Блж. Феофилакт, архиеп. Болгарский

Толкование на Евангелие от Матфея

Глава шестая

Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного.

Возведя к самой высшей добродетели — любви, Господь воздает против славы, которою обыкновенно сопровождаются добрые дела. Заметь, что говорит: «Смотрите» — берегитесь! — говорит как бы о каком-нибудь звере лютом. Берегитесь, чтобы он не растерзал вас. Впрочем, если ты творишь дело милосердия и пред человеками, но не с тем, чтобы на тебя смотрели, не будешь осужден и не потеряешь мзды. Но если делаешь то из тщеславия, то потеряешь награду и будешь осужден, хотя бы делал то и в клети своей; Бог карает или увенчивает намерение.

Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди.

Говорит так не потому, будто лицемеры носили при себе трубы, но чтобы более опорочить их намерение, так как они желали, чтобы об их милостыне трубили. Лицемеры суть те, которые в сердце своем не то, чем показываются. Так, они кажутся милостивыми, но на самом деле не таковы. Они показываются милостивыми, чтобы видели их другие.

Истинно говорю вам: они уже получают награду свою.

Их хвалят, и поэтому они в сем самом получили всю свою награду от людей.

У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая.

Не с преувеличением сказал так: если можно, скрой и от себя самого. Или так: левая рука принимается за тщеславие, а правая — за милостыню. Итак, милостыня пусть подается без тщеславия, чтобы тщеславие не украло твоей милостыни.

Чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

Когда воздаст? Тогда, когда все окажется обнаженным и явным, тогда наипаче и прославишься ты пред всеми небесными силами и святыми.

И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.

И сих называет лицемерами, потому что они только кажутся внимательными к Богу, а на самом деле внимательны к людям, от которых и получают мзду свою.

Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему. Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

Что же, ужели не должно мне молиться в церкви? Напротив, должно, только с чистым намерением, а не с тем, чтобы то видели люди, потому что не место вредит нам, но внутреннее расположение и цель. Многие, и втайне молясь, делают это для того, чтобы нравиться людям.

А молясь, не говорите лишнего, как язычники.

Многоглаголание есть пустословие, когда, например, молимся о чем-либо земном — о власти, славе, богатстве. Итак, ты не будь пустословом и проси того, что достойно Господа Бога.

Ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны.

Не должно совершать молитв, составленных из многочисленных слов, а должно молиться не многими словами, но сердечно и непрестанно.

Не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него.

Молимся не для того, чтобы научить Его, но чтобы самим нам не увлекаться житейскими заботами, получить прощение грехов и великую пользу от собеседования с Ним.

Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах!

Иное — обет и иное — молитва. Обет есть данное Богу обещание, как, например, когда кто обещает воздерживаться от вина или чего-либо иного, или поститься в известное время, или подать что для Бога и прочее, а молитва есть прошение благ. Словом «Отче» показывает тебе, каких ты удостоился благ, соделавшись сыном Божиим. Словом же «на небесах» указал тебе на твое отечество и на отеческий дом, поэтому, если желаешь иметь Бога отцом, смотри на небо, а не на землю, как бессловесные. Ты не говоришь: Отче мой, а «Отче наш», потому что должен смотреть на всех как на братьев, детей одного Отца.

Да святится имя Твое.

То есть соделай нас святыми, чтобы прославлялось имя Твое. Ибо как моими худыми делами Бог хулится, так моими добрыми делами — святится, то есть прославляется как Святой.

Да приидет Царствие Твое.

То есть второе Пришествие, ибо человек со спокойною совестью смело молится о пришествии воскресения и Суда.

Да будет воля Твоя и на земле, как на небе.

Как Ангелы, говорит, исполняют волю Твою, так и нам даруй исполнять ее.

Хлеб наш насущный дай нам на сей день.

«Насущным» называет хлеб тот, который достаточен для сохранения нашего естества в силе. Словом же «на сей день» устраняется забота о завтрашнем дне. И тело Христово есть насущный хлеб, о неосужденном причащении которого нам должно молиться.

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим.

Поскольку мы грешим и после крещения, то повелевает молиться, чтобы оставил нам грехи наши, оставил так, как и мы оставляем другим. Ибо если мы злопамятствуем, Он не оставляет нам. Бог поставляет нас как бы в пример Себе, так что, как мы поступаем с другими, так и Он поступает с нами.

И не введи нас в искушение.

Мы люди слабые, поэтому не должны ввергать себя в искушения, но если впали в искушение, то должны молиться, чтобы оно не поглотило нас и чтобы Бог даровал нам помощь и терпение. Ибо только тот вовлекается в бездну напасти, кто побежден, но кто впал в искушение и победил его, тот достоин венцов и славы.

Но избавь нас от лукавого.

