Луи Дюшен

История древней церкви

ГЛАВА V

Происхождение Римской церкви

Еврейская колония в Риме. — Акила и Прискилла. — Послание к римлянам. — Павел в Риме. — Первые христиане римской церкви. — Петр в Риме. — Пожар 64 г. и гонение Нерона.

Еврейские цари из дома Асмонеев рано вступили в сношения с Римом. Несомненно, что благодаря им и возникла еврейская колония в Риме. Взятие Иерусалима Помпеем (63 г. до Р.Х.) вызвало сразу сильный прилив ее населения. Победитель выбросил на римский невольничий рынок огромное количество военнопленных. Проданные сперва в рабство, затем отпущенные на свободу, они уже со времен Августа и даже раньше составляли значительную группу, поселившуюся за Тибром. Эта колония не пользовалась, по крайней мере прямо, привилегиями вроде тех, какие прежние македонские цари или римские полководцы даровали стольким еврейским общинам на греческом или эллинизированном Востоке. Тиверий не нарушил никаких обязательств, когда выслал их из Рима в 19 г.; они уже тогда были так многочисленны, что 4000 чел. из них были посланы на о. Сардинию сражаться с варварами. Эта мера, внушенная Сеяном, была вызвана одним случаем обращения в иудейство, который показался уж чересчур выгодным для еврейской колонии. После падения этого временщика (31 г.) строгости ослабели. Когда Филон приехал в Рим защищать перед Калигулой интересы александрийских евреев (40 г.), римские иудеи уже вернули себе свое прежнее положение. В следующем году (41 г.), или немного позднее, имп. Клавдий особым указом распространил на них веротерпимость, однако, потом нашел нужным принять против них репрессивные меры.

К этому именно времени относятся первые следы христианства в истории еврейской общины в Риме. Деяния апостольские и историк Светоний единодушно свидетельствует о том, что евреи были изгнаны из столицы. По рассказу Диона Кассия, полиция, находя полное изгнание неудобоисполнимым, удовольствовалась тем, что запретила собрания. Но несомненно, что были и случаи высылки: в 52 г. ап. Павел встретил в Коринфе еврея Акилу и его жену Прискиллу, которые переселились туда вследствие указа Клавдия. Акила был родом из Понта; и он и жена его уже исповедывали христианство. Эта подробность вполн совпадает с тем, что Светоний говорит о причине высылки: «Judaeos impulsore Chresto assidue tumultuantes Roma expulit» («изгнал из Рима евреев, упорно производивших беспорядки по подстрекательству Христа»). Итак, в Риме происходили беспорядки, вызванные евангельской проповедью, беспорядки, сходные с теми, какие по свидетельству книги Деяний происходили; в Иерусалиме, в Малой Азии, в Фессалониках, в Верии, в Корнфе, в Ефесе. По рассказу Деяний, когда Акила и Прискилла принимали в Коринфе ап. Павла, они только что прибыли из Италии; таким образом эдикт о высылке и беспорядки, которые дали повод к нему, относятся к 51 или 52 г.

В истории римской церкви это — первое известное нам событие, первое хронологическое указание, какое можно установить. Насколько позволяют судить аналогии, эта дата должна быть довольно близка ко времени первой проповеди Евангелия в римском обществе: Деяния всегда изображают крупные волнения в еврейских общинах, как немедленное следствие первой апостольской проповеди. Когда ап. Павел писал свое Послание к римлянам, не позднее 58 г., церковь некоторое время уже существовала там, и Павел уже много раз собирался ее посетить.

Чья рука бросила божественное семя в эту почву, где ему суждено было принести такой роскошный пдод — этого мы никогда не узнаем. Предположение, что ап. Петр был в Риме уже в первые годы царствования Клавдия (42 г.) или даже при Калигуле (39 г.), слишком слабо обосновано, чтобы историк мог под ним подписаться. Ничто не доказывает, чтобы римские евреи, присутствовавшие на празднике Пятидесятницы во время coшecтвия Св. Духа, были обращены в христианство, и главное, чтоб они распространяли его; сотник Корнилий, которого Петр обратил в Кесарии, не может считаться непременно уроженцем Рима; нам неизвестно, какие последствия имело для распространения христианства обращение проконсула о. Кипра Сергия Павла.

