Христианская   библиотека 
Главная Именной указатель Систематический указатель Хронологический указатель Книги в архивах
 

Луи Дюшен

История древней церкви

ГЛАВА VI

Первые ереси

 

Религиозная пытливость и богословие первых христиан. — Послания к ефесянам и колоссянам. — Сеятели лжеучений. — Иудейский трансцендентализм. — Христология ап. Павла. — Ереси по данным Пастырских посланий и Апокалипсиса. — Николаиты и керинфяне. — Ереси по данным посланий св. Игнатия.

По первым посланиям ап. Павла видно, какой свободой пользовалась тогда Евангельская проповедь. Миссионеры шли по внушению Св. Духа то в страны, еще не слышавшие евангельской проповеди, то в города, где уже были христианские общины. Павел воздерживался от последнего: он поставил себе за правило «не созидать на чужом основании»; если он довольно долго пробыл в Риме, то это было против его желания. Но не вс были так щепетильны. Отсюда возникали столкновения между лицами, между разными авторитетами, даже между учениями. Доктрина, внедряемая вначале, была разумеется очень проста: как я старался показать, она вмещалась в рамки еврейского религиозного миросозерцания. Но ревность первых христиан была слишком пылка, чтобы оставаться в бездействии. В области мысли она проявила себя в ненасытной жаже познания. Второе пришествие Христа, его время, условия и последствия, образ и продолжительность, чуть не местоположение его царствия, — все это в высшей степени возбуждало любознательность и вызывало то напряжете умственной деятельности, о которой свидетельствуют Послания к фессалоникийцам. Когда покончили со спорами об обязательности Закона и о взаимных отношениях ветхого Израиля и новоявленной церкви, личность ее Основателя в свою очередь заняла умы. Как существовал Он раньше появления в мире? Какое место отвести Ему между небожителями? В каких отношениях находился Он прежде и находится теперь к тем таинственным силам, которые отчасти библейские предания, но особенно умозрения еврейских школ ставили между миром и бесконечно-совершенным Существом?

Как эти, так и другие вопросы вызывали разъяснения, которые нарастали, наслаивались на первоначальное зерно христианского учения. Это то, что ап. Павел назвал надстройкой (…) из которой проистекает высшее знание (…). Он допускает это дальнейшее развитие религиозного учения и даже сам усердно работает в этом направлении. Но он не скрывает от себя, что есть разные способы развития первоначального учения и что, под предлогом дополнения, его легко можно исказить.

Это именно и случилось в азийских церквах, как доказывают послания ап. Павла, обращенные к ним из римского заточения. Я говорю о Посланиях к ефесянам и колоссянам, Первое имело, по-видимому, характер окружного послания, отдельные экземпляры которого были разосланы в разные церкви. Оно не заключает в себе никаких местных указаний. Напротив, в Послании к колоссянам точно названы те, кому оно предназначалось. Его сопровождает короткая записка, Послание к Филимону.

Эти послания переносят нас в пограничную область между Фригией и старинными областями Лидии и Карии. Три крупных города — Иераполь, Лаодикия, Колоссы — расположены были здесь на небольшом расстоянш друг от друга по долине Лика. Павел лично не проповедывал в этой части Азии; однако его признавали здесь авторитетом, духовным главой; вероятно он посылал сюда кого-либо из своих сотрудников. Пока он был в узах, его посетил Епафрас, один из главных церковных деятелей этой области, и осведомил его о положении дел внутри этих общин. Павел решил написать те два послания, о которых я уже упоминал; приводимые мной ниже извлечения дают понятие о догматических затруднениях, волновавших умы азийских христиан.

Посл. к колоссян. I, 15-20: (Иисус Христос) есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари; ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, — все Им и для Него создано, и Он есть прежде всего и все Им стоит. И Он есть глава тела Церкви; Он начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство: ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота, и чтобы посредством Его примирить с собою все, умиротворив чрез Него, кровью креста Его, и земное и небесное».

