Иосиф Флавий
Иудейские древности
книга третья
Глава шестая
1. Когда евреи увидели скрижали и услышали это от вождя своего, они очень
обрадовались и не щадили рвения в сил, доставляя ему серебро, золото, медь,
лучшее дерево, не поддававшееся гниению от сырости, козьи шкуры и шерстяные
ткани, отчасти окрашенные в фиолетовый, отчасти в пурпурный цвет, другие были
ярко-красного, последние, наконец, совершенно белого цвета. Равным образом
народ приносил сырую шерсть соответственной окраски и чистое полотно,
драгоценные камни в дорогих оправах, которыми обыкновенно люди пользуются как
самым дорогим украшением, и, наконец, множество благовонных трав. Из такого
материала Моисей соорудил скинию[19],
которая ничем не отличалась от переносного и походного храма. И вот, когда
народ с таким рвением доставлял для этого сооружения необходимый материал и
каждый старался превзойти в обилии своих пожертвований всех прочих, Моисей, по
повелению Господа Бога, назначил для постройки архитекторов, которых выбрал бы
и сам народ, если бы ему предоставлено было это право. Имена их (записанные в
Св. Писании) были следующие: Веселеил, сын Ури, из колена Иудова, племянник
вождя по его сестре Мариамме, и Елиав, сын Исамаха, из колена Дана. Народ же
настолько ревностно способствовал осуществлению предприятия, что Моисею
пришлось остановить его, заявив, что, по мнению строителей, наличного материала
вполне достаточно. Затем было приступлено к сооружению самой скинии. Моисей
сам, по указанию Господа Бога, указывал размеры всякой вещи и определял число
необходимых для жертвоприношений сосудов. Также и женщины старались по мере сил
о снабжении храма облачениями для священнослужителей и всем прочим, что было
необходимо для украшения скинии и для проведения богослужения в ней.
2. Когда все это было заготовлено, золото, серебро, медь и ткани, Моисей
назначил празднество с жертвоприношениями сообразно средствам каждого и велел
воздвигнуть скинию. Сперва он вымерил место в пятьдесят локтей ширины и сто в
длину для двора. Затем он велел поставить медные столбы в пять локтей вышины,
по двадцати с каждой продольной стороны и десять по задней поперечной. У
каждого из этих столбов были на верху кольца, серебряные капители[20]
и золотые подножия наподобие оснований копий, а нижние медные концы столбов
были вогнаны в землю. К кольцам были прикреплены канаты, привязанные другим
концом к медным в локоть длины клиньям, которые были вбиты в землю снаружи
против каждого столба и имели назначение защитить скинию от напора сильных
ветров. Между всеми этими колоннами тянулись занавесы из самого мягкого виссона[21],
спускаясь тяжелыми складками от капителей до самого низа столбов. Занавесы эти,
совершенно как стена, окружали и замыкали все пространство двора. Так были
устроены три стороны этой ограды. На четвертой же стороне, имевшей также
пятьдесят локтей в длину и представлявшей фас[22] всего сооружения,
открывалось пространство в двадцать локтей для входа, по краям которого
возвышались две колонны наподобие портала[23], сплошь покрытые
кованым серебром, исключая основания, которые были сделаны из меди. Между этими
пилонами[24]
стояли три колонны, вогнанные в землю в одинаковом друг от друга и от пилонов
расстоянии. Между всеми ними тянулась завеса из виссона. Вход закрывался от
одного пилона до другого ковром длиною в двадцать, а шириною в пять локтей[25],
который был сделан из пурпура[26],
красно-фиолетовой шерсти и виссона и на котором были вытканы различные и самые
разнообразные узоры, отнюдь, однако, не напоминавшие изображений живых существ.
За входом же (во дворе) помещался медный большой сосуд на медном же подножии;
из него священнослужители совершали омовения рук и ног. Таким образом была
устроена ограда двора, самую же скинию Моисей воздвиг посредине двора, обратив
ее лицевою стороною к востоку, для того чтобы лучи восходящего солнца раньше
всего могли проникать внутрь ее[27].
