Леонид Дьячков

Откровение царя Соломона

Начиная с патристики и кончая католическими и протестантскими толкованиями позднейшего времени, книга «Песнь Песней» составляет предмет горячих споров. Все предлагаемые до настоящего времени главнейшие толкования этой книги можно свести к трем основным типам (3; 1).

1. Аллегорические толкования, которые видят в «Песни Песней» лишь род притчи, не выражающей реального факта, но скрывающей известную истину под покровом аллегории. Иудейские толкователи считали ее символическим изображением союза Бога со Своим народом. Христианские — за описание союза Господа Иисуса Христа со Своей Церковью. При этом жених «Песни Песней» — это Христос, невеста — Церковь или верующая душа, подруги невесты — души несовершенные, которые стремятся к единению с Богом, друзья жениха — Ангелы, которые покровительствуют Церкви и радуются ее торжеству.

2. Буквальные толкования, которые толкуют «Песнь Песней» в исключительно буквальном смысле как свадебную песнь, составленную для брака сына Давидова с дочерью фараона, или как брак Соломона с Суламитой, пастуха с пастушкой и т.д.

3. Типические толкования, которые допускают в «Песни Песней» буквальный смысл, но союз Соломона с дочерью царя египетского считают союзом другого типа, прообразом таинственного брака Спасителя с его Церковью.

Ни одно из имеющихся толкований, к сожалению, так и не объясняет всего содержания «Песни Песней».

Предлагаемое пророческое толкование по-новому раскрывает сакральный смысл этой книги. Поскольку Соломон является пророком, а его «Песнь Песней» богодухновенной книгой (2Тим.3.16), то она прочитана здесь с вербалистической точки зрения и каждое ее слово понимается буквально без малейшей историко-филологической критики, как запись божественных глаголов.

Еврейское заглавие этой книги приписывает ее авторство Соломону и почти всеобщее предание, иудейское и христианское всегда считало ее за произведение сына Давидова (ЗЦар.4.32). Да и кому еще могла принадлежать эта книга, как не самому мудрому и разумному человеку, подобного которому не было прежде него и не восстанет после него (ЗЦар.3.12)? И если царь Давид был пророком, в котором говорил Дух Господень (2Цар.23.2; Деян.2.30) и через которого Господь говорил о грядущем Мессии (Пс.2; 15; 21; 44; 68; 71; 109), а его размышления о днях древних, о летах веков минувших не простирались за пределы истории Израиля (Пс.76.6; 142.5), то его сын Соломон — Иедидиа или возлюбленный Господом (2Цар. 12.25; Неем. 13.26), наделенный совершенной мудростью подобно песку на берегу моря (ЗЦар.4.29), говорил в своих загадочных притчах о настоящем в прошлом (Пс.48.5; 77.2; Ос.12.10; Мф.13.34-35).

И если Соломон изрек три тысячи притчей, и песен его было тысяча и пять; и если он говорил от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; говорил и о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах (ЗЦар.4.32-33), потому что предал сердце тому, чтоб исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом (Екк.1.13), то сомнительно, чтобы его пытливый ум не обращался к загадке грехопадения наших прародителей, подобно тому, как позже Апостолы Иисуса Христа терзались загадкой Второго пришествия Господа (Мф.24.3, Деян.1.6). И если Своему любимому ученику Иоанну Господь дал откровение о последних днях бытия, то кому же, как не самому мудрому и разумному человеку, возлюбленному Своему (2Цар. 12.25), Он мог дать откровение о райской трагедии грехопадения, «ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам» (Ам.3.7; Быт.8.17; Дан. 2.22-23). Но в отличие от пророчества Иоанна Богослова о том, чему надлежит быть вскоре (Отк.1.2; 22.6), развернутого последовательно, начиная от явления Сына Человеческого, до снисхождения с неба Нового Иерусалима (Отк.1.12-16,21.2), — откровение царя Соломона о Прологе бытия сокрыто в «Песни Песней» в стиле традиционного пророчества с перетасовкой стихов контекста. Выстроенные в предполагаемый логический ряд их можно толковать как историю Пролога и грехопадения.

Вначале необходима следующая, хотя бы краткая, предыстория.

«Кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами?» О ком Соломон говорит в «Песни Песней»? О себе ли. или о ком другом? (Деян.8.34).

