Святой Киприан Карфагенский

<О св. Киприане Карфагенском>
<другие письма>

Я прочел, дорогой брат, твое письмо, присланное с аколуфом Сатуром. братом нашим; оно дышит братской любовью, верностью церковной дисциплине и епископской строгостью. Ты сообщил, что Фелициссим, враг Христов, не новый, а давно уже отлученный за множество тягчайших преступлений, осужденный по решению не только моему, но и многих собратьев-епископов, был отринут тобой в Риме. Когда он пришел, окруженный шайкой пропащих людей, ты с тем властным правом, с каким и должен действовать епископ, выгнал его из Церкви, откуда он уже давно, вместе с ему подобными, изгнан силой Божией и строгим решением Христа, нашего Господа и Судьи. Виновник раскола и разлада, похититель вверенных ему денег, развратитель девиц, разрушитель и осквернитель множества семейных очагов не смеет больше осквернять своим гнусным и нечистым появлением Невесту Христову, чистую, святую, целомудренную.

Прочитав другое твое письмо, которое ты присоединил к первому. я, брат, очень удивился, поняв, что ты несколько встревожен их угрозами и запугиванием: они, как ты пишешь, приступили к тебе, неистово угрожая, что если ты не возьмешь писем, ими принесенных, то они прочтут их публично; при этом они осыпали меня гнусной бранью, достойной их уст. Если, дорогой брат, бояться дерзких негодяев, потому что плохие люди отчаянной наглостью добиваются того, чего по закону и по справедливости получить не могут, тогда конец и власти епископа, и его высокому, от Бога данному, праву управлять Церковью. Мы не сможем долго продержаться и быть христианами, если дошло до того, что мы трепещем угроз и козней пропащих людей. Нам грозят и язычники, и евреи, и еретики — вообще все, чьи сердца и умы во власти диавола; о бешенстве, их отравившем, они ежедневно свидетельствуют своими неистовыми воплями. Уступать им, потому что они угрожают, отнюдь не следует; нельзя думать, что враг сильнее Христа, потому что он столько захватил и присвоил себе в миру. Наша вера, дорогой брат, должна пребывать непошатнувшейся, а наше мужество, стойкое и непоколебимое — противостоять, как мощная скала, всякому напору воющих волн. Не важно, откуда идет на епископа гроза и опасность: он живет под грозами и опасностями, и слава его от гроз и опасностей. Мы не должны думать об угрозах только язычников и евреев и обращать внимание на них одних: мы знаем, что Сам Господь Бог задержан был братьями, что Его предал тот, кого Он Сам избрал в число апостолов; что в начале мира праведного Авеля убил не кто иной, как брат; Иаков бежал, преследуемый братом-врагом; отрока Иосифа продали, и продавцами были братья. В Евангелии предсказано, что домашние станут врагами и люди, связанные раньше узами единодушия, будут предавать друг Друга. Не важно, кто предает и свирепствует, если Господь разрешает быть преданным и увенчанным. Для нас нет позора терпеть от братьев то, что терпел Христос, и для них нет чести поступать так, как поступил Иуда. Какая, однако, заносчивость, какое надутое и пустое хвастовство грозит там отсутствующему, когда я здесь в полном их распоряжении! Их ругательств, которыми они ежедневно рвут в куски и самих себя и собственную жизнь, мы не боимся; от дубив, камней и мечей, которые они всегда упоминают в своих братоубийственных речах, не приходим в трепет. По своим качествам люди эти у Господа почитаются убийцами. Убить, однако, они не могут, если Господь не разрешит им убивать. Нам суждено умереть однажды, но они ежедневно умерщвляют себя своей ненавистью, своими словами и проступками.

Не следует, однако, дорогой брат, забывать церковную дисциплину, а епископу попустительствовать потому, что нам нет покоя от брани и запугивания. На помощь ведь приходит Писание: “Надменный и упрямый, завистливый человек ничего вообще не добьется, он — расширяющий душу свою, как ад” (Авв. 2, 5). И еще: “Не убойтесь слов мужа грешного, ибо слава его превратится в навоз и червей. Сегодня он превозносится, а завтра- не найдут его, ибо он обратился в прах и замысел его погиб” (1 Макк. 2, 62—63). И еще: “Видел я нечестивца грозного, возносившегося выше кедров ливанских; я прошел—и вот нет его; ищу и не нахожу” (Пс. 36, 35—36). Превозношение, спесь, дерзкое и горделивое хвастовство—не от Христовых заповедей: Он учил: смирению, а от антихриста, которого Господь укоряет через пророка: “Ты говорил в сердце своем:

взойду на небо, выше звезд Божиих поставлю престол свой, буду сидеть на горе высокой, превыше гор высоких, на краю севера, взойду на облака, буду подобен Всевышнему”(Ис. 14, 13—14), И добавляет: “Ты спустишься в ад, в глубины преисподние. И кто увидит тебя, будет изумляться” (Ис. 14, 15—16). Равным наказанием таким людям грозит Священное Писание в другом месте: “Ибо грядет день Господа Саваофа на дерзкого и горделивого, на все превозносящееся и высокомерное” (Ис. 2, 12). Каждого человека сразу же выдает его речь, из его слов открывается, кто живет в его сердце: Христос или антихрист. Поэтому Господь в Своем Евангелии и говорит: “Порождения ехиднины! как вы можете говорите доброе, будучи злы? Ибо от избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое” (Мф. 12, 34—35). Поэтому у того грешного богача, который просит помощи у Лазаря, находящегося в лоне Авраамовом, в месте прохладном,—сам он мучится и горит в жарком пламени, — особенно страдает рот и язык: больше всего нагрешил он языком своим.

Написано: “Злоречивые Царства Божия не наследуют” (1 Кор. 6. 10), и опять же Господь в Евангелии Своем говорит: “Кто скажет брату своему: “глупец”, подлежит геенне огненной” (Мф. 5, 22). Как же уйти от Господа, отмщающего тем, кто поносит не только братьев, но и епископов, которых Господь удостоил такой чести, что человек, не повиновавшийся священнику и судьбе, бывшим в те дни, немедленно подлежит смерти!

Во Второзаконии говорит Господь Бог: “А кто поступит так дерзко, что не послушает священника или судьи, который будет в те дни, да умрет человек этот, и весь народ услышит и убоится, и не будут впредь поступать дерзко” (Втор. 17, 12—13). 2. И когда евреи стали презрительно относиться к Самуилу, Господь сказал: “Не тебя они презрели, но Меня презрели” (1 Цар. 8, 7). И Господь говорит в Евангелии: “Слушающий вас Меня слушает и Того, Кто Меня послал; отвергающий вас Меня отвергает и Того, Кто Меня послал” (Лк. 10, 16). Очистив прокаженного, Он сказал: “Пойди, покажись священнику” (Мф. 8, 4). И потом во время Страстей Своих, когда раб первосвященника ударил Его по лицу и сказал: “Так ты отвечаешь первосвященнику?”, Господь не сказал ничего оскорбительного первосвященнику, ничем не умалил чести священства, а только ответил, настаивая на Своей невиновности: “Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?” (Ин. 18, 22— 23). А позднее в “Деяниях апостолов”, когда блаженному апостолу Павлу сказали: “Так поносишь первосвященника Божия?”, то он сказал: “Я не знал, братья, что он первосвященник; ибо написано: начальствующего в народе твоем не злословь” (Деян. 23, 4—5). А ведь священники, распявшие Господа, эти безбожники, нечестивцы, облитые кровью, ничего не удержали от священнической чести и авторитета, и тем не менее Павел принял в расчет имя, пусть уже лишенное содержания, и сан первосвященника, хотя от него осталась лишь тень.

Вот сколько примеров из прошлого, подтверждающих, что Господь удостоил епископов авторитета и власти. Каковы же, по-твоему, эти люди, враждующие с епископами, восстающие на Православную Церковь, не устрашенные ни грозным предупреждением от Господа, ни отмщением на будущем Суде? Почему возникают ереси и рождаются расколы? Потому что не повинуются епископу Божию и не понимают, что в Церкви может быть одновременно только один епископ и один судья, занимающий на свои срок место Христа, :И : если ему, следуя наставлениям Божииим, повинуется вся община братьев, то никто не пошевелится против епископата; никто после указания Господня, после народного одобрения, после согласия всех епископов и не подумает сделаться судьей не епископов уже, а Самого Бога; никто не станет раздирать на части единую Церковь Христову; никто в своем самодовольстве и гордыне не уйдет из нее и не подумает основывать свою новую ересь, разве человек такой святотатственной дерзости, такого умственного помрачения, что решит, будто епископом становятся без указания свыше. Господь говорит в Евангелии Своем: “Не две ли малые птицы продаются за асе? И ни одна из них не упадет на землю без доли Отца” (Мф. 10, 29). Если, по словам Господа, мельчайшие случаи бывают только по воле Божией, то можно ли думать, что величайшее, важнейшее событие в Церкви Божией происходит без воли и без ведома Божия: епископы, т, е. Его управляющие, будут поставлены помимо Его решения? Так думать — значит не иметь веры, которой мы живем; так думать—значит не чтить Бога, Который—мы это знаем и в это верим—всем руководит и всем управляет- Есть, конечно, епископы, поставленные и не по воле Божией,—это те, кто стали ими, пребывая вне Церкви; это те, кто стали ими вопреки порядку и учению Евангельскому, как говорит Господь: “Поставляли царей сами, без Меня” (Ос. 8. 4) и еще: “Жертвы их, как хлеб скорби: все, кто едят их, оскверняются” (Ос. 9, 4). И устами Исаии восклицает Дух Святой: “Горе непокорным сынам, говорит Господь, которые устраивают совещания, но без Меня, заключают союзы, но не по Духу Моему, чтобы прилагать грех ко греху” (Ис. 30, 1).

