А. П. Лопухин

Промысл Божий в истории человечества

Глава V

Пути Промысла Божия в судьбах новейшего человечества

В явлении христианства древний мир нашел свое завершение. То, к чему стремились языческие народы несознательно, а избранный народ сознательно, — исполнилось. Состоялось соединение Божества с человечество и в лице Богочеловека явился как Искупитель греховного человеческого рода от ига смерти, так и совершеннейший образец нравственности. Вместе с этим в историю внесен был новый фактор, которого не было в древности, — именно спасающая благодать, как сила, влияющая на волю непосредственным образом и ставящая человека на прямой путь к сознательному достижению ясно поставленной цели — достижения Царства Божия. Этот фактор передвинул центр тяжести в сознании человека. Если прежде под давлением ига греховности воля человеческая имела больше наклонности к отчуждению от Бога, то теперь в ней стала преобладать наклонность к соединению с Ним, — вследствие чего, если в древности избранный народ был слаб и ничтожен, теряясь почти среди необозримых масс народов языческих, то теперь христианский мир, составляющий прямое продолжение избранного народа, стоит во главе человечества, а деятельность его миссионеров буквально обнимает весь земной шар, рано или поздно долженствующий преклониться пред Крестом. Но хотя центр тяжести в сознании новейшего мира и передвинулся в пользу более деятельного стремления человечества к высшему благу, однако это нисколько не изменило общего плана нравственного мироправления, и как прежде, так теперь человечество есть предмет любящего руководительства и воспитания со стороны Промысла. Христианин по сравнению не только с язычником, но и иудеем есть гораздо более нравственно зрелая личность, вследствие чего и воспитательный прием по отношению к ней должен был значительно измениться; но так как и в этой зрелой личности остались следы прежнего разлада, плоть по-прежнему воюет против духа и на каждом шагу искушения подвергают тяжкому испытанию даже освященную и искупленную свободу, то высшее воспитательное руководительство необходимо и теперь, и оно составляет такую же сущность исторического прогресса, как и прежде. Окидывая взглядом прожитые века новейшей христианской истории, мы видим, что хотел этот мир еще не закончен и следовательно, не представляя конечных результатов, вместе с тем не дает возможности более или менее полно обнять план его развития, однако и в том, что уже совершилось, нельзя не усмотреть поразительного водительства Промысла, все направляющего к определенной цели. Пути Eго в этом отношении также неисповедимы и некоторые явления очевидно составляют тайну высшего домостроительства, в которую невозможно проникнуть ограниченному человеческому разуму. Такую тайну, например, представляет то явление, что огромные группы народов с высокоразвитой, своеобразной культурой, как Китай и Индия, остались в стороне от христианства, что многиe уже христианcкиe народы были отсечены oт тела церкви мечем лжепророка, знамя Которого гордо развевается там, где некогда возвышался крест, что сам христианский мир распался на враждебные между собой общины, взаимным соперничеством истощающие свои силы, что сама православная церковь в значительной своей части несла и несет еще иго лжепророка и часто раздирается ересями и расколами, и многие другие подобные явления. Все это в известном отношении есть тайна домостроительства Божия, и никакой ум не может проникнуть в советы Промысла, как не мог бы проникнуть он в тайну причины страданий праведного Иoвa, превосходившую всякую возможность логического мышления о ней. Со временем, когда мы, освобожденные от чувственных ограничений своей природы, станем лицом к лицу с самым источником истины, пред нами конечно во всем объеме откроются все тайны исторического домостроительства. Но теперь наше знание ограниченно, мы познаем даже осязаемые предметы только как бы зерцалом гадания, никогда не имея возможности проникнуть до вещи самой в себе; тем менее могут быть доступны нам во всей полноте тайны Промысла Божия в исторических судьбах человечества. Но даже и при теперешнем знании мы все-таки при помощи исторического созерцания можем отчасти понимать целесообразность даже и таких явлений, которые по- видимому стоят в прямом противоречии с общим планом исторического движения.