О возлюбленном в «Песни Песней» говорится как о молодом человеке. Он уподобляется серне или молодому оленю (Песн.2.9,17; 8.14), а такие эпитеты были бы неуместны для престарелого Соломона. Известно, что он полюбил многих чужестранных женщин (ЗЦар.11.2) только после четырехлетней борьбы за власть (ЗЦар.6.1), после семилетнего и напряженного строительства Иерусалимского храма (ЗЦар.7.1; 9.10), городов для запасов, конницы и прочего (ЗЦар.9.17-19) и все это за сорокалетнее царствование в Иерусалиме над Израилем (ЗЦар.11.42) и, следовательно, не юношей, а на закате своей жизни.

Говоря о своем возлюбленном, возлюбленная восклицает: «О, если бы ты был мне брат!» (Песн.8.1). А из всех людей на земле только один Адам, как первопредок всего человечества, не мог по своей генеалогии иметь сестер или братьев (Мф. 13.55). Созданная же от него Ева не могла быть из его поколения, ибо была взята из его плоти и костей (Быт.2.23).

О возлюбленной сказано: «Вся она прекрасная, чистая и без единого пятнышка» (Песн. 4.7: 5.2: 6.9). О какой женщине от начала творения можно было бы так сказать, как не о созданной в раю Еве, потому, что после падения наших прародителей никто не мог родиться чистым от нечистого вследствие первородного греха (Иов.14.4; 15.14-16; 25.4; Пс.50.7), а кроме того «нет человека, который не грешил бы» (ЗЦар.8.46; 2Пар.6.3б). К тому хе только у одной Евы, матери всех живущих могли быть одни младшие сестры, которые были еще малы и не достигли как она полноты (Песн.8.8-10). У всех же остальных женщин после Евы могли быть по родословной и старшие сестры.

Таким образом, можно, кажется, достоверно принять, что возлюбленный в «Песни Песней» является прообразом Адама, а Суламита — прообразом его жены Евы.

При предлагаемой последовательности прочтения перетасованных в откровении царя Соломона событий Пролога, можно легко заметить, что они распадаются на три периода, повествующие о различных отношениях между нашими прародителями.

При этом первый райский период — это безгрешный период Евы-возлюбленной, второй — период грехопадения Евы-невесты в раю и третий — период Евы-жены вне рая (Быт.3.24).

«И сказал Господь Бог: нехорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему» (Быт. 2.21-22). И Он послал Адаму крепкий сон, «...и когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку» (Быт. 2.21-22). И Суламита — Ева будит Божиим устроением погруженного в приятный и глубокий сон Адама под яблонью.«Под яблонью разбудила я тебя: там родила тебя мать твоя. там родила тебя родительница твоя» (Лесн.8.5)

Этой яблонью могло быть дерево жизни посреди рая. которое произрастил Господь Бог до сотворения Адама. Сама же Ева была создана не под открытым небом, а, по-видимому, в жилище Адама, иначе она не считала бы его своим родительским домом (Песн.3.4; 8.2). Это могло быть сделано с той целью, чтобы молодые не разбрелись по райским «хуторам» и не привыкли жить обособленно, а с первого же дня своего знакомства были соединены под общей крышей. А о наличии у Адама со дня его сотворения жилища в раю говорят глаголы «поместил» и «поселил», которые можно толковать так, что сначала Господь Бог поместил (или в данном контексте сотворил) Адама в раю (Быт.2.8), а затем поселил или другими словами предоставил ему в нем готовое жилище (Быт.2.15).

Можно полагать, что на следующее же утро Адам стал покровительственно учить Еву всему, что окружало их (Песн.8.2). И несомненно, что прежде всего он показал ей дерево познания добра и зла, к плодам которого Бог запретил даже прикасаться (Быт.3.3), познакомил со всеми обитателями земли и неба (Быт.21.19) и со своими обязанностями по возделыванию и хранению Едемского сада (Быт.2.15; Ис.28.26), так как все окружающее их, конечно же, интересовало Еву, как новосозданного младенца.

«Кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами?» (Песн.6. 10). До своего грехопадения Ева сияла, как солнце в раю, наподобие праведников в Царстве Небесном (Мф. 13.43). Несомненно, в раю Адама окружала сказочная по своей красоте природа и совершенный присвоим формам животный мир, красоту которого он воспринимал обыдённо, не имея примеров для сравнения. Поэтому, вероятнее всего, божественно красивая и совершенная Ева поразила его, по пробуждении, не столько своей красотой, сколько сходством с ним своего образа (Быт.2.23). Поэтому он не воспылал к ней любовью с первого взгляда, а почувствовал только сердечное волнение: «Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня» (Песн.б.5). Этим подчеркивается, .платоничность их первого-общения. Адам еще не смотрит на Еву как на женщину из плоти и крови, как на потенциальную жену, а воспринимает ее возвышенно, как совершенное творение Господа Бога. Однако, блистающая, прекрасная, светлая, как солнце, Ева не могла не тронуть его сердце.