А затем — я вынужден это сказать — я говорю со скорбью, говорю по принуждению: когда епископпоставлен на место скончавшегося, когда он в дни мира выбран голосами всего народа, когда в гонение Господь покрывает его Своей помощью, и он, верный союзник всем собратьям, снискавший за четыре года епископства одобрение своего народа, в мирное время — страж церковной дисциплины, в бурное — осужденный с добавочной пометкой “епископ”; сколько раз требуемый “в цирк, ко львам”. удостоенный в амфитеатре явленной ему милости Божией и опять в эти самые дни, когда я писал тебе это письмо, требуемый воплями толпы “в цирк, ко льву”, ибо вывешен эдикт, приказывающий всему народу совершать жертвоприношения, — когда на такого епископа, дорогой брат, нападают люди отчаявшиеся, потерянные и находящиеся вне Церкви, то совершенно ясно, кто нападает: конечно, не Христос, ставящий и защищающий епископов, а он, противник Христа и врагЕго Церкви, который, неистовый в своей свирепости, затем преследует ее представителя, чтобы, убрав кормчего, скорее пустить Церковь ко дну.

Ни один христианин, помнящий Евангелие и апостольские предостережения, не должен смущаться, дорогой брат, если в последние времена гордецы и упрямцы, враги епископов Божиих, уходят из Церкви или действуют против нее: и Господь и апостолы Его предсказывали, что такие люди теперь будут. Никто не должен удивляться, что раб, поставленный во главе, будет некоторыми покинут: Самого Господа, творившего великие чудеса, засвидетельствовавшего делами Своими могущество Отчее, ученики-докинули. И, однако. Он не упрекнул отходящих и не пригрозил им страшной угрозой, а только, обратившись к Своим апостолам, спросил: “Не хотите ли и вы отойти?” Он соблюдал закон, предоставляющий человека его воле; по собственному выбору он стремится или к смерти, или к спасению. Петр — камень, на котором Самим Господом воздвигнута была Церковь, — отозвался за всех и ответил голосом Церкви: “Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни, и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго” (Ин. 6, 68—69). Эти слова его означают, что те. кто отошел от Христа, гибнут по своей вине. Церковь же, верующая во Христа, твердая в своем знании, никогда вообще от Него не отходит; что Церковь Его — это те, кто пребывает в дому Господнем, и что не Богом Отцом посеян посев, взошедший не стеной неподвижной пшеницы, но стеблями, качающимися из стороны в стооону, словно мякина, разлетающаяся от дыхания врага. О таких людях Иоанн говорит в своем Послании: “Они вышли от нас, но не были наши; если бы они были наши, то остались бы с нами” (1 Ин. 2. 19). И Павел уговаривает нас не смущаться, когда плохие люди уходят из Церкви, и не ослабевать в вере, если вероломные ушли: “Если некоторые и неверны были, неверность их уничтожит ли верность Божию? Никак Бог верен, а всякий человек лжив” (Рим. 3, 3—4).

Что касается нас, то мы, брат, по требованию совести, должны ста-: раться, чтобы никто по вине нашей не ушел из Церкви. Если же кто погибнет по своей воле и по своей вине и не пожелает раскаяться и вернуться в Церковь, то в день судный на нас, заботившихся о его здоровье, вины не окажется; наказанными пребудут они одни, не пожелавшие излечиться но нашему спасительному совету. Нас не должна смущать ругань потерянных людей; мм не собьемся с прямой дороги и не отойдем от определенной нормы поведения. И апостол ведь говорит: “Если бы я угождал людям, то не был бы рабом Христовым”(Гал. 1, 10). Важно. кому человек хочет угодить: людям или Богу. Делая приятное людям, оскорбляют Бога. Если же мы прилагаем все усилия именно к тому. чтобы угодить Богу, то должны презирать человеческую ругань и злословие.