Посл. к колоссян. гл. II: «Желаю, чтобы вы знали, какой подвиг имею я ради вас и ради тех, которые в Лаодикии и Иераполе, и ради всех, кто не видел лица моего в плоти. Дабы утешились сердца их, соединенные в любви для всякого богатства совершенного разумения, для познания тайны Бога и Отца и Христа, в котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения. Это говорю я, чтобы кто-нибудь не прельстил вас вкрадчивыми словами, ибо хотя я и отсутствую телом, но духом нахожусь с вами, радуясь и видя ваше благоустройство и твердость веры вашей во Христе. Посему как вы приняли Христа Ииcyca Господа, так и ходите в Нем, будучи укоренены и утверждены в Нем и укреплены в вере, как вы научены, преуспевая в ней с благодарением. Смотрите братия, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу, ибо в нем обитает вся полнота Божества телесно, и вы имеете полноту в Нем, который есть глава всякого начальства и власти; в Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; бывши погребены с Ним в крсщении, в Нем вы и совоскресли верою в силу Бога, который воскресил Его из мертвых, и вас, которые были мертвы во грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив вам все грехи, истребив рукописание постановлений на нас, которое было против нас и которое Он взял от среды и пригвоздил ко кресту, отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою.

Итак, никто да не осуждает вас за пишу или питие, или за какой-нибудь праздник или новочесячие, или субботу: это есть тень будущего, а тело во Христе. Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безразсудно надмеваясь плотским своим умом и не держась главы, от которой все тело, составами и связями будучи соединяемо и скрепляемо, растет возрастом Божиим. Итак, если вы со Христом умерли для стихий мира, то для чего вы, как живущие в мире, держитесь постановлений: не прикасайся, не вкушай, не дотрагивайся (это все истлевает от употребления), — по заповедям и учению человеческому? — Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в нвкотором небрежении о насыщении плоти.

Из этих текстов ясно, что люди, против которых ополчался ап. Павел, стремились ввести: 1) соблюдение праздников, новомесячий и суббот, 2) воздержание от известных видов пищи и обряды, выражавшие смирение, 3) поклонение ангелам. Может, быть речь шла еще об обрезании (II, 11), на которое, по-видимому, намекает слово уничижение. Все это имеет довольно большое сходство с иудейством, но это уже не полемика Послания к галатам. Речь идет не о противоположности между верой и Законом, но об особых обрядах, связанных с определенным учением, которое пытались установить в качестве дальнейшего развития апостольской проповеди.

За этой обрядностью вскрывается особая догматика, преобладающая черта которой — чрезвычайное значение, придаваемое ангелам. Апостол Павел не вдается в подробности, он скорее излагает свое учение, чем разбирает учение противников. Но настойчивость, с какой он утверждает, что все сотворено Иисусом Христом и ради Него, что ему принадлежиг первое место в деле творения и искупления, ясно доказывает, что колосские учители старались умалить значение Спасителя в глазах фригийских христиан. Дальше мы увидим, как еретические учения противополагали ангелов Богу, приписывали им создание мира и ответственность за зло как нравственное, так и физическое. Здесь отношение между Богом и ангелами совсем иное. Ангелы не враги Божьи, ибо им воздается поклонение и в них видят завершителей дела спасения, незаконченного Христом. Однако, эти посредники между Богом и миром, это различие, полагаемое в роде пищи, это принижение плоти — все это черты, которые позволяют сближать лжеучения, которые ап. Павел был вынужден искоренять в колосской церкви, с идеями иудействующих гностических сскт, которые вскоре перед нами предстанут.

Таково высшее знание, …, которому учит апостол. Развитие объективной веры представляет собою развитие понятия о Христе. Нетрудно заметить, что выражения, употребленные в этих посланиях, не имеют в виду отношений между Христом и его небесным Отцом. Выражение «Слово» не было произнесено; Павел в нем не нуждается, потому что его занимает лишь отношение между Христом и тварью: Христа хотят низвести на степень ангела, апостол возвышает Его над всякой тварью и не только отводит Ему первое место, но видит в Нем смысл, цель и виновника творения.