По отношению к Адаму у Евы сразу же вспыхнула первая под небом любовь. Она сразу же инстинктивно прилепилась к нему всем своим сердцем, потому что для него же была и создана: «Не знаю, как душа моя влекла меня к колесницам знатных народа моего» (Песн.6.12).

Так начался для Евы первый райский период, в начале которого ей удается завоевать пока только дружбу Адама: «Друг мой похож на серну или молодого оленя» (Песн.2.9).Следовательно, Адам в первом райском периоде был как свободное дикое животное (Песн.2.8). еще не «прирученный» Евой настолько, чтобы прилепиться к ней и оставить Отца своего Господа Бога и Мать свою Премудрость (Быт.2.24; Мф.19.5), в отличие от самой Евы, которая говорит: «Я принадлежу другу моему, и ко мне обращено желание его» (Песн. 7.11). Не случайно здесь Ева в первую очередь говорит о своей любви к Адаму и только потом о его пробуждающемся влечении к ней, от которого было еще так далеко до крепкой, как смерть, любви. Однако:

«Не может разум справиться с огнем, В который юность подливает масло».

Влечение Адама к Еве в этом периоде выражено, кажется, следующей аллегорией: «Кто эта, восходящая от пустыни как бы столбы дыма, окуриваемая миррою и фимиамом, всякими порошками мироварника?» (Песн. 3.6).

При ежедневно» общении друг с другом и при естественном влечения к Еве. дружба Адама неизбежно должна была перерасти в любовь. Это подтверждают их словесные портреты в конце первого райского периода (Песн.5.10; 6.4), которые звучат уже взаимным объяснением в любви, так как в них они называют друг друга возлюбленными. Вот первый словесный портрет Евы-возлюбленной:

«Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами... Волосы твои — как стадо коз, сходящих с Галаада: зубы твои, как стадо овец. выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими» (Песн.б.4-7).

В этом портрете Евы-возлюбленной целомудренно подчеркиваются такие черты девичьей красоты, как очи, волосы, зубы, ланиты и она возвышенно сравнивается с зарей, луной, солнцем и полками со знаменами (Песн.6.10). Судя по этому портрету, Ева была совершенством красоты и женственности вследствие чего она со временем и стала для Адама единственной: «Но единственная — она, голубица моя. чистая моя» (Песн.6.9).

Все это вполне соответствовало их первому платоническому периоду, в котором они стали лишь любящими друг друга друзьями (Песн.4.12).

С другой стороны, судя по первому словесному портрету Адама, он был такой же неописуемой красоты, что сразу же пленило Еву. Но этот портрет Адама, в отличие от первого портрета Евы, который дважды будет добавляться новыми подробностями по мере их сближения, останется единственным и неизменным для Евы, которая с первого же взгляда увидела его всего.

«Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других: голова его — чистое золото; кудри его волнистые, черные, как ворон; глаза его — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве...» (и далее Песн.5.10-16;).

Этот словесный портрет говорит об изначальном бессмертии Адама, поскольку он составлен из золота, топаза, слоновой кости, серебра и мрамора, которые не подвержены тлению, ржавчине и являются вечными. Возможно, не случайно здесь упомянут сапфир, который символизирует божественное основание (Исх.24.9-10; Ис.54.11; Отк.21.19) и имеется в важнейших атрибутах религиозного культа (Исх.39.11; Иез.1.26).

За этим взаимным объяснением в любви, следует первый поцелуй Адама, выраженный недвусмысленно следующим: «Уста его — сладость, и весь он — любезность». Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой» (Песн. 5.16). И этот поцелуй любви с полной взаимностью, возвращает ему Ева-возлюбленная: «Уста твои, как отличное вино. Оно течет прямо к другу моему» (Песн. 7.10).

В первом райском периоде Адам вводит в свой дом Еву, как возлюбленную, а не как невесту или тем более жену: «Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною — любовь» (Песн. 2.4). Этим подчеркивается, во-первых. целомудренность их первого периода общения, а, во-вторых, ревностное соблюдение Адамом заповеди Господа Бога о питании, подтвержденное также следующим: «Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста; набрал миры моей с ароматами моими, поел сотов моих с медом моим, напился вина моего с молоком моим» (Песн. 5.1). Таким образом, Ева не сразу становится хозяйкой стола Адама, что было бы и неправдоподобно, а пока наслаждается его угощениями.