Не сказал: от лукавых людей, ибо не они делают нам зло, но лукавый возбуждает их на то и делает зло и нам, и им. Поэтому не людей, а злых духов нам должно ненавидеть и проклинать.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Здесь ободряет нас, ибо если Отец наш есть Царь сильный и славный, то при твердой вере мы, без сомнения, победим лукавого и впоследствии прославимся, то есть когда Он будет воздавать всем по делам.

Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный.

Опять научает нас быть незлопамятными. Об Отце же напоминает нам, чтобы мы, как дети такого Отца, стыдясь Его, не злобились подобно зверям.

А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших.

Благосердый Бог всего более ненавидит безжалостность и зверство, поэтому и запрещает нам быть таковыми.

Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.

Помрачение лица есть принятие пасмурного вида, то есть когда кто кажется не тем, каков есть, но притворно принимает скорбный вид.

А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

Помазываться елеем после умовения у древних было знаком радости, так и ты показывай себя радующимся. Но под елеем разумеется также и милостыня, а под главою нашею — Христос, Которого должно умащать милостынями. А лицо умывать — значит душу очищать и чувства омывать слезами.

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут.

Изгнав болезнь тщеславия, напоследок говорит о нестяжании, ибо люди приобретают много имущества для тщеславия. Он показывает тщету земного сокровища, потому что червь и тля портят пищу и одежду, а воры крадут золото и серебро. Потом, чтобы кто не сказал: «Не все же крадут», Он говорит: хотя бы и ничего подобного не было, но то самое, что предаются заботе о богатстве, есть великое зло и бедствие для души, потому что пекутся о вещах тленных и забывают Бога. Поэтому и говорит:

Ибо где сокровище ваше, том будет и сердце ваше. Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то всё тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то всё тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?

То есть если ты оковал свой ум заботою о богатстве, то ты погасил светильник, омрачил свою душу, потому что как око, когда оно «чисто», то есть здорово, освещает тело, а когда «худо», то есть нездорово, оставляет его во тьме, так и ум заботами ослепляется, а при слепоте ума темна бывает и вся душа, ибо ум есть око души.

Никто не может служить двум господом.

Двумя господами называет Бога и маммону, потому что они дают противоположные приказания. Мы поставляем в господина себе диавола, исполняя его волю, равно и наше чрево делаем Богом, но существенный и истинный Господь наш есть Бог. Не можем мы работать Богу, когда работаем маммоне. Маммона есть всякая неправда, неправда же — диавол.

Ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.

Видишь, что для богатого и неправедного невозможно служить Богу, ибо алчность к приобретению имения отвлекает его от Бога.

Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться.

Почему? Потому что по алчности к имуществу отторгаются от Бога. Душа, будучи бестелесна, не имеет нужды в пище, но Господь говорил таким образом по общему обыкновению, потому что душа, как видим, не может оставаться в тебе без питания плоти. Господь не запрещает трудиться, но запрещает совершенно предаваться заботам, прекращая дело духовное и пренебрегая Бога. Вот что запрещается! Должно заниматься земледелием, но особенно нужно заботиться о душе.

Душа не больше ли пищи, и тело одежды?

То есть Кто дал большее — душу и тело, Тот неужели не даст пищи и одежды?

Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?

Господь мог представить в пример Илию, Иоанна и сказать, как они жили, но Он напомнил о птицах, чтобы дать нам почувствовать, что мы неразумнее и их. Бог питает их, вложив в них естественную смышленость доставить себе пищу.

Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?

Как бы ты ни заботился, ничего не сделаешь без воли Божией. Зачем же мучить себя попусту?

И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них.

Не одними неразумными птицами стыдит нас, но и увядающими лилиями. Ибо если Бог так украсил их, хотя в том не было никакой нужды, то не тем ли более удовлетворит нашей нужде в одежде? Вместе с сим показывает, что хотя бы ты весьма заботился, однако не можешь украсить себя так, как лилии, ибо и сам мудрейший и изысканнейший Соломон во все свое царствование не мог одеваться подобно им.

Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!

Отсюда научаемся, что не должно заботиться об украшениях, поскольку это свойственно тленным цветам, а поэтому всякий украшающийся есть трава. А вы, говорит, разумные существа, вас Бог составил из тела и души. Все преданные житейским заботам маловерны, ибо, если бы они имели совершенную веру в Бога, не стали бы так много заботиться.

Итак не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что пить?» или: «во что одеться?» Потому что всего этого ищут язычники.

Есть не запрещает, но запрещает говорить: что будем есть? Как обыкновенно богатые говорят с вечера: что станем есть завтра? Видишь, что Он воспрещает изысканность и роскошь в пище!

И потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам.

Царствие Божие есть наслаждение благами, но сие наслаждение дается за правду. Итак, кто печется о духовном, тому по щедроте Божией дается, кроме всего, и телесное.

Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы.

Злобою дня называет беспокойство и грусть. Довольно для тебя, что ты беспокоился о нынешнем дне, если же еще станешь заботиться о завтрашнем, то, постоянно заботясь о телесном, когда будешь трудиться для Бога?