Длиною скиния была в тридцать, шириною же в десять локтей. Одна [боковая] стена
ее была обращена к югу, другая к северу, а задняя к западу. Возвышалась скиния
на такую же высоту, на сколько она раздавалась в ширину. Каждую продольную
стену составляли двадцать деревянных четырехугольных столбов, шириною в полтора
локтя каждый, толщиною в четыре пальца[28]. Как изнутри, так
и с наружной стороны столбы эти были покрыты коваными золотыми листами. На
конце каждого столба было по два клина, пропускавшиеся через два серебряных
подножия со специально для этих клиньев сделанными отверстиями. Столбов, образовавших
западную сторону, было шесть, и все они примыкали друг к другу и к крайним
боковым с помощью вполне точных надрезов и скреплений; так что выходила
сплошная стена, изнутри и снаружи обитая золотом. Число боковых столбов было
точно рассчитано и с каждой стороны одинаковое, именно по двадцати, которые в
общей совокупности заполняли собою пространство в тридцать локтей, потому что
ширина каждого столба представляла третью часть четырех с половиной аршин. По
краям задней же стены, состоявшей из шести столбов в десять локтей общей
ширины, воздвигли еще по одному столбу в пол-аршина ширины, которые были
устроены совершенно так же, как и все прочие планки. Каждый из столбов имел с
наружной стороны золотые кольца, выступавшие по одной линии как бы из общего
корня и своими отверстиями все обращенные в одну сторону. Пропущенные через них
золоченые шесты, каждый по пяти локтей в длину, представляли связь между
планками, и каждый шест скреплялся на концах с продолжением своим с помощью
выступа, искусно сделанного наподобие винта. По задней стене шел поверх всех
столбов неразрывною линиею один общий засов, который соединялся под прямым
углом также с затворами боковых стен, так что конец одного затвора плотно
входил в соответственно ему вырезанное отверстие другого. Все это устройство
имело назначением оградить скинию от напора ветров и других несчастий, а также
дать ей возможность невредимо выдержать всякую непогоду.
3. Разделив внутренность скинии на три части, Моисей поставил в расстоянии
десяти локтей от задней стены четыре колонны, сделанные наподобие всех
остальных столбов и покоившиеся на таких же основаниях, причем промежуток между
этими колоннами был самый незначительный. Помещение за этими колоннами до
задней стены представляло Святая Святых, тогда как остальное пространство
скинии было открыто доступу священнослужителей. Такое распределение скинии
знаменовало собой изображение всего мироздания: третья часть ее, которая
отделялась четырьмя колоннами и в которую был запрещен доступ
священнослужителям, изображала небо как местопребывание Господа Бога, остальное же пространство в двадцать локтей было открыто для одних священнослужителей
наподобие того, как земля и море доступны человеку. По фронту здания, где
находился вход в него, были воздвигнуты покоившиеся на медных подножиях золотые
колонны, числом пять. Скиния была покрыта коврами из виссона с вотканными
пурпуровыми, фиолетовыми и красными узорами. Первый ковер представлял собой
квадрат, стороны которого имели длину в десять локтей каждая; он покрывал заднюю
часть скинии вплоть до тех колонн, которые отделяли переднюю часть святилища от
Святая Святых, так что внутренность последнего оставалась совершенно незримою.
Все сооружение носило название святилища, а место за четырьмя колоннами, куда
был запрещен доступ, называлось Святая Святых.
4. Чудно украшена многоразличными, самыми разнообразными изображениями
цветов, какие только производит земля, и всякими другими узорами, исключая
изображения живых существ, была завеса, разделявшая обе части храма. Другая же
завеса, совершенно схожая с этою как по величине, так и по узору и цвету, была
устроена между пятью колоннами входа и, будучи прикреплена сбоку каждой
колонны, доходила от вершины последней лишь до середины столбов, так что
остальное пространство внизу служило входом для священнослужителей. Поверх этой
завесы тянулась еще холщевая, одинаковой с нею величины, которую можно было с
помощью шнуров раздвигать в обе стороны; к шнурам и ткани были приделаны
кольца, при помощи которых можно было раздвигать и собирать по углам [входа]
эту завесу, для того чтобы открывался, особенно в торжественные дни, вид во
внутрь святилища. По другим же дням и особенно в непогоду вход плотно
закрывался задернутым вытканным занавесом. Отсюда и у нас возник обычай при
построении храма устраивать такого же рода завесы у входа. Кроме того, имелось
еще десять других ковров, шириною каждый по четыре локтя, а длиною в двадцать
восемь, с золотыми застежками, которыми они привязывались так плотно друг к
другу, что казались состоящими из одной сплошной массы. Их настилали поверх
святилища, и они настолько закрывали также обе боковые и заднюю стены, что
свешивались поверх земли еще на один локоть. Кроме того, были еще другие ковры,
одинаковой с этими ширины, но числом на один больше и несколько длиннее, так
как длина каждого из них составляла тридцать локтей. Они были сотканы из козьей
шерсти, но так же тонко, как и первые, и спускались до самой земли. Над входом
они образовывали как бы фронтон или навес; для этого предназначался одиннадцатый
ковер. Наконец, поверх всех этих ковров лежали еще другие, сделанные из кожи[29],
служа защитой и покровом тканым коврам от палящего зноя или проливного дождя.