На этом заканчивается первый райский период Евы-возлюбленной, в котором ей удалось завоевать любовь Адама (Песн. 4.9; 8.6) и начинается второй райский период — период Евы-невесты. Об этом свидетельствует второй словесный портрет Евы уже как невесты:

«О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные под кудрями твоими; ... как лента алая губы твои. и уста твои любезны; ... Шея твоя. как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нем — все щиты сильных. Два сосца твои, как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями» (Песн.4.1-5).

В дополнение к первому портрету Евы-возлюбленной, в этом портрете Евы-невесты упомянуты губы, шея и груди, которыми Адам восхищался.

Во втором райском периоде Адам сравнивает Еву с благоухающим садом, наполненном всякими превосходными плодами и благовонными деренами (Песн.4.12-15). Это уже не возвышенные абстракции первого словесного портрета Евы-возлюбленной в виде полков со знаменами, а познанная, хотя пока только в ощущениях целомудренных, сладостная реальность. И Ева снова отвечает своему возлюбленному полной и безграничной взаимностью:

. «Пусть придет, возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его» (Песн.4.16). Так Еве удалось добиться взаимности Адама и стать для него не просто идеализированной возлюбленной, а реальной земной невестой: «Пленила ты сердце мое, сестра моя. невеста; пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей» (Песн.4.9).

Сердце Адама окончательно прилепилось к Еве и их взаимная любовь возвысилась до высшей степени, выдержавшей впоследствии даже смертельное испытание грехопадением: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! ... О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! (Песн.1.14-15). Эти восторженные восклицания: «О, ты прекрасна!... О, ты прекрасен!», в отличие от почти равнодушной констатации первого словесного портрета Евы: «Прекрасна ты...», в подчеркивают апофеоз их взаимной любви.

- Любовь? Насколько ж велика она?

- Любовь ничтожна, если есть ей мера.

- Но я хочу найти ее границы.

- Ищи их за пределами Вселенной».

Все свои дни Адам продолжал посвящать возделыванию и хранению Едемского сада (Быт.2.15), но вечера и ночи «доколе день дышит прохладою и убегают тени» он, со временем, стал проводить на «горе мирровой и на холме фимиама» (Песн.4.6), то есть со своей невестой, встречая, возможно, с ней райские рассветы.

Однако Адам во втором райском периоде все еще не познает Еву-невесту, как жену:«Запертый сад — сестра моя. невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник» (Песн.4.12). Но теперь они всегда вместе, что подтверждается тем, что Ева восходит от пустыни не одна, а уже со своим возлюбленным: «Кто это восходит от пустыни, опираясь на своего возлюбленного?» (Песн.8.5).

Второй райский период наших прародителей был, можно полагать, не таким безоблачным, безмятежным и счастливым как первый, несмотря на их взаимную любовь. Теперь Адам не располагал собой и своим временем полностью. Он вынужден был украдкой уходить от Евы ночами, потому что днем она, кажется, ни на миг не оставляла его: «На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его» (Песн. 3.1). Наиболее вероятной причиной ночных отлучек Адама могла быть не повседневная работа, для которой хватало дня, а духовная потребность в славословии Господа Бога лицом к лицу (Ис.6.2-3 Отк.4.8), так как «все дышащее да хвалит Господа».

Поскольку в Прологе был маловероятен ответ Господа сатане: «Вот, он в руке твоей» (Нов. 2.6), то трагедия грехопадения в раю была бы невозможна. Поэтому дракон, змей лютый, который есть дьявол и сатана (Быт.3.1; Отк.20.2) начал плести свои дьявольские сети из любви и ревности возлюбленных. Он мог уцепиться за ночные отлучки Адама, чтобы заронить в сердце Евы ревность и последовательно довести ее до лютой, как преисподняя, ревности (Песн.8.6).

Несмотря на то, что Адам был для Евы лучше десяти тысяч других возлюбленных (Песн.5.10), которого она любила всем своим сердцем и душой (Песн.1.6; 3.1-4), он все же не был Богом, Которого и продолжал предпочитать своей возлюбленной. Этим и мог воспользоваться сатана, возбудив в Еве ревность. Ее возлюбленный был сотворен по образу и подобию Божию, но все же он не был Богом — терзалась мыслями Ева. И чтобы сравняться с Богом, прилепиться только к ней (Быт.2.24) и восхвалять и славословить только ее одну, ему нехватало всего лишь знания добра и зла. И тонкая лесть змея:«...будете как боги» (Быт.3.5) жгла ее ревнивое сердце.