Пусть тайна скрывает от нас происхождение римской церкви; ограничимся замечанием, что когда ап. Павел обращал к ней свое послание (58 г.), она не только пережила кризис, сопровождавший ее появление на свет, но уже организовалась, насчитывала множество членов, была известна, даже знаменита своей верой и своими подвигами.

Она уже в то время пользовалась таким значением, что апостол язычников не находил возможным созидать на чужом основании и взять на себя обращение к истинной вере римского общества, — поприще, самое значительное и самое соблазнительное для его апостольского рвения. Его единственным желанием было насладиться общением с нею на пути в Испанию, когда он отправится туда с своей проповедью, а также несколько пополнить религиозное ведение, уже полученное римской паствой. Идеи, которые он ей излагает и которые,. повидимому, уже были сообщены и другим церквам, способ их изложения, практические увещания, которыми он их сопровождает, дают нам понять, из каких элементов слагалась молодая община. Как и большинство прочих, она возникла вследствие раскола в местном еврействе. Часть настоящих иудеев, вероятно еще большее количество полуобращенных язычников («боящихся Бога — …»), вовлеченные в него, образовали новое общество, в котором они дружно жили, — первые имея мало надежды на то, что за ними последует много соотечественников, последние с видами на будущее евангельской проповеди.

Эта почва была совершенно подобна той, на которой в продолжении 12 лет работал Павел. Положение римской церкви было одинаково с положением антиохийской, если оставить в стороне кратковременное пререкание между Павлом и Петром; таково же было оно и в церквах галатийских, македонских, греческих, азийских, пока иудействующая антипропаганда не внесла в них смуты. Нет возможности в какой-либо определенный момент точно установить пропорции иудейско-христианских и языческо-христианских элементов, входивших в состав римской церкви. Одно несомненно, что после разрыва с синагогой для проповеди открывалась лучшая, даже гораздо лучшая будущность среди язычников. Однако никакой борьбы еще не возникало. Иерусалимские фанатики здесь еще не появлялись; вопросы, поднятые ими в Галатии и в других местах, не выдвигались еще в Риме.

Каково было течение событий в последующие годы? Павел, заключенный под стражу в Иерусалиме и задержанный в течение двух лет в Палестине, должен был отсрочить предполагаемое путешествие в Испанию. Прибыв под стражей в качестве обвиняемого перед судом императора в Италию (61 г.), он нашел в Путеолах христиан, которые оказали ему хороший прием; римские же христиане вышли ему навстречу на Аппиеву дорогу.

Тотчас по приезде он устроил себе свидание с знатнейшими нз иудеев (…) Рима и начал им проповедывать Евангелие, как будто они его еще не слыхали. Результат был таков, какого и следовало ожидать: несколько человек приняли христианство, главари же оказали упорное сопротивление.

Заключение Павла продолжалось два года. Одно только из его тогдашних произведений, Послание к филиппийцам, бросает некоторый свет на то, что делалось вокруг него. Выходцы из Иерусалима в свою очередь добрались, наконец, до Рима; Евангелие было возвещено не только друзьями, но и врагами апостола. Сам он обращал на себя большое внимание в «претории». В общем его пребывание в Риме было скорее полезно распространению христианства; христиане имели вид скорей бодрый, чем подавленный. Этот успех смягчал для него чувство горечи, внушаемое противодействием иудействующих, которых не обезоруживали даже оковы, влачимые Павлом за общую веру.

Наконец его дело было назначено к слушанию. Как римские прокураторы Феликс и Фест, как сам царь Агриппа П, императорский суд также не признал за Павлом никакого проступка, заслуживающего казни или тюремного заключения.

Выпущенный на свободу, он несомненно воспользовался ею, чтобы отправиться в Испанию, где христианство, по-видимому, обязано своим происхождением его апостольской проповеди. Он посетил также свои христианские общины по берегам Эгейского моря; важные указания на это последнее путешествие мы находим в так назыв. Пастырских посланиях к Титу и Тимофею.