Кто издали смотрел на это сооружение, невольно поражался, потому что все это
сверкало и переливалось так, как сверкает сияющее, ясное небо. Покровы,
сделанные из козьей шерсти и из кожи, также спускались над входной завесой,
защищая и ее от зноя и проливных дождей.
5. Таким образом была сооружена скиния. Для Господа Бога был затем
воздвигнут кивот из прочного неподдающегося гниению дерева, которое на нашем
языке носит название «эрон»[30]. Устройство же
самого кивота[31]
было следующее: длина его обнимала пять спифамов[32], ширина и вышина
по три спифама. Весь он был как снаружи, так и изнутри окован золотом, так что
совсем не видно было дерева. Сверху же кивот имел удивительной работы золотую
крышку, прикрепленную к нему золотыми же винтами, которая совершенно ровно
покрывала кивот, ни в одной части не выступая над ним и не нарушая такими
выдающимися углами симметрии всего сооружения. У каждой из более длинных стен
кивота выступали золотые кольца, проходившие сквозь дерево; в них у каждой
[продольной] стенки кивота были пропущены позолоченные [деревянные] шесты, при
помощи которых можно было, в случае необходимости, переносить кивот; дело в
том, что последний доставлялся с места на место не на повозках, но его носили
священнослужители. На крышке кивота были сооружены две фигуры; евреи называют
их херувимами, и они имеют вид крылатых существ, нисколько, однако, не похожих
на те создания, которых видим мы летающими по воздуху. Моисей уверял, что он
видел такие существа изображенными на троне Господа Бога. В этот кивот он
положил те две скрижали, на которых были начертаны десять заповедей, по пяти на
скрижали, причем на каждой стороне было записано по две с половиной, а сам
кивот поместили в Святая Святых[33].
6. В святилище Моисей поместил стол, похожий на те, которые находятся в
дельфийском храме[34],
длина его была в два локтя, ширина в один локоть, а вышина в три спифама. У
этого стола ножки были в нижней половине своей изящно выточены и походили на те
подставки, на которые дорийцы[35]
обыкновенно кладут ложа. На этом подножии лежала искусно сделанная
четырехугольная доска, которая была окружена со всех сторон ободком величиной в
человеческую руку кверху и книзу. У каждой ножки было приделано по кольцу под
самой крышкой стола, и сквозь эти кольца продевались золоченые шесты из
вышеупомянутого отличного дерева; их нельзя было вынимать, потому что они не
проходили насквозь под столом, а упирались концами в углубления, из которых
одно было сделано в самой доске стола, а другие в каждой из его ножек. С
помощью этих шестов стол переносился во время путешествий. На этом столе,
который помещался в святилище с северной стороны, невдалеке от Святая Святых,
были разложены друг против друга рядами по шести штук десять опресноков,
выпеченных из двух ассаронов (эта мера у евреев равняется семи аттическим
котилам[36])
самой чистой и лучшей муки. На эти хлебы насыпался из двух золотых чаш фимиам[37],
и эти хлебы заменялись новыми по прошествии каждой недели, в день, называемый
нами субботним, так как седьмой день именуется у нас Sabbat. О причине этого обычая мы скажем в другом месте[38].
7. Напротив этого стола, ближе к южной стене, был поставлен золотой
светильник чеканной работы, внутри пустой, весивший сто мин, что евреи
обозначают словом «кинхар», а в переводе на греческий язык это
передается «талант»[39].
Он состоял из круглых трубок, шаровидных лилий, изображений гранатовых яблок и
чашечек, числом до семидесяти, которые все исходили из одного общего основания
и возвышались кверху, образуя такое количество ветвей, сколько существует
планет вместе с солнцем, именно семь чашечек, расположенных по одной линии (на
одинаковой высоте) друг против друга. На этих чашечках помещалось семь
лампочек, тоже по числу планет. Так как светильник поставлен накось, то и
лампочки были обращены к востоку и югу.