Что я не сразу написал тебе о Фортунате, этом лжеепископе, поставленном несколькими закоренелыми еретиками, то ведь это не такое дело, о котором следовало бы спешно уведомить тебя, как о чем-то важном и внушающем опасения, тем более, что ты уже достаточно знаешь Фортуната. Это один из пяти священников, давно уже сбежавших из Церкви; по решению многих наших собратий-епископов, людей весьма авторитетных, они были недавно отлучены — об этом они тебе в прошлом году писали. В Фелициссиме ты сам признал знаменосца восставших; о нем тоже говорится в том же епископском письме, раньше к тебе написанном. Он не только отлучен ими здесь, но и тобой недавно изгнан в Риме из Церкви. Так как я яолагал.что это тебе известно, и был уверен, что ты, по своей верности церковной дисциплине, крепко держишь это в памяти, то не счел необходимым быстро и настойчиво сообщать тебе о всех безумствах еретиков. Православной Церкви с ее величием и достоинством не пристало интересоваться тем, что вытворяют у себя дерзающие на все еретики и раскольники. Партия Новаткана, говорят, поставила себе здесь лжеепископа — священника Максима, недавно бывшего у меня послом от Новатиана и не принятого мною в общение. Я не писал тебе об этом раньше, считая все это пустяками, а совсем недавно послал тебе список здешних епископов, право правящих в Православной Церкви братьями. С общего совета решено было это сделать, чтобы дать возможность быстро разглядеть истину и не впасть в ошибку: и ты, и собратия наши должны знать, с кем следует вам переписываться. Если вам осмелится написать кто-то, кто не включен в этот наш список, знайте, что он запятнан или жертвоприношением, или “свидетельством”, либо же это еретик, т. е. безбожник и перевертень. Когда подвернулся хорошо Знакомый человек и клирик — аколуф Фелициан (ты отправил его вместе с Персеем, собратом нашим), я в письме, среди прочих наших здешних дел, о которых следовало довести до вашего сведения, писал и о Фелициссиме. Пока, однако, брат наш Фелициан медлил с отъездом, — то мешала погода, то мы задерживали его, желая вручить еще и другие письма, — Фелициссим, который к вам торопится, опередил его. Злодеи всегда торопятся, словно могут торопливостью одолеть невинность.

Через Фелициана же я дал тебе знать, брат, что в Карфаген прибыл из Ламбеаа Приват — давний еретик, осужденный много лет назад за множество тяжких преступлений решением девяноста епископов; предшественники наши — Фабиан и Донат — строго порицали его в письмах, что известно и тебе. Он заявил, что желает разбора своего дела у нас на Соборе, бывшем в середине прошлого мая, но допущен не был. Он сделал этого Фортуната лжеепископом, он достоин и его сотоварищей. Прибыл также с ним и некий Феликс, которого он, сам еретик, находившийся вне Церкви, некогда поставил лжеепископом. Явились вместе с еретиком Приватом и его спутники — Иовин и Максим: они были осуждены решением наших девяти собратий за их преступления и гнусное жертвоприношение: это было доказано. На Соборе прошлого года они повторно были отлучены большим числом епископов. К этим четырем присоединился и Репост из Сутунурка, который не только сам пал во время гонения. но и погубил очень много народа своими кощунственными советами. Эти пятеро с небольшим числом или принесших жертву, или таких, которые что-то за собой знали, приняли лежеепископом Фортуната, чтобы объединиться в преступлениях: правитель был таким же, как и управляемые.