Возможно, при навязчивости таких терзающих душу мыслей и ослеплении ревностью, Ева стала смотреть на Адама как на неполноценного. Поэтому Ева постепенно превращается в строптивую женщину.

Ева-невеста, когда говорит об их взаимоотношениях в этом периоде, подчеркивает свою власть над Адамом: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему» (Песн.2.16). Если раньше Ева-возлюбленная говорила сначала о своей любви к Адаму и только потом о его влечении к ней, то теперь Ева-невеста не случайно говорит сначала о любви Адама к ней, в которой уже была глубоко уверена, и только потом своей, которая перерастет в ревность и подстрекнет ее к исполнению дьявольских замыслов. В отличие от Евы-возлюбленной первого периода, для которой Адам был как дикое и неприрученное животное, теперь для Евы-невесты он стал словно услаждающее ароматические травы, которые не могли убежать от нее, подобно серне или молодому оленю: «Мирровый пучок — возлюбленный мой у меня; у грудей моих пребывает» (Песн. 1.12).

«Любовь — владыка смертных. Я побежден, и для меня отныне Страданий нет сильней ее страданий, Нет радости возвышенней и чище. Нет мысли, нет беседы вне любви, Еду и сон, всю жизнь и все желанья Отныне заменила мне любовь».

Ослепленный сильной, как смерть, любовью (Песн.8.6) к красивой дочери человеческой, Адам .уже с лукавым сердцем (Иер.17.9) доверился Еве в . вопросе питания, которая во втором райском периоде становится полновластной хозяйкой в его доме пира, угощая его уже своим ароматным вином в соком своих гранатовых яблок (Песн.8.2; Быт.3.12), новых и старых, которые она сберегла для него. «Мандрагоры уже пустили благовония, и у дверей наших всякие превосходные плоды, новые и старые; это сберегла я для тебя, мой возлюбленный» (Песн.7.14).

Этого и добивался сатана, чтобы сыграть затем на натянутых струнах ревности и любви (Песн.8.6), в роковой для Адама час свою дьявольскую песню.

В истории грехопадения, возможно, решающее значение имело то, что Господь Бог сказал «...вам cue будет в пищу» Адаму и Еве, а о запретных плодах Он заповедалтолько одному Адаму до создания Евы. Господь Бог не повторил для Евы Своего запрета, о котором она могла узнать только от Адама. И хотя животные в раю могли быть словесными в общении с ними (Быт.3.1; Чис.22.28), но они, как низшие твари, вряд ли посмели бы наставлять своих владык (Быт. 1.26), даже если бы и знали об этом запрете. Эта миссия могла пасть на Адама еще и потому, что жены являются дочерями человеческими, как созданные от мужа, в отличие от мужей — сынов Божиих, как сотворенных Господом Богом из праха земного. Потому подобная Адаму Ева (Быт. 2.20) была создана ему помощницей, пусть подобной самому Адаму, но все же помощницей, а не равной ему. Из этого можно предположить, что Адам стал для нее вместо Бога и мог отвергать ее обеты и зароки (Чис.30.13-14). То, что Ева узнает о запретных плодах через третье лицо, косвенно подтверждает Сам Господь, спрашивая у Адама: «Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт.3.11.17). Также косвенно подтверждает это и Ева, когда змей подступил к ней с искушением: «И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3.2-3). Здесь она подтверждает это, во-первых, тем, что говорит змею: «...сказал Бог», а не«заповедал», как это было в действительности, а, во-вторых. Господь Бог не запрещал Адаму прикасаться к запретным плодам, но Адам, очевидно, до такой степени опасался их, что в свою очередь запретил Еве не только есть эти плоды, но даже и прикасаться к ним. Поэтому не случайно змей подступил с искушением не к Адаму, которому Господь Бог лицом к лицу дал заповедь и ему ли было не знать или сомневаться — «...подлинно ли сказал Бог»? - а к жене, получившей ее через третье лицо и в душе которой он мог легче зародить семена сомнения.