8. Как раз между светильником и столом помещался алтарь для сожжения жертв,
из такого же точно дерева, из какого, как я упомянул уже, были сделаны и все
раньше описанные предметы. Дерево это не могло поддаваться гниению, и вдобавок
оно было покрыто плотной [золотой] броней. Каждая сторона поверхности этого
алтаря имела локоть длины, а вышиной весь он был вдвое больше. На нем помещался
золотой очаг, окруженный с каждой стороны по краям венкообразным возвышением,
сделанным тоже из золота. К этому борту были прикреплены также кольца и шесты,
с помощью которых алтарь несли священнослужители во время путешествий. Кроме
того, перед скинею был воздвигнут еще медный жертвенник, подножие которого было
деревянное. Каждая сторона его имела пять локтей в длину и три в вышину, и он
был так же украшен, как и золоченый алтарь, именно кованою медною бронею; под очагом
тянулась медная сеть, и так как под жертвенником было пустое пространство, то
уголья падали через эту сетку на землю. Против этого алтаря стояли: чаша для
возлияния, сосуды, кадила и плошки, сделанные из золота; все прочие, нужные для
священнодействий приборы были медные. Таково было устройство скинии со всеми ее
принадлежностями[40].
Глава седьмая
1. Для священнослужителей были сделаны особые облачения, притом одни для
всех тех, которые носят название хаанеев, и особенно для первосвященника,
именующегося аравархом, что означает архиерея[41]. Общее для всех
прочих священнослужителей облачение было следующее: всякий раз, как иерей[42]
приступал к богослужению, он очищался сообразно ритуальному постановлению и
затем для начала надевал так называемый менахасен[43], что означает
повязку и представляет сделанные из сученого виссона панталоны для нижней части
тела; их и надевали на ноги, как панталоны, и они доходили до половины тела,
оканчиваясь у бедер, над которыми они крепко стягивались.
2. Поверх этой одежды священник носил льняное облачение из двойного тонкого
виссона, которое называлось хефоменою, что значит «льняная одежда»,
так как лен у нас называется хефоном. Эта одежда представляла из себя плотно
прилегавший к телу и доходивший до конца ног хитон[44]
с узкими, облегавшими руки рукавами. Его стягивали под грудью поясом,
охватывавшим тело, шириною в четыре пальца. Пояс этот был так тонко выткан, что
казался сделанным из кожи змеи, так как в нем были вытканы пестревшие красным,
пурпуровым и фиолетовым отливом узоры[45].
Основа же его состояла из чистого виссона. Пояс этот, начинаясь вблизи груди,
около которой он несколько раз обвивался, спускался затем оттуда до низа ног.
Иерей носил его в виде прелестного украшения до тех пор, пока не приступал к
богослужению. Когда же приходилось приносить жертву или служить, то он
откидывал концы пояса на левое плечо, чтобы они не мешали ему при отправлении
его обязанностей. Моисей назвал пояс этот аванифом, мы же именуем его
по-вавилонски емианом, как его называют в Вавилонии. Упомянутый хитон не имеет
пазухи, но оставляет шею и верхнюю часть груди открытыми, причем прикрепляется
к обоим плечам шнурами, идущими от передней и задней обшивки его верхних краев.
[Эта верхняя часть хитона] называется массавазаном[46].
3. На голове у иерея убор в форме усеченного конуса, который покрывает не
всю голову, но несколько более половины ее. Убор этот называется маснаемфом[47]
и похож на венок, так как плотно скручен из тканой льняной материи и состоит из
частых стеганых и затем сшитых складок. Сверху к этой шапке прикрепляется
вуаль, которая обматывается вокруг него и спускается до глаз, скрывая швы
головного убора и все, что могло бы казаться в нем неизящным. Это покрывало
плотно охватывает голову. Весь этот убор так крепко сидит на голове священнослужителя,
что не может с него свалиться во время богослужения. Итак, мы описали
устройство облачения обыкновенных иереев.
4. Первосвященник же облачается так же, как и последние, так как надевает на
себя решительно все те же части, о которых мы только что рассказывали. Но сверх
того он надевает еще пурпурно-фиолетовый хитон, который также доходит до пят.
На нашем языке риза эта называется меиром[48],
она охватывается поясом такого же рисунка, как мы показали выше, только в этот
пояс вотканы еще золотые узоры. К подолу этого облачения пришиты кисти, похожие
по виду и цвету на гранаты, а также, для большего изящества, золотые
колокольчики таким образом, что между двумя кистями приходится по колокольчику,
а между двумя колокольчиками по кисти. Хитон этот не состоит из двух отдельных
кусков материи, которые были бы сшиты на плечах и с боков, но по всей длине
своей соткан из одного куска, не имеет наверху широкого поперечного разреза, но
снабжен продольным от груди до половины спины отверстием, края которого обшиты,
для большей красоты, каймою. Равным образом хитон этот имеет разрезы в тех
местах, где продеваются руки.