По этому, дорогой брат, ты можешь судить и об остальной лжи, которую там распустили отчаявшиеся и потерянные люди. Никто из принесших жертву или из еретиков в Карфаген не приходил, кроме этих пяти лжеепископов, которые и приобщили Фортуната к своей безумной затее, Эти дети диавола, исполненные лжи, осмеливаются, как ты пишешь, болтать, что епископов присутствовало двадцать пять человек. Эту ложь они раньше распускали и здесь среди наших братьев, говоря, что из Нумидии прибудет двадцать пять епископов для поставления епископа. Когда они были изобличены в той лжи — их собралось только пятеро, потерпевших кораблекрушение и отлученных нами, — они отплыли в Рим с грузом своей лжи, как будто истина не сможет отплыть вслед за ними п точными фактами опровергнуть их лживые речи. Это вот настоящее безумие, брат: не думать о том. Не знать того, что обман живет недолго, что ночь длится только до рассвета, что с наступлением ясного солнечного дня мрак и туман исчезают и ночной разбой прекращается. Если ты спросишь у них имена этих епископов, то они не смогут даже придумать, кого бы назвать. У них такая бедность даже в негодяях, что они не могли подобрать себе двадцати пяти человек ни из принесших жертву, ни из еретиков. Они лгут и раздувают это число, чтобы обмануть простецов и людей, живущих далеко от наших мест, как будто, если бы число это и было настоящим, еретики могли бы победить Церковь, а неправедные — праведность.

Мне не следует, дорогой брат, равняться по ним и перебирать всё, что они до сих пор натворили и что продолжают вытворять и поныне. Нам надо подумать о том, о чем Божиим епископам следует говорить и писать, причем слова наши должны быть продиктованы не столько досадой, сколько нравственным долгом. Да не покажется, что я в раздражении скорее осыпаю их бранью, чем подвожу итог их преступлениям и грехам. Поэтому я умолчу о том, как они обманывали Церковь; не буду говорить об их сговорах, распутстве и разнообразных провинностях, об одном только, думаю, нельзя умолчать — об их преступлении, не передо мною, не перед людьми, но перед Богом: сразу же, с первого дня гонения, когда свежи еще были преступления согрешивших и не только от диавольскик алтарей — от рук, изо рта “павших” шел еще пар от гнусных жертв, они не переставали общаться с “павшими” и мешали им сотворить покаяние. Господь возглашает; “Приносящий жертву богам, кроме одного Господа, да будет истреблен” (Исх. 22, 20). И Господь в Евангелии говорит: “Кто отречется от Меня. отрекусь от того и Я” (Мф, 10, 33). А в другом месте Господь не скрывает Своего негодования и говорит: “Им ты делаешь возлияния и приносишь жертвы. Могу ли Я быть доволен этим?” (Ис. 57, б). Они мешают им просить Господа, Который Сам свидетельствует о Своем негодовании! Они мешают умолять и умилостивлять Христа, Который Сам объявил, что Он отречется от отрекшегося.

В самое время гонения мы посылали об этом письма, но услышаны не были. На многолюдном Соборе вы постановили не только с общего согласия, но и пригрозив, что братья должны покаяться и никто не смеет дерзостно давать “мир” непокаявшимся. И они, перед Богом виновные в кощунстве, перед епископами Божиими в дерзком самочинии, ушедшие из Церкви и на Церковь поднявшие матереубийственное оружие, стараются с диавольской злобой довершить свое дело я помешать Божественному милосердию излечить раненых в Церкви. Они отнимают своей ложью покаяние несчастных: пусть не умилостивляют негодующего Бога: пусть человек, постеснявшийся или побоявшийся быть христианином, не ищет потом Христа, Господа Своего; пусть не возвращается в Церковь, Приложены усилия к тому, чтобы грехи не были искуплены праведными рыданиями, раны не были омыты слезами. Настоящий “мир” отнят лживым обещанием мнимого “мира”; спасительное лоно матеря закрывает вмешавшаяся мачеха: да не будут услышаны стоны и плач “падших”, изливаемые устами и сердцем . И вдобавок “падших” подстрекают, чтобы они, уже согрешив устами и языком на Капитолии, еще поносили епископов, исповедников, дев, праведников — всех, кто выделился своей верой и прославлен в Церкви, они преследуют оскорблениями и злословием. Они, правда, не очень задевают наших людей, скромных, смиренных и уважительных, скорее они рвут на куски свои надежды и свою жизнь. Жалок не тот, кто слушает ругательства, а тот, кто их произносит; не тот, кто терпит побои от брата, а тот, кто грешник перед законом, колотит брата. Когда виновные обижают невинных, обижены те, кто думают, что наносят обиду. Поэтому и расстроен их ум, отсюда их душевная тупость и потеря разума: не понимать своих грехов и не нуждаться в покаянии — это знак гнева Божия, ибо написано: “И навел на них Господь дух усыпления” (Ис. 29, 10), дабы не обратились, не позаботились о себе, не излечились от грехов своих необходимыми молитвами и умилостивлениями. Апостол Павел пишет в своем Послании: “Они не приняли любви истины для своего спасения. И за это пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду”(2 Фее. 2. 10—12). Высшая ступень счастья — не грешить; следующая за ней — сознавать свои грехи. Там — полное спасительное отсутствие греха, здесь — целительное лекарство. Они, оскорбив Бога, потеряли и одно и другое: утрачена благодать, получаемая в святом Крещении, и отвергнуто покаяние, излечивающее вину. Малое, по-твоему, брат, преступление перед Богом, легкий и незначительный грех: по и х вине не молят Бога, мощного и негодующего, не боятся дня судного с его огнем и гневом; накануне антихристова прихода выбито оружие веры у сражающегося народа, уничтожен страх перед Христом и Его силой? Пусть миряне сами подумают, как им с этим справиться; на епископов ложится труд больший: настоятельно говорить о Боге и Его могуществе, да не явимся в этой части небрежными, ибо говорит Господь и наставляет: “Итак, для вас, священники, эта заповедь; если вм не послушаетесь и если не примете к сердцу, чтобы воздавать славу имени Моему, то Я пошлю на вас проклятие и прокляну ваши благословения” (Мал. 2, 1—2). Богу, значит, воздается слава, если Его могущество и власть до такой степени презирают? Когда Он говорит, что негодует и гневается на приносящих жертву и грозит им вечным наказанием и непрекращающимися муками, эти кощунники предлагают не думать о гневе Божием, не бояться суда Господня, не стучаться в Церковь Христову; отброшено покаяние, никакого признания в совершённом преступлении, епископов презрительно попирают, и священники словами лживыми дают “мир”: пусть “павшие” не встают, оказавшиеся вне Церкви не возвращаются обратно, общение предлагается теми, кому отказано в общении.