В нашу задачу не входит полное изложение этого плана [1], и для нас совершенно достаточно будет отметить лишь некоторые выдающиеся черты его. И прежде всего мы можем указать на тот самоочевидный факт, что новейший христианский мир, как более зрелый, пользуется в своей жизнедеятельности гораздо большею свободою самоопределения, чем древний избранный народ, который в сущности находился под игом закона, определявшего всю его жизнь — до мельчайших подробностей. Это очевидно высшая ступень воспитательного процесса. Сообразно с этою ступенью зрелости, воспитываемому предоставляется больше возможности извлекать собственными силами уроки для себя из собственных житейских испытаний, так как это именно воспитание глубже захватывает все существо человека, чем внешние наставления и правила. И вся христианская история есть именно непрерывный ряд подобных воспитательных испытаний человечества, заканчивавшихся обыкновенно глубоким и плодотворным уроком для него. Так, уже с первых веков христианства мы встречаемся с тем фактом, что, злоупотребляя свободой, массы христиан уклонялись от истины евангелия и впадали во всевозможные сектантские бредни, неизбежно сопровождавшиеся крайней распущенностью и упадком нравственности. Но этот печальный опыт немедленно вызвал реакцию, и плодотворным результатом его было то, что сущность христианского вероучения была точно и подробно определена на вселенских соборах. Когда однако вселенские соборы не в состоянии были обуздать церковного и умозрительного своеволия еще недостаточно проникшихся духом евангелия народов, и по всему востоку продолжалось пагубное религиозно-нравственное брожение, проявлявшееся во множeстве возникавших и исчезавших сект, которые дерзко разрывали церковь и злоупотребляли свободой, то оказалась необходимою более сильная мера. Для очищения церкви от накопившейся в ней сектантской и нравственной скверны нужен был бич, который в лице лжепророка и совершил свою очистительную работу. Как буря очищает застоявшуюся атмосферу , так и ислам, подобно буре пронесшись по всему востоку, очистил христианский мир от накопившихся в нeм миазмов, поглотив в себя все негодные для церкви элементы. Вместе с тем ислам, представляя собою новую форму подзаконного ига, как бы нарочито создан был для того, чтобы самым своим существованием представлять глубочайший контраст христианству, наглядно показывая все преимущество его как царства свободы [2]. (С этой же точки зрения не трудно понять и значение того факта, что такие старые культурные страны, как Китай и Индия, остались вне христианства. В них христианскому миру как бы нарочито сохранен наглядный пример того духовного и вообще культурного состояния, к которому мог придти языческий мир собственными силами и дальше которого он не в состоянии идти, и это состояние его по сравнению с состоянием христианского мира лучше всего показывает, какое великое значение имеет христианство для человечества.) Понятным с этой воспитательно-промыслительной точки зрения становится и распадение христианства на враждебные между собою общины. Происхождение различных вероисповедных форм с достаточностью объясняется отчасти неспособностью человеческого ума, в отчуждении его от авторитета веры, обнять истину христианства во всей ее полноте и отчасти злоупотреблением христианской свободой - в предпочтении национально-культурных интересов интересу вселенской истины [3]. С этой стороны разделение христианства таким образом есть зло или по меньшей мере выражение духовной немощи. Но с высшей точки зрения и оно не лишено глубокого значения и есть один из существенных элементов в деле воспитания христианского самосознания. В каждом из главных вероисповеданий выразилась особенно какая-либо одна из сторон христианства, и вследствие этого могла получить такое развитие, какого она не могла бы иметь при отсутствии разделения в самом деле в римском католицизме с необычайною силою развилась внешняя юридическая сторона христианства до такой степени, что римская церковь в период ее высшего развития могла чисто внешним авторитетом сдерживать и подавлять самые грубые страсти диких и цивилизованных варваров и тем нeсомненно оказала громадную услугу новейшей культуре, единогласно признаваемую историками. С другой стороны, протестантизм, являясь как необходимый противовес чрезмерному развитию папства, имел свое особое воспитательное значение. В нем особенно развилась внутренняя умозрительная сторона христианства, и в те периоды, когда православный восток застыл в своей умственной жизни под страшным гнетом ислама, а римско-католический запад под всеподавляющим авторитетом папства, в протестантском миpе свободно развивалось христианское умозрение и, хотя оно и уклонялось от строгих начал вселенского христианства, однако несмотря на это дало богатейшую пищу для духовной христианской жизни и плодами протестантского богословия пользовались и не перестают пользоваться даже православные наpоды, особенно в борьбе с римским католицизмом. Вместе с тем, оба западные вероисповедания, представляя собою две крайние противоположности в понимании христианства и, следовательно, две односторонности, по необходимости должны вести постоянную борьбу, и из этой полемической борьбы логически выясняется односторонность их обоих, является необходимость найти для них всеобъемлющий синтез, и этим синтезом для всякого серьезного и беспристрастного ума оказывается воззрение, тождественное с православием, как это и сказалось во многих новейших сочинениях и даже в движениях, как старокатолическое [4]. Отсюда западные вероисповедания, содействуя каждое с своей стороны развитию христианского самосознания, составляют воспитательные ступeни к уяснению несравненного сокровища вселенского православия, для которого они вместе с тем служат часто возбуждающими жизнедеятельность мотивами. И не раз на опыте оказывалось, что сами православные тогда только начинали понимать и ценить православие, когда они знакомились с западными вероисповеданиями и получали возможность, для сравнения. Да и в народах православных жизнедеятельность православной мысли и жизни всегда особенно возвышалась в те периоды, когда им приходилось близко сталкиваться с народами инославными и защищаться от их нападения с оружием ли в руках, или пером и чернилами, на поприще духовного состязания.