5. Сверх этих облачений первосвященник надевает еще третью ризу, носящую
название ефуда[49] и похожую
на греческий наплечник. Устройство ее следующее: она состоит из вытканной
разноцветными с золотом узорами материи длиною в локоть, спускается до середины
груди, снабжена рукавами и общим видом напоминает хитон. На остающейся не
закрытой этим облачением части груди находится величиной в спифам кусок материи,
украшенный золотыми и такого же цвета узорами, как и ефуд. Он носит название
ессена[50],
чему на греческом языке соответствует слово Logion, т. е. оракул, и вполне закрывает собою то место груди,
которое остается открытым от ефуда. К ефуду этот нагрудник прикрепляется при
помощи устроенных на каждом углу его золотых колец, которым на ефуде
соответствуют также кольца, соединяющиеся с первыми фиолетовым шнуром,
проходящим через них. А для того, чтобы сквозь отверстия колец ничего не
просвечивало, под них подложены полоски фиолетово-пурпуровой ткани. Ефуд
сдерживается на плечах двумя сардониксами, которые оправлены в золотые ободы,
устроенные в форме удобно замыкающихся браслетов. На этих камнях вырезаны
еврейскими буквами имена сыновей Иакова, по шести на каждом из камней, причем
имена старших помещаются на правом плече. Также на нагруднике помещаются
двенадцать удивительной величины и красоты драгоценных камней, которые
представляют украшение столь значительной ценности, что человек не был бы в
состоянии приобрести себе таковое. Эти камни крепко вделаны в ткань четырьмя
рядами по три в ряд. Каждый из камней вделан в золотую оправу, концы которой
проникают в ткань, так что они не могут вывалиться. Первый ряд камней состоит
из сардоникса, топаза и смарагда; второй — из рубина, яшмы и сапфира; третий —
из яхонта, аметиста и агата; в четвертом, наконец, первое место занимает
хризолит, затем идет оникс, а замыкается ряд бериллом[51].
На всех этих камнях выгравированы имена сыновей Иакова, которых мы считаем
родоначальниками отдельных колен наших, причем на каждом камне помещается по
одному в последовательном порядке рождения носителей этих имен. Но так как
маленькие кольца слишком слабы, чтобы выдержать тяжесть всех этих камней, то в
ткань нагрудника вделаны еще другие два кольца побольше, именно в том месте
каймы, где она подступает к шее. Через эти кольца пропущены кованые цепочки,
которые идут к золотым филигранной работы брошкам на предплечьях. Концы этих
цепочек тянутся через плечо и снизу прикрепляются к кольцам, имеющимся на
нижней кайме ефуда, так что благодаря этому последний прикреплен совершенно
плотно и не может сдвигаться с места. К ефуду примыкает пояс, тканый из той же
материи с золотом и такого же цвета, как я уже говорил раньше. Он охватывает
все тело, стягивается в месте своего шва, и концы его свешиваются вниз. Каждый
конец его украшен кистями, состоящими из цельных золотых трубочек.
6. У первосвященника был такой же головной убор, как и у прочих
священнослужителей, но поверх этого убора у него был еще другой, сделанный из
узорчатой фиолетовой ткани. Вокруг него идет золотой тройной кованый венок, на
котором сверкает золотая чашечка, похожая на цветок растения, которое у нас
называется сахарным стручком, а у греческих знатоков ботаники именуется hyoskyamos. Для тех, кто, хотя и
видел это растение, все-таки не запомнил его формы или же, будучи знаком с ним
понаслышке, сам не видал его, я здесь дам его описание. Растение это часто
достигает высоты более трех спифамов, имеет корень, похожий на свекловичный (это
будет сравнением особенно удачным), и листья, похожие на листья эвзомы. На
концах стеблей выступают почки, обтянутые кожицей, само собой раздвигающейся
при появлении плода. Такая почка величиною в сустав мизинца и по округленности
своей напоминает чашу. Впрочем, я и ее опишу подробнее для лиц, незнакомых с
этим растением. Представляя полукруг, она примыкает нижним круглым концом к
стеблю, от которого поднимается, образуя закругление; затем середина ее вновь
несколько сплющена красивым изгибом, который кверху опять расходится для того,
чтобы образовать по краям складки, подобные тем, которые представляет срезанный
гранат. Над этим покоится другой полукруг, и притом такой правильной формы, что
его можно принять за выточенный, по нем тянутся те складки цветка, которые я
сравнил со складками граната. Они похожи на шипы терновника и оканчиваются
тонкими, крайне острыми иглами. Под этим покровом покоится плод, занимающий все
пространство внутри чашечки и похожий на семена растения sideritis, которое имеет цветок,
подобный маку. На этот (описанный мною) цветок похож металлический венчик [на
шапке первосвященника], по крайней мере в задней его части, от темени до обоих
висков; над лицом же находится не эта ephielis,
как называется украшение, но золотая бляха, на которой вырезано священное имя
Господа Бога[52].