Им недостаточно было отступить от Евангелия, отнять у “павших” покаяние и надежду на то, что они умилостивят Бога; мало было отобрать у опутанных ложью, запятнанных распутством или оскверненных гнусными жертвами плоды покаяния и понимание того, что оно значит! Нечего просить Бога. нечего признаваться Церкви в своих преступлениях! Мало им быть вне Церкви и против Церкви устроить сходку своей гиблой партии, куда устремилась шайка людей с нечистой совестью, не желающих просить Бога и умилостивлять Его. Вдобавок, когда еретиками был себе поставлен лжеепископ, они осмеливаются отплыть в Рим и предъявлять письма от раскольников и невежд кафедре Петра и главной Церкви, положившей начало единству епископской власти, не думая о том, что перед ними те римляне, чью веру хвалил апостол, кто не впустит к себе измены. Зачем, однако, они явились с заявлением, что против епископов они могут выставить своего лжеепископа? Или они довольны тем, что сделали, и упорствуют в своем преступлении? Если они недовольны и делают обратный ход, они знают, куда вернуться. Всеми нами было постановлено (это и благожелательно и справедливо), чтобы дело каждого слушалось там, где совершено преступление; каждому пастырю вручена часть стада, которой он я управляет; отчет в своих действиях он даст Богу. Полагается, чтобы те, во главе кого мы стоим, не бегали туда-сюда, не нарушали согласия между епископами своим лукавством и дерзостью, а вели свое дело там, где находятся и обвинители и свидетели их преступлениям. Небольшой кучке отчаянных и потерянных людей показались, может быть, недостаточно авторитетными африканские епископы, которые их уже судили и, видя. что они увязли в преступлениях, произнесли недавно свой внушительный приговор. Дело их разобрано, решение в ынесено, нельзя, чтобы епископский суд упрекали в легкомыслии и непостоян стве: Господь ведь поучает нас, говоря: “Да будет слово ваше: да, да, нет, нет” (Мф. 5, 37).