Учение о церкви связано с этим высоким понятием о Христе. Церковь есть совокупность существ, на которых простирается дело спасения. Бог распространяет его в качестве безвозмездного дара на всех людей без различия происхождения: на греков и иудеев, варваров и скифов, рабов и свободных. Сложившаяся таким образом церковь все получила от Иисуса Христа: Он ее оправдание, ее жизненное начало, глава, вождь. Он сошел с неба, чтобы учредить ее, совершив на кресте дело спасения; восшедши на небеса, Он продолжает в ней распространение и завершение Своего дела. Он установил в ее лоне различные степени церковного служения — апостолов, пророков, евангелистов, пастырей, учителей — с тем, чтобы привлечь святых к общему делу, в священное здание, которое есть тело Христа. Действием Христа, чрез посредство этих орудий, мы все возрастаем в единой вере и познании, предмет которых все тот же Сын Божий, осуществляем свое призвание, достигаем в меру возраста мужа совершенна, которая есть обладание Христом во всей Его полноте.

Таким образом в церкви всякое учение проистекает от Иисуса Христа, всякий успех в знании происходит от Него и стремится к лучшему познанию Его и Его плеромы, той полноты Божества, какая обитает в Нем. Вся жизнь христианина от Него исходит и к Нему стремится; эта глубокая мысль нашла себе, позднее образное выражение в Альфе и Омеге ев. Иоанна.

Опасность, угрожавшая этому развитию вероучения, заключалась в суетных мудрствованиях лжеучителей; изменчивые как ветер или случайности игры, порожденные человеческой испорченностью, они коварно вводили в заблуждение людей, еще не утвержденных в истинной вере. Павел намекает даже, что эти теории, чуждые преданию, клонились к оправданию плотских грехов.

Дальнейший ход событий более, чем оправдал опасения апостола. Правда, документы, которыми мы располагаем для оценки этих первых стадий в развитии ересей, переносят нас ко времени, довольно далекому от той эпохи, когда Павел писал к колоссянам; к тому же они носят скорее полемичесюй, чем описательный характер. Из них однако ясно вытекает, что задолго до появления знаменитых гностических школ в царствование Адриана, сходные с ними учения проникали понемногу всюду, вызывая разделение между верующими, извращая Евангелие и стремясь превратить его в своего рода оправдание человеческих слабостей.

О таком состоянии церкви свидетельствуют так называемые Пастырские послания, из которых два к Тимофею, кажется, имеют в виду обстоятельства, происходившие в Азии. Личность проповедников ересей не остается уже неизвестной как в Послании к колоссянам; имена их названы. Это — Гименей, Филет, Александр. Они выдают себя за учителей Закона; их учения — басни иудейского происхождения; они обращаются к умам слабым, любопытным, мучимым страстной жаждой познания, в особенности к женщинам, занимают их пустыми и хитрыми вопросами, мифами, бесконечными родословиями. В практической части учения они внушали отвращение к браку и к некоторым родам пищи. Что касается воскресения, они считали его уже совершившимся, т.-е. не признавали иного воскресения кроме нравственного. Помимо опасности, какой подвергалась сама вера в собеседованиях с этими мнимыми учителями, здесь скрывался источник споров, ослабляющих узы любви.

Пастырские послания говорят нам об огорчении св. Павла при виде стольких плевел в его апостольской жатве. В других исторических памятниках, свидетельствующих об ересях и о заботах, какие они возбуждали в высших руководителях церкви, мы встречаем не только печаль, но и негодование. Сюда относятся: послание ап. Иуды, II послание ап. Петра, Откровете св. Иоанна. Еретиков обличают, как теоретиков безнравственности, которые превращают божественную благодать, Евангелие, в орудие похоти; их ожидают самые страшные наказания от праведного суда Божьего. Здесь опять идет речь об утонченных мифах, искусно составленных; другие подробности тоже вызывают порицание, но оно отличается более энергией, чем ясностью.

В семи посланиях, которыми начинается Откровение, ев. Иоанн также говорит с большим возбуждением. В азийских церквах свирепствует пропаганда, ведущая к безнравственности; она разрешает блуд и употребление в пищу идоложертвенного мяса. Учение, связанное с этой распущенной моралью, не излагается совсем; оно только охарактеризовано сильным выражением: «глубин сатанинских». Лжеучители выдают себя за апостолов, — а они не таковы; почитают себя иудеями, но они — «сборище сатанинское». Дважды они названы по имени: это — николаиты.