7. Таково облачение первосвященника. Иной, пожалуй, изумится той вражде к
нам, которая мотивируется пренебрежительным якобы с нашей стороны отношением к
Господу Богу, тогда как наши хулители приписывают только себе постоянное и
истинное богопочитание. Между тем, кто поразмыслит над устройством скинии, кто
внимательно присмотрится к облачению священнослужителя и к принадлежностям
нашего богослужения, тот придет к убеждению, что наш законодатель был человеком
святым и что нам напрасно приходится выслушивать обвинения в отсутствии
религиозности. Дело в том, что всякий, кто без задней мысли и внимательно
присмотрится ко всему описанному, найдет, что все это устройство должно
напоминать и служить отражением всего мироздания: скиния, имеющая в длину
тридцать локтей, разделена на три части; две из них, как место не священное,
предназначены для всех священнослужителей и соответствуют земле и морю, которые
также доступны всем. Третья же часть посвящена одному Господу Богу, потому что
и небо для людей недосягаемо. Лежащие на столе двенадцать хлебов знаменуют
собой год, разделенный на такое же число месяцев. Светильник, состоящий из
семидесяти составных частей, напоминает знаки, через которые проходят планеты,
а семь светочей на нем указывают на течение планет, которых также семь. Завесы,
сотканные из четырех сортов материала, служат эмблемою стихий, при чем виссон
очевидно напоминает землю, которая родит лен, пурпур — море, окрашивающееся в
пурпуровый цвет кровью рыб, фиолетовый гиакинф — лазоревый воздух, а багряный
цвет служит символом огня. Льняной хитон первосвященника также напоминает о
земле, фиолетовые нити его — небосклон, причем гранаты вызывают представление о
молниях, а звук колокольчиков знаменует раскаты грома. Наплечник также —
изображение всей созданной Господом Богом природы, почему, мне кажется, он и
сделан из четырех родов материала, причем вотканные в него золотые нити, по
моему мнению, должны напоминать о всюду проникающем свете. Нагрудник,
помещающийся как раз посередине наплечника, занимает именно то же самое место,
которое занимает земля в самом центре мироздания. Охватывающий эту одежду пояс
служит эмблемой океана, который также обтекает вокруг всей земли. Сардониксы на
плечах первосвященника знаменуют солнце и луну, а двенадцать камней
[нагрудника] могут быть приняты либо за изображения месяцев, либо за такое же
число звезд, группу которых греки называют зодиаком. То и другое предположение
не будет ошибочным. Головной убор [первосвященника] также напоминает, по моему
мнению, о небе, тем более что лазоревато-фиолетового цвета, да и, кроме того,
иначе на нем не была бы помещена надпись с именем Господа Бога. Вдобавок на нем
имеется венчик, и притом золотой, который указывает на сияние, постоянно
окружающее Божество. Сказанного здесь, на мой взгляд, достаточно. Впрочем, еще
часто и во многих местах мне придется упоминать о деяниях, свидетельствующих о
великом благочестии нашего законодателя.
Глава восьмая
1. Когда описанная скиния была готова, но отдельные части и утварь ее еще не
были освящены, Господь Бог явился Моисею и приказал предоставить священство
брату его Аарону, который по своему благочестию более всех других достоин этой
чести. Созвав по этому поводу народное собрание, Моисей представил народу всю добропорядочность
и мягкость характера Аарона и упомянул также о тех опасностях, которым
последний подвергал себя за всех их. Так как все готовы были
засвидетельствовать это и выказывали большое к нему расположение, то Моисей
обратился к народу со следующими словами: «Мужи израильские! Сооружение,
которое столь благоугодно Господу Богу, теперь, поскольку это было в наших
силах, уже готово. А так как нам предстоит вскоре принять Господа Бога в
скинии, то раньше всего нам следует озаботиться подысканием священнослужителя,
которого задачею было бы заведовать жертвоприношениями и возносить за всех нас
молитвы к Всевышнему. Если бы решение данного вопроса лежало в моих руках, то я
был бы готов себя самого признать достойным этой чести, так как в природе
каждого из нас имеется эгоизм и так как я отлично сознаю, сколь много я
выстрадал ради вашего благополучия. Между тем ныне сам Предвечный признал
Аарона достойным этой чести и избрал его Своим священнослужителем, так как
считает его к тому наиболее подходящим из всех нас. Ввиду этого Аарон наденет
посвященное Господу Богу облачение, возьмет на себя заботу об алтарях и
жертвоприношениях и будет молиться за вас Господу Богу, который охотно внемлет
мольбам его, потому что эти молитвы будут возноситься избранником Самого
Предвечного». Евреям эта речь понравилась, и они согласились с выбором
Господа Бога, тем более что Аарон, как по происхождению своему, так и по
присущему ему пророческому дару, наконец, и по заслугам брата был наиболее
других достоин этой чести. В то время у него было четверо сыновей: Навад,
Авнауй, Елеазар и Ифамар[53].