Если сосчитать число тех, кто судил их в прошлом году, включая священников и диаконов, то окажется, что на суде и Следствии присутствовало людей больше, чем нынче связано с Фортунатом. Ты должен знать-дорогой брат, что после того, как еретики поставили его лжеепископом его почти все покинули. Те ,от кого в прошлом заслоняли истину пустословием, лживо уверяя, будто все одновременно вернутся в Церковь, поняли, когда им поставили лжеепископа, что их обошли и обманули; они ежедневно приходят обратно и стучатся в Церковь, но мы, которым придется давать отчет Господу, должны в тревоге и заботе проверять и взвешивать, кого следует принять в Церковь. Для некоторых препятствием являются и преступления; иногда решительное сопротивление братьев — оказывается, что этих людей вообще нельзя принять, не вводя в опасный соблазн очень многих. Незачем собирать всякую гниль, которая испортит крепкое и здоровое; никуда не годится неразумный пастух, пускающий больных и зараженных овец в свое стадо; оно все может заразиться прилипчивой хворью. О дорогой брат, если бы ты мог быть здесь вместе с нами. когда эти, сбитые с толку, переметнувшиеся люди возвращались из раскола! Ты увидел бы, какого труда мне стоит убедить братьев наших, чтобы они были терпеливы, утишили душевную скорбь и согласились принять виноватых и позаботиться об их излечении. Они радуются и ликуют, когда приходят обратно. Люди приемлемые и не так виноватые, но ворчат и протестуют всякий раз, когда неисправимые наглецы, люди, запятнанные распутством или принесением жертвы, вдобавок не утратившие своей гордости, возвращаются в Церковь, чтобы, как они думают, находясь в ней, развращать честные души. С трудом убеждаю я народ, вернее, вымогаю у него согласие принять таких людей. И досада братьев оправдана тем фактсм, что по моему попустительству (народ упирался и возражал) были приняты люди которые стали теперь еще хуже, чем были раньше:они не смогли как следует покаяться, потому что пришли без искреннего покаянного чувства.

Что же сказать мне о тех, которые явились к тебе с Фелициссимом, повинным во всех преступлениях, в качестве послов от лжеепископа Фортуната с письмами такими же лживыми, как лжив и тот, чьи письма они принесли? Сколько разных преступлений на их совести! Какая отвратитель-,ная, мерзкая жизнь! Если бы такие люди были вЦеркви, их следовало бы из Церкви гнать. Они сознают, что они наделали, и не осмеливаются подступить к церковному порогу, а скитаются по провинции с расчетом обойти и ограбить братьев. Достаточно всем известные я отовсюду за свои Дела изгоняемые, они отплывают к вам. У них не хватает бесстыдства подступить к нам или осесть в наших местах, потому что братья бросят им обвинение в страшных и тяжких преступлениях. Если они желают предстать перед нашим судом, пусть приходят. Если они могут чем-то извинить и защитить себя, то мм посмотрим, какой плод покаяния они принесут и понимают ли они. как им надо умилостивлять Бога. Церковь здесь ни перед кем не заперта, и епископ никому не отказывает. Мы доступны всем приходящим, ко всем терпеливы и человечны. Я желаю, чтобы все вернулись в Церковь, желаю, чтобы все наши соратники собрались а Христовом лагере и в обители Отчей. Я всё отпускаю, я многое покрываю из ревностного желания собрать воедино братьев. Даже преступления перед : Богом я разбираю не по строгим требованиям религии. Я, пожалуй, сам грешу, отпуская грехи легче, чем следует. Я быстро, со всей любовью открываю ооъятия возвращающимся с покаянием, сознающимся смиренно и просто в своем грехе.

Если есть люди, которые думают, что они могут вернуться в Церковь: не просьбами, а угрозами,рассчитывают открыть ее двери не рыданиями, а запугиванием, то пусть они твердо знают, что перед такими Церковь Господня стоит запертой и что лагерь Христов, непобедимый, крепкий, охраняемый Господом, не боится угроз . Епископа, придерживающегося Евангелия, соблюдающего заповеди Христовы, можно убить, победить нельзя. Пример мужества и веры подан нам первосвященником Захарией; его не запугали угрозами побиения камнями; убиваемый в храме Божием, он с криком повторял одно и то же — это же самое мы кричим еретикам: “Вы оставили пути Господни, и Господь оставит вас” (2 Пар. 24, 20), Оттого, что кучка дерзких и бессовестных людей оставила спасительныепути Господни; оттого, что поведение их не свято и Дух Святой покинул их, и мы должны забыть учение Господне? Сочтем, что епископскому суду не под силу справиться с гнусной деятельностью этих безумцев, решим. что человеческое нападение сильнее Божией защиты и покрова?