Возможно, поэтому змей преуспел в искушении и грехопадении Евы, которая, несмотря на безграничную любовь Адама к ней, подстрекаемая сатаной, не желала делить ее даже с Творцом, Которому он продолжал уже тайком от нее поклоняться. Такая «измена» и могла в момент аффекта лютой, как преисподняя, ревности (Песн.8.6) толкнуть Еву к вкушению запретных плодов, которые были приятны для глаз и вожделенны и уже давно манили ее (Быт.3.6). С другой стороны, сильная, как смерть, любовь к Еве могла помешать Адаму стеснить ее в роковой час вопросом о происхождении предлагаемых ему плодов.

Альтернативу между «смертию умрешь» (Быт.2.17) и «будете как боги» (Быт.3.5) Ева, конечно же, мучительно взвешивала до своего рокового решения и вовлечения в него Адама. Но «лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено» (Иер.17.9).Да и змей мог непрерывно елейно усыплять в Еве страх к Богу.

«Сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники, — моего собственного виноградника я не стерегла» (Песн.1.5). Этим в «Песни Песней», кажется, достаточно ясно выражен сам акт грехопадения. В Священном Писании нет ни одного праздного слова (Мф. 12.36), но отсутствие соединительного союза, несущего определенную смысловую нагрузку, между глаголами «разгневались» и «поставили»дает возможность читать это место так, что Ева не устерегла не только доверенный ей Адамом виноградник, но и свой собственный, вкушением плодов с дерева познания добра и зла, то есть «взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт.3.6): а аллегория послушания Богу под цветущим и плодоносящим виноградником является общим местом в Священном Писании (например, Ис.16.10; Иер.2.21; 48.32; Лк.20.9-16; Ин.15.1-2).

В откровении царя Соломона дважды подчеркивается беспечность Адама в охранении своего виноградника и его лукавое неведение в грехопадении (Быт.3.17) тем, что он отдал свой виноградник сторожам (Песн.1.5; 8.11), в отличие от сознательно согрешившей Евы, которая сама охраняла свой виноградник (Песн.8.12). Вина Адама заключалась в том, что в соблюдении заповеди Господа Бога, к тому же первостепенном условии его бессмертия, он слепо доверился жене (Быт.3.17; Пр.7.21), которая ввела в мир смерть, и с тех пор в Адаме все умирают (Рим.5.12; 1Кор. 15.21-22).

После этой заклятой трапезы сатана мог ликовать победу уже над всем человечеством, соответственно умножению которого стал умножаться и этот наследственный первородный грех.

Такова возможная история грехопадения прародителей в раю, когда в сердце Адама было посеяно зерно злого семени, которое будет еще рождать нечестие до тех пор, пока не настанет молотьба.

Изгнанием Адама из рая открывается третий период его отношений с Евой или период Евы-жены, так как Адам уже как царь, а не просто возлюбленный, вводит ее, достигшую полноты (Песн.8.10) в брачные чертоги, а не в дом пира, как раньше Еву-невесту (Песн.1.3). Поэтому только теперь вне рая Адам мог познать Еву. жену свою, и стать с нею одной плотью и она зачала (Быт.2.24; 4.1; Мф. 19.4-5), что подтверждает ее внерайский словесный портрет: «О как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая!» (и далее Песн.7.2-8).

В отличие от первых двух девичьих портретов Евы в ее третьем портрете Адам воспевает обнаженную женщину. И если в словесном портрете Адама подчеркивается его мужская сила, то в этом портрете Евы отражено плодородие матери. И теперь уже сильная, как смерть, любовь Адама окрашена страстью, разбуженной в нем их грехопадением в раю: «Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью. и далее Песн.7.7-10). И для Евы его ласки теперь также окрашены страстью, потому что стали лучше вина и снова источает ему елей беззаветной любви (Песн.7.12-13).

Теперь самовольная и строптивая до этого Ева вновь покорна Адаму, как новосозданный младенец. «Я встала, чтоб отпереть возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с перстов моих мирра капала на ручки замка» (Песн.5.5). Прекрасная аллегория женской кротости и покорности своему господину (Быт. 18.12) и, возможно, отныне, Адам станет господствовать над ней и она добровольно подчинится ему, как Господу (lKop.11.3; Еф.5.22-23) согласно предопределению Всевышнего: «И к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт.3.16).

После грехопадения Ева снова подчиняется заповеди Господа о питания, так как она не могла уже забыть к чему привели ее вольности стола. «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви» (Песн.2.5).