2. Весь тот материал, который оставался не употребленным при сооружении
скинии, Моисей приказал употребить на устройство предохранительных завес для
самой скинии, светильника, жертвенника и прочей утвари, для того, чтобы все эти
предметы во время путешествия не были попорчены дождем или пылью. Затем он еще
раз собрал народ и повелел, чтобы каждое лицо внесло налог в полсикла. Сикл
представляет еврейскую монету, равную четырем аттическим драхмам[54].
Народ с удовольствием подчинился требованию Моисея. Плательщиков оказалось 603
550 человек, потому что налог вносили лишь свободнорожденные в возрасте от
двадцати до пятидесяти лет. Собранные таким образом деньги пошли в пользу
скинии[55].
3. Затем Моисей стал освящать скинию и священнослужителей, приступив к
посвящению следующим образом: он велел взять на пятьсот сиклов отборной мирры и
на столько же ириса и половину этого количества корицы и мяты (последняя тоже
годится для курения) и растолочь, затем примешать туда оливкового масла гин
(это местная мера, соответствующая двум аттическим хоям[56])
и, искусно сварив все это, получить таким образом в высшей степени благовонную
мазь. Этой мазью Моисей в знак очищения помазал священнослужителей и всю
скинию; крайне дорогие курения же, которых требуется всегда много разнообразных
сортов для скинии, он повелел сложить на золотом жертвеннике. Впрочем, я обойду
молчанием приготовление этих курений, чтобы не утомлять читателей. Дважды в
день, именно перед восходом и при закате солнца, было предписано воскуривать
фимиам и вливать свежее масло в лампы светильника; из этих ламп святого
светильника три должны были гореть в честь Господа Бога в продолжение целого
дня, остальные же зажигались только вечером[57].
4. Окончанием всего сооружения искусные строители, Веселиил и Елиав, стяжали
себе большую славу, так как они не только сами усовершенствовали при работах
то, что было придумано другими раньше, но и сделали совершенно новые, до них
прежде неизвестные и крайне удачные изобретения. Из этих строителей первым и
лучшим признан Веселиил. На окончание всего сооружения ушло ровно семь месяцев,
и таким образом закончился как раз год со времени выхода евреев из Египта. В
начале же второго года, в месяц, носящий у македонян название ксанфика, а у
евреев нисана[58], именно в
новолуние, произошло освящение скинии и всех ее мною описанных принадлежностей.
5. Также и Господь Бог выказал свое удовольствие по поводу этого сооружения,
следовательно, не напрасно потрудившихся евреев и не пренебрег им, но удостоил
его Своим присутствием. Проявил же Он последнее следующим образом: в то время
как небо [кругом] оставалось совершенно чистым, над одной только скиниею
появилось темное облако, не такое густое и грозное, как то бывает зимою, но,
однако, и не настолько редкое, чтобы взор мог проникнуть сквозь него. Из этого
облака выделялась приятная роса, знаменуя всем любящим Господа Бога и верующим
в Него присутствие Предвечного.
6. Почтив строителей, соорудивших всю постройку, такими подарками, которые
соответствовали их заслугам, Моисей, по повелению Господа Бога, принес на двор
скинии в очистительную жертву быка, барана и козла. В главе о жертвоприношениях
вообще, когда я укажу, в каких случаях закон повелевает сжигать жертвенное
животное целиком и в каких разрешает употреблять в пищу часть его, я поговорю о
ритуале жертвоприношения и связанного с ним богослужения. Затем Моисей окропил
кровью жертвенных животных облачения Аарона и сыновей его и, омыв их ключевой
водой и помазав мирром, посвятил их на служение Господу Богу. Таким образом он
поступал в течение семи дней с ними и их облачением, а также помазывал выше
мною упомянутым елеем скинию и всю утварь ее и окроплял все это кровью быков и
баранов, которых он ежедневно зарезал. На восьмой день он объявил празднество и
повелел всем принести жертвы сообразно со своими средствами. Народ повиновался
этому повелению, и каждое отдельное лицо в рвении своем старалось превзойти
других и приносило по возможности обильные жертвы. Когда же все посвященные Господу
Богу приношения были возложены на алтарь, внезапно из-под них само собой
вырвалось пламя, подобное сверкающей молнии, и пожрало все лежавшее на
жертвеннике.