Не потому ли, дорогой брат, Православная Церковь должна отказаться от своего достоинства; народ, оставшийся в Церкви, верный н неиспорченный, — от своего великого имени; епископ — от своего авторитета и власти, что предстоятеля Церкви желают судить еретики, находящиеся вне Церкви, здорового — большие, владеющего всеми членами — калеки, стоящего на ногах — упавшие, судью — преступники, священника — святотатцы? Остается только, чтобы Церковь уступила Капитолию, священники забрали алтарь Господень и удалились; статуи идолов и алтари их заняли священное место, где собирался наш клир. Новатиану будет предоставлен богатый материал для нападок и декламации против нас, если принесших жертву и публично отрекшихся от Христа не только приглашают в Церковь и принимают без покаяния — мало этого; онн начинают страхом подчинять нас и нами распоряжаются. Если они просят “мира”, пусть сложат оружие. Если хотят удовлетворить нас, зачем грозят? А если грозятся, пусть знают, что священство Господне их не боится. И пришедший антихрист в Церковь не войдет, несмотря на свои угрозы; перед его насилием и оружием не склонятся, хотя он и объявит, что погубит тех, кто ему противится. Еретики вооружают нас, думая испугать своими угрозами: они не повергают нас на землю; нет, заставляют нас выпрямиться и воодушевляют нас, делая для братьев самый “мир” горше гонения. И мы желаем, конечно, чтобы свои бешеные слова они не претворили в преступления; греша на словах, бесчестных и жестоких, не провинились бы на деле. Мы просим и умоляем Бога, Которого они не перестают раздражать, чтобы сердца их смягчились, чтобы исчезла их ярость, и они вошли бы в разум, чтобы сердца их, затянутые мраком греха, увидели свет покаяния; чтобы они стали скорее просить предстоятеля Церкви пролить за них молитвы и прошения Господу, а не проливать самим кровь епископскую. Если они пребудут в своем неистовстве, не прекратят по своей жестокости своих козней и безбожных угроз, то не найдется ни одного епископа Божия, столь слабого, столь приниженного и забитого, столь по человеческой немощности бессильного, что он не восстанет против врагов Божиих, ибо в него, смиренного и слабого, Господь— защита его — вдохнет Свою силу и крепость. Нам совершенно безразлично, от чьей руки и когда мы умрем; награду за пролитую кровь мы получим от Господа. Плакать и рыдать следует над положением тех, кого диавол ослепил до такой степени, что они не думают о вечных мучениях в геенне и стараются дать представление о том, что будет, когда придет уже приближающийся антихрист.

Хотя я знаю, дорогой брат, что в силу взаимной любви, которую мы должны оказывать и оказываем друг другу, ты всегда читаешь ваши письма твоему процветающему клиру, который заседает с тобой, и многочисленному христианскому народу, сейчас, однако, я и прошу и советую, чтобы ты сделал, по моей просьбе, то, что раньше делал по твоему желанию и из уважения ко мне: если и к вам вкралась зараза от их ядовитых речей, если залетело зерно этого смертоносного сева, то письмо извлечет всю ложь из сердец и ушей братьев и восстановится между добрыми людьми в полноте своей искренняя приязнь, очищенная от грязной еретической клеветы.

Кроме того, пусть братья наши решительно уклоняются и избегают бесед с теми, чье “слово, как рак, распространяется”(2 Тим. 2, 17). Апостол ведь говорит: “Худые сообщества развращают добрые нравы” (1 Кор. 15, 33), и еще: “Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден” (Тит. 3, 10—11). Устами Соломона говорит Дух Святой: “Человек лукавый замышляет зло, и на устах его как бы огонь палящий” (Притч. 16, 27). И опять же советует: “Огради уши твои тернием и не слушай языка злого”. И еще “Злодей внимает языкам беззаконным; праведный не обращает внимания на уста лживые” (Притч. 17, 4). Хотя я знаю. что братья наши в Риме, охраняемые вашей предусмотрительностью, и сами, достаточно осторожные и бдительные, не поймаются на удочку еретиков и не поддадутся обману —так крепко запомнили они наставления и заповеди божий И так велик у них страх Божий, но все же избыток тревоги или любви заставляет меня писать это: не завязывайте с такими людьми никаких сношений, не ешьте вместе с плохими людьми, не разговаривайте с ними; отделимся от них так, как они бежали из Церкви: написано ведь: “Если и Церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь” (Мф. 18, 17), Блаженный Апостол не только советует, но приказывает удаляться от таких: “Завещаем же вам, братья, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое принято от нас” (2 Фес. 3, 6). Союзамежду верой и неверием не может быть. Кто не со Христом, тот противник Христу; кто враг единству и миру Его, тот не может быть с нами. Если они придут с молитвами, с желанием умилостивить, да будут выслушаны. Если будут осыпать бранью и угрозами, да будут отвергнуты. Будь здоров, дорогой брат.

Об авторе

наверх