На этом оканчивается откровение царя Соломона в «Песни Песней» и для наших прародителей началась заповеданная многодетная семейная жизнь (Быт.5.4), которая стала обычаем всей земли (Быт.4.1.2,25; 5.4; 19.31).

Но где же находился Едем с райским садом откуда были изгнаны наши прародители? (Быт.2.8). Споры об этом ведутся давно, в которых райский сад помещали от Монголии до Эфиопии, от Индии до Турции. Самой популярной на сегодняшний день является гипотеза американского профессора Юриса Зариныпа , согласно которой рай находился в нижней части дельты рек Тигра и Евфрата, затопленной в настоящее время водами Персидского залива. Но все эти гипотезы слишком произвольно толкуют библейскую букву, чтобы соответствовать прологовой действительности. При принятии пророческого толкования «Песни Песней» географические координаты рая, согласно содержащейся в ней довольно точной топографии, должны лежать в горной местности вблизи вершин Аманы, Сенира, Ермона и Галаадской горы (Песн.4.1,8; 6.6). По их отрогам ходил, скакал и прагал Адам (Песн.2.8) подобно серне или молодому оленю (Песн.2.7; 8.14), а Ева скрывалась на них в ущелье скалы под покровом утеса (Песн.2.14). В книге «Бытие» без каких-либо двоетолков указано местоположение этой горной местности вытекающими из рая реками: «Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото;

и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки Гихон (Геон): она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель (Тигр): она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат» (Быт. 2.10-14).

Рассмотрим их подробно. Начнем с известных в настоящее время рек. Первая из них Евфрат — крупнейшая река Передней Азии, ее длина около 2700 км. с верхним течением в Турции. Она образуется слиянием рек Карасу и Мурат. Определение этой реки не представляет трудностей, так как под тем же самым названием она известна и в настоящее время. Вторая река Тигр имеет длину 2240 км и берет начало на склонах Армянского Тавра. Она также известна в настоящее время. Тут только может вызывать некоторое недоумение положение Тигра, указанное восточное Ассирии, которая сама, в действительности, чуть ли не вся лежит восточное Тигра. Недоумение это можно устранить тем предположением , что под «Ассирией» здесь разумеется не вся страна, а только город, имя которого она носила и развалины которого в настоящее время открыты на восточном берегу Тигра (местечко Килет-Шерга).

По библейской аналогии другие две реки Фисон и Гихон должны быть такими же полноводными и могучими, как Тигр и Евфрат, как вытекающие из одной райской реки. Этим условиям протяженности и, указанной в книге «Бытие» изогнутости своих русел, отвечают современные реки Араке и Кызыл-Ирмак. Араке — самая значительная река Армянского нагорья и имеет длину 914 км. В верховьях Араке типичная горная река и в своем среднем течении обтекает Армению. Она может соответствовать прологовой реке Гихон, которая обтекает землю Куш, то есть местожительство кушитов, потомков младшего сына Хамова — Куша или Хуша (Быт. 10.5-8). Первоначальной родиной этих кушитов могли быть восточные окресности Араратских гор, на которых остановился Ноев ковчег (Быт.8.4). Употребление здесь множественного числа (горы Араратские) свидетельствует о том, что речь идет не об одной какой-либо определенной вершине, а о горной цепи, или вообще гористой местности.

И, действительно, Библия знает целую страну Араратскую, которую она отождествляет с Арменией (4Цар.19.37; Ис.37.38). Подобным же именем обозначается Армения в клинописных памятниках ассирийских царей. Вероятно, на самой высокой ее горе, называемой Кара-Дага, или «Большая Арарат» (5165 м) и остановился ковчег Ноя. Вблизи этой горы кушиты после потопа могли найти города, которых они не строили, с домами, наполненными вещами, которых они не наполняли, и с колодезями, высеченными из камня, которых они не высекали, с виноградниками и маслинами, которых они не садили, наподобие израильтян в земле обетованной (Вт.6.10-11; Иис.Н.24.13). Эти обжитые до потопа места могли остаться от потомков Каина, который уйдя от лица Господня поселился в земле Нод, на восток от Едема (Быт.4.16), которую и занял Ной со своим семейством. Позже сын Куша — Нимрод мог быть изгнан Кушем как бунтовщик, мятежник, возмутитель, что филологически означает его имя или вынужден был откочевать от него вследствие своего увлечения звероловством (Быт. 10.9). Поэтому он спустился на юг в северовосточный угол Персидского залива и царство его вначале составляли Вавилон, Эрех, Аккад и Халяе, земле Сеннаар (Быт.10.10). Об этом свидетельствуют и памятники клинописной литературы.