В разделении христианского мира затем сказалась еще одна самая важная cтopонa промыслительного воспитания человечества. Хотя весь христианский мир есть избранный, свет для миpa языческого, однако как в древнем избранном народе были особые избранники, более соответствовавшие идее избрания, чем остальной народ, для которого они служили примером и обличением, так и среди христианских народов самая идея воспитания требует особого избранника, который бы служил светом и воплощением вселенской истины христианства во всей ее полноте. 3ападные народы, хотя и оставались в сущности христианскими, однако в значительной степени позволили себе увлечься своими земными идеалами, в жертву которым они принесли вселенскую истину. Вследствие этого они стали больше преуспевать в материальной земной культуре и образ Христа для них слишком часто стал затемняться идолом национальных интересов. Самый план воспитания требовал выставить противовес им — в лице народа, который больше всего в мире ценил бы Христа, хотя бы это временно и ставило его ниже других народов в успехах земной культуры. Какой это именно народ, на это может ответить только история. Но, конечно, это народ, который воплощает в себе не одностороннюю, а вселенскую истину христианства, именно народ православный. И благо тому народу, который вовремя поймет свое высшее назначение в истории и своею свободною самодеятельностью будет содействовать целям своего избрания, а не отрекаться от возложенного на него высшего призвания — во имя туманного космополитизма.

Настоящий мир находится в процессе воспитания, и никто не может сказать, что ожидает его в будущем. Но одно несомненно бросается в глаза наблюдателю исторических судеб, именно, что если православие есть свет христианскому миру, то носящим его народам приходилось и приходится более всего испытывать на себе жезл нaказующей любви и правды. В самом деле, православный восток c его народами более всего испытал исторических невзгод, и в то время, как западные народы могли свободно жить и развиваться, православные народы томились под тяжким игом азиатских варваров, всею своею тяжестью обрушившихся на них, как на пеpeдовых стражей христианского мира. Целые века православная Poccия томилась под игом монгольским, и целые века православная Греция изнывала, да еще и теперь в главной своей части находится под игом турецким, тяготевшимшим и на балканских славянах. Никакая человеческая логика не в состоянии вполне объяснить себе этой тайны промыслительного домостроительства во всей ее полноте, и в этом отношении пути Божии и неисповедимы. Но в полном неведении мы однако же не оставлены, и уже теперь один край тайны явно приподнят историей. И тут прежде всего открывается великая истина, — что Бог наказует, его же любит. Избранники Eго всегда подвергаются самым тяжким на человеческий взгляд испытаниям, составляющим однако же благо и для них, и для всего мира. То же самое сказалось и в этом факте. Православная византийская империя подверглась тяжкому игу Магомета, водрузившего полумесяц на самых величавых храмах христианства и наложившего тяжелое иго на православные народы на целые века. Это конечно было великое бедствие. Но если всмотреться ближе, то оно не лишено было и весьма благих результатов. Так, после завоевания Константинополя, избегая жестокого ига варваров, массы греческих православных ученых переселились на запад и там своею православной ученостью оплодотворили мертвую схоластику латинства и несомненно содействовали тому великому возрождению наук и искусств, которое привело к порыву западного мира сбросить с себя иго латинства и восстановить более чистое, более близкое к вселенской истине христианство. Это было чистое благо для западного мира. Но бедствие не лишено было своей доброй, и притом глубоко важной стороны, и для самого православного востока. Под тяжелым игом он прекратил свое духовное развитие и тем с большею преданностью стал хранить вверенные ему сокровища православия. Отчужденный от сношения с западом, он остался в стороне от его пагубного во многих отношениях влияния, сделался недоступным для посягательств папства, и полной неприкосновенности, подобно тому, как египетская древность во всей ее неприкосновенности сохранилась в каменных гробницах, сохранил древнее православие до настоящего времени, когда ему суждено вновь выступить на поприще всемирно- исторической жизни. Вместе с православием сохранили свою историческую жизненность и православные народы греко-славянского мира, и конечно не случайно то поразительное явление, что те из славянских народов, которые в течение целых веков томились под тяжким турецким игом, теперь опять выступают на поприще всемирно-исторической жизни — свободные и в политическом, и духовном отношении, между тем как их западные братья, не находившиеся под этим игом, теперь находятся и в политическом, и в духовном рабстве, во всяком случае, не имеют ни политической, ни религиозной самостоятельности, будучи поглощены инославным западом [5].