Конечно не по таким сведениям можно составить себе ясное понятие об ересях, распространенных в Азии во времена Апокалипсиса; предание тоже не проливает на это никакого света. Св. Ириней знает об ереси николаитов только из текста Апокалипсиса; он подводит итог сказанному о них там словами: indiscrete vivunt (живут беспорядочно). Климент Александрийский осведомлен столь же мало. Однако оба автора единогласно связызвают секту николаитов с именем диакона Николая, упоминаемого в Деяниях апостолов; но это отнюдь не доказано. Николаиты не единственные еретики, которых встречал автор Откровения. Поликарп рассказывал, что Иоанн, ученик Господа, войдя однажды в Ефес в баню и, увидев там некоего Керинфа, тотчас же выщел, говоря: бежим отсюда, здание может обрушиться, ибо в нем находится Керинф, враг истины. Св. Ириней, сохранивший нам этот рассказ Поликарпа, сообщает некоторые подробности об учении Керинфа, а св. Ипполит добавляет несколько черт к его изложению. Из их слов видно, что Керинф был в общем иудейский учитель, преданный соблюдению субботы, обрезанию и другим обрядам. Как и палестинские эвиониты, он учил, что Иисус был сын Иосифа и Марии, что Бог (…) слишком высоко парит над миром, чтобы заниматься им иначе, как чрез посредников. Один ангел сотворил вселенную, другой дал Закон; этот последний есть Бог иудеев. Оба они настолько ниже Верховного Существа, что не имеют о нем никакого понятия. Во время крещения Иисусa божественная сила, исходящая от Верховного Божества, — Христос (по Иринею), Святой Дух (по Ипполиту) — сошел на Него и обитал в Нем до начала Его страданий.

Лет двадцать спустя после появления Апокалипсиса, чрез провинцию Азию спешно проводили Игнатия, еп. Антиохийского, приговоренного к смерти за исповедание христианской веры и осужденного на растерзание дикими зверями в Риме. В посланиях, которые ему удалось написать некоторым церквам этой области, он в свою очередь касается положения догматических вопросов и предостерегает верующих от распространяемых среди них ересей.

Что прежде всего поражает его, — это склонность к партийности и к расколу. В Филадельфии он собственными глазами видел собрания еретиков.

«Некоторые из них хотели обмануть меня по слабости плоти моей, но Дух не впадает в заблуждение, ибо Он от Бога, Он знает, откуда приходит и куда идет, и разоблачает все тайное. Я вскричал среди их речей, вскричал громким голосом: держитесь епископа, пресвитеров и диаконов. Некоторые из них подумали, что я говорю так потому, что знаю об их разделении, но — свидетель мне Тот, ради Кого я ношу цепи, — не плоть, не человек открыли мне это. Дух гласит и поучает: не делайте ничего без епископа, блюдите вашу плоть, как храм Божий, любите согласие, бегите раздоров, подражайте Иисусу Христу, как и Он Отцу».

Собрания эти созывались по почину странствующих проповедников, которые ходили из города в город, сея плевелы. Им не всегда это удавалось. Так, по дороге из Филадельфии в Смирну, Игнатй встретил еретических проповедников, возвращавшихся из Ефеса, где они не имели никакого успеха. По всей вероятности, Игнатий знал этих еретиков до своего прибытия в Азию и старался предостеречь здешние церкви против нового для них врага, к которому сам он уже привык.

Учение, которое внушали слушателям на этих собраниях, прежде всего клеймится названием иудейства. Конечно, речь идет уже не о простой иудейской приверженности к Закону, а об умозрениях, в которых сплетаются три элемента: обрядовый закон, Евангелие и фантазии, чуждые тому и другому. Иудейские обряды, которые раньше отстаивались ради их собственной ценности, и как средство спасения, теперь служат указанием, внешней оболочкой для довольно странных религиозных учений. Игнатий часто возвращается к соблюдению субботы, обрезанию и иным обрядам, которые он считает устарелыми. Он настаивает на авторитете Нового Завета и пророков: эти последние связаны с Евангелием и косвенно противополагаются Закону.