Четвертая река — Фисон или Кызыл-Ирмак является самой большой рекой Турции. Ее длина 1210 км. Моисей указывает, что она обтекает всю землю Хавила, славящуюся своим высокопробным золотом, благовоной смолой бдолах, (Чис.11.7) и драгоценными камнями. Библия знает две страны с именем Хавила: одну — хамитскую (т.е. населенную хамитами) в северо-восточном углу Египта (Быт. 10.7), другую — семитскую, расположенную на северо-западе от Месопотамии, иначе называвшуюся также Иектаидой (Быт. 10.29,25,28; 1Цар.15.7). Основываясь на контексте, мы должны признать, что здесь речь идет, именно, об этой последней, семитской Хавиле, тем более, что с этим совпадают и данные новейших научных изыскании, открывших в клинописных текстах созвучное библейскому наименование «песчаной земли» Арлэл-Хавилот, или Халат. Но как семиты могли попасть сюда примерно за 800 км от Араратских гор?

Одной из версий может быть следующая. Высадившись в восьми душах из ковчега в Армении (Быт.7.7; 2Пет.2.5) потомки Ноя стали быстро плодиться и размножаться и наполнять эту землю согласно заповеди Бога (Быт.9.1) и при их занятии скотоводством, возможно, непоместительна стала для них земля та с их стадами, чтобы жить вместе, как позже земля Ханаанская для Авраама и Лота (Быт. 13.6). Поэтому Сим мог отделиться от родства своего, как старший из братьев и двинуться на запад к Едему, из которого они приплыли во время потопа. Это провиденческое стремление Сима к утраченному раю можно объяснить исключительно близким отношением его к Богу (Быт.9.26), в качестве родоначальника богоизбранного еврейского народа. И подобно Аврааму, вышедшему из земли своей, от родства своего и из дома отца своего (Быт. 12.1) Сим вышел из дома Ноя и двинул Шатер свой к Чермному морю.

Таким образом рай должен был находиться у истоков этих четырех рек. Посмотрим на карте могли ли они выходить в Прологе из одной реки? В настоящее время исток реки Тузлы, дающей начало Евфрату, находится примерно на расстоянии 20 км от истока Аракса и на склонах Бингель-Дага. От истоков этих рек исток Кызыл-Ирмака находится на расстоянии около 250 км, а Тигра около 100 км. При такой отдаленности этих истоков друг от друге они, кажется, не могли бы брать начало из одной райской реки, если только за прошедшие более шести тысячелетий в этой местности не произошло никаких геологических катаклизмов. Но по пророку Иезекиилю они произошли при смерти Адама, вместе с которым в преисподнюю земли отошел и Едемский сад, под которым земля разверзла уста свои, как под домами Корея и его сообщников (Чис. 16.32; Иез.31.16-17). Это вполне допустимо при смерти первого перстного человека и, возможно, по аналогии с ним при смерти второго Человека — Господа с неба земля также потряслась; и камни расселись (Мф.27.45.51; Мк.15.38; Лк.23.4-45; lKop.l5.47), как это будет и в последние дни бытия (Отк. 11.19).

Такая реальность подтверждается и геологическим строением Армянского нагорья с преобладанием форм, связанных с древним вулканизмом. Здесь расположены потухшие вулканы — Большой Арарат, Сюпхан, Тендрюк, вулканический массив Бингель и потухший вулкан Немруд. Прологовые смещения земной коры в Едемской местности могли навсегда поглотить райскую реку и разорвать истоки выходящих из нее рек, а реку Тигр, кроме того, отделить от них образовавшейся тогда же рекой Мурад, потому что крупные, черты рельфа Турции обусловлены главным образом новейшей тектоникой. Экстраполируя на карте существующие в настоящее время истоки предполагаемых райских рек к одной точке можно определить, что выходящая из Едема река протекала по Армянскому нагорью в пределах нынешней Турции за горой Бингель (3650 м) и между Внутренним и Восточным Тавром с горами Мерджан (3249 м) и Шаръекшан (2561 м). Расстояние между последними горами равно около 100 км, а от них до горы Бингель около 150 км. Эти горы и могли быть упомянутыми в «Песни Песней» горами Аманы, Сенира и Ермона. Они образуют собой равнобедренный треугольник в пределах которого мог располагаться Едем с райским садом. А горой Галаад могла быть вершина высотой 3238 м, находящаяся между горами Мерджан и Шаръекшан.