Еще с большею поразительностью та же сторона промыслительного воспитания выступает в судьбе православного русского народа. Во многих отношениях это народ в полном смысле многострадальный, и жезл высшей любви и правды часто карал его в истории с необычайною суровостью. В самый расцвет его юношеской силы, когда все, по-видимому, обещало ему великую и светлую будущность, он был задавлен и сокрушен дикой азиатской ордой, которая наложила на него свое тяжкое иго на целые века. Вопль отчаяния разнесся по всей Русской земле и мудрейшие сыны ее терялись в догадках о тайне неисповедимых путей Промысла, да и доселе многие историки не видят в монгольском иге ничего, кроме великого зла, продолжающего сказываться в жизни и теперь. А между тем, стоит только взглянуть на это бедствие с другой, высшей точки зрения, и все представится в ином свете: окажется любящим наказанием, принесшим чудесно добрые и великие плоды. В самом деле, монгольское нашествие застало русский народ в тот самый мoмeнт, когда славянская рознь довела его до наиболее пагубного политического разъединения, когда княжества истощали друг друга в нескончаемых междоусобицах и когда начались уже опасные попытки вмешивать иноземцев в свои внутренние дела. Ясно, к чему могло бы привести это. Инославный запад не преминул бы наложить свою коварную руку на эти обессиленные взаимной враждой княжества, и за этим неминуемо последовало бы духовное рабство, которому и подверглись западные славяне. Тогда несомненно гораздо лучше было отдать в рабство свое тело, чтобы спасти душу, и в такое-то вещественное рабство русский народ повергнут был монголами. Конечно, тяжки были страдания православного русского народа и вопль летописцев, оплакивавших дымящиеся развалины городов и весей, не может не трогать сердца даже в настоящее время. И однако из этого великого бедствия вышло великое благо. Под тяжким испытанием рознь прекратилась, Русь начала собираться, нашла себе устойчивый центр тяжести в Москве, и все более и более стягивая к этому центру свои народные силы, она выросла в могучее государство, пред которым в изумлении остановились западные народы и затрепетал ислам. Россия стала именно тем, что она теперь есть, т. е. могущественною хранительницею вселенской правды христианства, русский же народ, являясь в своей церковной жизни носителем вселенской истины, начинает пред лицом мира обнаруживать силу и мощь, возбуждающие невольное удивление изживающегося в своей односторонности инославного запада.

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА:

[1]. Популярный опыт его построения сделан проф. Кнейзелем в его небольшой упомянутой уже выше книжке «Die Weltgeschichte ein Zufall?» (Berlin, 1891).

[2]. С этой же точки зрения не трудно понять и значение того факта, что такие старые культурные страны, как Китай и Индия, остались вне христианства. В них культурному миру как-бы нарочито сохранен наглядный пример того духовного и вообще культурного состояния, к которому тог придти языческий мир собственными силами и дальше которого он оказался не в силах идти, и это состояние его по сравнению с состоянием христианского мира лучше всего показывает, какое великое значение имеет христианство для человечества.

[3]. Подробнее об этом см. в наших публичных чтениях о «Современном западе в религиозно-нравственном отношении», в приложении к русскому изданию «Апологии христианства» Лютардта (СПб., 1892 г.) стр. 673 и сл.

[4]. Ввиду такого значения протестантизма в системе религиозного воспитания христианского мира становится вероятным объяснение по-видимому случайной гибели «непобедимой армады», долженствовавшей подавить протестантские народы севера, вмешательством высшей воли. В сознании самих протестантов это объяснение не подлежит никакому сомнению. Aftlavit Deus et dissipavit eos!

[5]. Этим мы хотели бы хотя бы косвенно ответить рецензенту «Вестника Европы», который, рассматривая книжку профессора Кнейзеля «Die Weltgeschichte ein Zufall?» и найдя в ней объяснение благой стороны турецкого ига в том, что под его давлением греческие ученые оказали большое содействие просвещению запада, иронически замечает, что «автор забыл только о судьбе народностей, непосредственно подпавших под вековое турецкое иго», и «что говорить о пользе турецкого владычества для распространения знаний и культуры на западе, ввиду бегства ученых греков в другие страны, - значит, уже быть слишком снисходительным в оценке кровавых исторических катастроф» (авг. 1891, стр. 863). Указанный нами в тексте факт показывает, что сами эти народности получили в награду за свое историческое испытание еще большее благо, чем западные страны от греческих ученых, и только непонятное ослепление могло закрыть от автора рецензии (Л.С.) этот капитальный исторический факт.