Некоторые из членов первобытной римской церкви известны нам по крайней мере по своим именам. Раньше, чем прибыть в Рим, Павел уже имел там много друзей; в конце Послания к римлянам он шлет поименное приветствие двадцати четырем лицам: Акиле и Прискилле, с которыми сн встречался уже в Коринфе и в Азии, где они оказали ему крупные услуги, и вокруг которых в Риме собиралась небольшая группа христиан, или домашняя церковь; Епенету, самому первому последователю Христа в Ахайе; Mapии, которая в Риме много поработала для веры; Андронику и Юнии, прославившимся между апостолами и обратившимся ко Христу раньше самого Павла; Амплию, Урбану, Стахию, Апеллесу, Иродиону; Трифене, Трифосе и Персиде, трем добрым труженицам о Господе; Руфу и его матери, Асинкриту, Флегонту, Ерму, Патрову и Ермию, которые также составляли с некоторыми другими особую группу; Филологу, Юлии, Нирею и сестре его, Олимпану и другим с ними, наконец двум кружкам, — Аристовула и Нарцисса. Это последнее имя без сомнения принадлежит знаменитому вольноотпущеннику имп. Клавдия, тогда как Аристовул был внук Ирода Великого, живий в Риме в отличных отношениях с тем же императором. Выражения Павла «из домашних Аристовула, Нарцисса» дают основание думать, что дело идет о кружках верующих из среды клиентов или домашней прислуги этих богачей. Обращаясь к филиппийцам с посланием из Рима, Павел между прочим посылает им приветствие от верующих из «кесарева дома». Поздние в заключении II послания к Тимофею упоминаются имена еще четырех римских христиан: Еввула, Пуда, Лина и Клавдии.

Этот Лин должно быть то самое лицо, имя которого стоит во главе списка римских епископов. Имена Пуда и Прискиллы встречаются в легендах, лишенных достоверности. Однако в Риме уже в IV веке была церковь Пуда и другая Приска или Прискиллы. Это последнее имя было связано с самым древним римским кладбищем, и на этом кладбище сохранялись могилы Пуда и Прискиллы. На Ардейской дороге нашли христианскую усыпальницу, украшенную живописью эпохи Антонинов, если еще не более древней, и носящей имя некоего Амплия.

Около того времени, когда ап. Павел был освобожден, ап. Петр прибыл в Рим. Может быть он и раньше бывал здесь; это возможно, но доказать этого нельзя. Не уцелело никакого свидетельства об его апостольской деятельности в этой среде. Дошедшие до нас под его именем писания, канонические и иные, не содержат никаких сведений об этом.

Но самый факт его пребывания в Риме имел такие последствия и вызвал столь серьезные споры, что стоит отдать себе отчет в основаниях, которые его подтверждают.

Со второй половины II века мы встречаем точное и общераспространенное предание об этом. Достаточно сослаться на Дионисия Коринфского в Греции, Иринея в Галлии, Климента и Оригена в Александрии, Тертуллиана в Африке. Что касается самого Рима, то около 200 года Кай указывает там могилы апостолов. С III века, отстаивая свой авторитет, папы начинают говорить о себе, как о преемниках ап. Петра; это преемство ни кем не оспаривалось. Когда только речь заходила о преданиях апостольских времен и о правах, которые на них основываются, весь христиансюй мир признавал, что римская церковь — церковь апостола Петра: там он скончался и оставил после себя свою кафедру. Все препирательства между Востоком и Западом не касаются этого пункта, и это особенно замечательно для обстоятельства, имевшего такие важные последствия.

Но проследить его можно гораздо далее конца или даже середины II века. В своем Послании к римлянам св. Игнатий Антиохийский имеет в виду римское апостольское предание и доказывает этим, что оно было уже известно и признано в Азии и Сирии. Уговаривая римских хрнстиан не препятствовать его мученичеству, он продолжает: «Я не повелеваю вам, как Петр и Павел: те были апостолами, а я только осужденный». Эти слова не равносильны утверждению, что Петр был в Риме, но если бы было так в действительности, то Игнатий не мог бы выразиться иначе; если-же предположить, что Петр не был в Риме, то весь ход мысли Игнатия лишен основания.