Христология еретиков, — единственная часть их учения, о которой имеются ясные указания, — носит характер докетизма. «Будьте глухи, когда вам рассказывают о чем-либо помимо Христа, потомка Давидова, сына Марии, который действительно родился, который вкушал пищу и питье, был действительно гоним при Понтии Пилате, действительно распят, который действительно умер пред лицом неба, земли и преисподней, который действительно воскрес силою Бога Отца.... Если Он страдал только по видимости, как это. утверждают некоторые безбожники, т.-е. неверующие, которые сами живут только по видимости, то зачем я в оковах? Почему жажду я бороться с зверями? Напрасно ли я умру?» Эти выражения относятся не только к действительности смерти и воскресения Спасителя; они обнимают всю земную жизнь Его. Они имеют в виду не учение Керинфа, которое можно назвать докетизмом в несобственном смысле, но настоящий докетизм, напр. Сатурнила и Маркиона, для которых Иисус Христос во все время земной жизни имел лишь видимость плоти.

На счет эсхатологии (учения о конце мира) нет указаний, но настойчивость, с какою Игнатий подчеркивает действительность воскресения Христа и надежду на личное воскресение, заставляет думать, что еретики отвергали также веру в воскресение плоти. Это отрицание лишало христианскую мораль самой весской санкции. Слова Послания к филадельфийцам: «блюдите ваше тело, как храм Божий» — дают повод думать, что новые учения вели к безнравственности, однако этот довод слишком слаб. Новые еретики подвергают церковь опасности не столько своей распущенностью, сколько духом партийности.

Учение, которое св. Игнатий противополагает этой незаконной проповеди, слабо развито в его посланиях. Но его мнению Ветхий Завет был истинной, хотя несовершенной религией; теперь он отменен. Мученик Игнатий не превращает его в ряд иносказаний, но видит в нем введение к Евангелию. Христология Игнатия представляет несколько замечательных черт. Иисус Христос воистину Бог и воистину человек: «Бог Наш, Иисус Христос, по устроению Божию был зачат во чреве Марии из семени Давида, но от Святого Духа; Он родился и крестился, чтобы Своим страданием очистить и воду». Игнатий решительно настаивает на Его бытии до воплощения: «Один есть только врач телесный и духовный, рожденный и нерожденный, Бог во плоти, в смерти истинная жизнь, от Марии и от Бога, сперва подверженный, а потом неподверженный страдатю, Господь наш Иисус Христос». Учение о Слове Божием также известно св. Игнатию: «Один есть Бог, явивший себя чрез Иисуса Христа, Сына Своего, Который есть Его Слово, произнесенное после молчания, Который во всем благоугодил Пославшему Его». Это явление во времени не мешает Иисусу Христу быть вне и выше времени, существовать прежде всех век у Бога Отца.

В это отдаленное время ереси вырастали на почве еврейского мозаизма. Bсе лжеучители — это законники, преданные обрезанию, субботе и иным обрядам. Но они учили не только об обязательности Закона: их не следует смешивать с простодушными иерусалимскими книжниками и их учениками-фарисеями, поглощенными каноническим правом и толкованиями к нему. Они — настояние богословы, которые широко пользуются сравнительным равнодушием своих единоверцев ко всему, что не касается соблюдения Закона, чтобы предаваться своим ученым фантазиям. Но они не ограничиваются и этим. К без того уже мелочным Моисеевым обрядам они присоединяют еще резко выраженный аскетизм, девство, питание одной растительной пищей и воздержание от вина. Tе из них, которые приняли христианство, связывают с своими «иудейскими баснями» новые данные, внесенные Евангелием, и стараются внушить их новообращенным вместе с своими правилами строгой жизни. В общем то были — иудействующие гностики, которые в первоначальной церкви предшествовали вторжению философского гностицизма.


 «Мои конспекты: История церкви, патрология, богословие...»