Впрочем нельзя думать, что смерть ап. Петра была событием мало известным и скоро позабытым церковью. Не говоря уже о намеках на него, которые находят в Апокалипсисе и в Послании к евреям, последняя глава четвертого Евангелия содержит весьма прозрачное указание на мученическую кончину апостола. Чьему бы перу ни принадлежало это место Евангелия, несомненно, что человек, писавший его, жил во времена Траяна или очень недолго спустя.

В Риме воспоминания, естеотвенно, были еще живее. Св. Климент в своем известном отрывке о гонении Нерона упоминает об апостолах Петре и Павле наряду с Данаидами, Дирками и прочими жертвами, погибшими по случаю римского пожара. Обо всех их он говорит, как об одной замкнутой группе: все вместе они послужили для римлян и среди них (… = среди нас) великим примером мужества.

Даже сам Петр удостоверяет свое пребывание в Риме. Его послание к малоазийским христианам заканчивается приветствием, которое он им посылает от имени вавилонской, т.-е. римской церкви: это условное обозначение очень известно, хотя бы из Апокалипсиса.

Летом 64 г. страшный пожар истребил главные кварталы Рима. Можст быть он не имел иной причины, кроме случайности, но общественное мнение единодушно обвинило Нерона в поджоге или по крайней мере в содействии распространению пламени. Чтобы отвратить от себя подозрение, император свалил вину на христиан. Они были схвачены в большом количестве, наскоро осуждены и казнены. Нерону вздумалось превратить их казнь в зрелище: он устроил в своих ватиканских садах ночные празднества, во время которых несчастные,. облитые смолой и объятые пламенем, бросали зловещй отблеск на ристалища цирка. Тацит, из которого мы почерпнули эти подробности, говорит об «огромном множестве» (multitude ingens). Из его слов ясно, что никто не приписывал пожара христианам; однако они все же пользовались дурной славой, их называли «врагами рода человеческого», ходили росказни об их беспутной жизни; поэтому только вследствие ненависти к Нерону могли решиться проявить сострадание к христианам.

Такова точка зрения Тацита, который распространил здесь на христиан свое пристрастное и презрительное отношение к евреям. Остается незыблемым факт ужасных сцен в Ватикане и мученичества за веру множества христиан обоего пола, так как не щадили и жснщин. Апостол Петр кажется действительно пострадал во время этих зловещих казней; могила его находилась на Ватикане, близ цирка Нерона, и предание относительно места его мученической кончины, как бы далеко мы ни восходили, приводит нас к тому же месту. Итак, мученичество его должно отнести к 64 г.. Но нельзя сказать того же относительно ап. Павла. Он также в Рим обрел кровавый конец своего призвания, но ничто не доказывает, чтобы он был приговорсн к смерти в связи с римским пожаром. Предание, которое вскоре утратило память о множестве мучеников 64 года, сблизило имена обоих апостолов и отнесло их кончину не только к одному и тому же году, но и к одному и тому же дню.

Как бы то ни было, когда остатки римской общины вновь могли собраться и организоваться, юная церковь была уже освящена ненавистью Нерона, кровью мучеников и воспоминанием о двух величайших апостолах. Еще при их жизни она была в большой чести у христиан; Павел, столь мало щадивший своих коринфян и осыпавший такими упреками галатов и азийцев, римлянам расточал лишь похвалы; послание, с которым он к ним обратился и которое поставлено во главе его посланий в церковном каноне, было данью уважения апостола к их добродетелям. Что же касается ап. Петра, то факт, что римляне были его последними непосредственными учениками, давал им важное преимущество. Сейчас же вслед за ватиканскими ужасами началась (66 г.) иерусалимская трагедия. Христиане святого города избегли гибели, постигшей их народ, только тем, что рассеялись. Еще некоторое время продолжали говорить об иерусалимской церкви, но она уже не находилась в Иерусалиме; этим именем обозначали ряд мелких общин, разбросанных по всей Палестине, в особенности на восток от Иордана; отрезанные от остального христианского мира, они все более и более замыкались в себе вследствие того, что говорили на своем семитическом языке и оставались непреклонными приверженцами Закона. Христианство утрачивало свое первоначальное средоточие как раз в тот момент, когда римская церковь достаточно созрела для того, чтобы заступить его место. Столица империи скоро сделалась метрополией для всех христиан.