7. Тут крупное несчастье постигло Аарона, как человека и отца; но оно было с
благородством перенесено им, с одной стороны, потому, что он обладал большой
твердостью духа, а с другой — оттого, что видел в этом горе проявление воли
Божьей. Дело в том, что из упомянутых мною четырех сыновей его двое старших,
Навад и Авиауй, были охвачены пламенем, так как возложили на жертвенник не то
курение, которое им повелел Моисей, но то, которое они раньше употребляли в
дело. Пламя ринулось на них и так обожгло им грудь и лицо, что никто не был в
состоянии спасти их, и они должны были умереть. Тогда Моисей повелел отцу и
братьям вынести тела их за ограду стана и там похоронить с большой
торжественностью. Народ был глубоко опечален этой неожиданной кончиной, Моисей же убеждал братьев и отца покойных не слишком скорбеть о постигшем их горе, а
ставить славу Божью выше своего собственного несчастья, тем более что Аарон уже
носил священное облачение[59].
8. Отказавшись от всяких почестей, которые народ счел нужным воздать ему,
Моисей посвятил себя исключительно одному служению Богу. Он теперь также не
восходил уже более на Синай, но отправлялся в скинию и тут просил у Бога
поддержки и совета, в которых нуждался; при этом как по платью, так и по всему
прочему он держал себя совершенно так, как всякий простой человек, и не желал
ничем отличаться от массы, кроме заботливости, с которой относился к нуждам
последней. Кроме того, он давал предписания насчет государственного устройства
и издал законы, следуя которым народ мог бы вести угодный Господу Богу образ
жизни и не входить в своей собственной среде в пререкания ни с кем. Все эти
постановления Моисей составил по указанию самого Господа Бога, и к их
рассмотрению я теперь перейду.
9. Но раньше я все-таки дополню тут то, что я пропустил при описании
облачения первосвященника. Дело в том, что Моисей лишил должных пророков, если бы
нашлись таковые и стали выдавать себя за возвестителей воли Божьей, всякой
возможности совращать народ. Господь Бог мог, по усмотрению Своему,
присутствовать при богослужении или нет, и при этом такое присутствие или
отсутствие Предвечного должно было быть усматриваемо не только евреями, но и
случайно находившимися в святилище чужеземцами. Ввиду этого всякий раз, как
Господь Бог присутствовал при богослужении, тот из драгоценных камней, которые,
как я упомянул уже выше, первосвященник носил на плечах (то были сардониксы,
подробное описание которых я здесь опускаю, так как считаю их всем достаточно
известными), который находился на правом плече, служа там застежкою, начинал
особенно сильно сверкать и издавать такой яркий свет, какой ему обыкновенно не
был свойствен. Конечно, это должно было вызывать удивление всех тех, которые
для унижения всего божественного не прибегали к своим собственным лживым
мудрствованиям. Но я сейчас скажу о явлении еще более изумительном. Дело в том,
что Господь Бог возвещал евреям, когда они собирались на войну, победу при
помощи тех двенадцати драгоценных камней, которые были пришиты к нагруднику
первосвященника: еще до выступления войска в поход камни эти начинали так
сильно блистать и сверкать, что всей народной массе становились очевидными
милостивое присутствие и покровительство Господа Бога. Ввиду этого и те греки,
которые почтительно относятся к нашим установлениям, не могут отрицать этот
факт и называют нагрудник первосвященника оракулом. Впрочем, как камни
нагрудника, так и плечевой сардоникс перестали издавать такой необыкновенный
свет еще за двести лет до составления мною настоящего сочинения, так как
Господь Бог отвратил милость Свою от народа вследствие постоянного нарушения
последним законов. Но об этом мы поговорим при более удобном случае. Теперь же
я обращаюсь к продолжению своего прерванного рассказа.
10. Когда была освящена скиния и все касавшееся устройства
священнослужителей было окончено, то народ стал думать, что отныне Господь Бог
будет пребывать среди него в скинии, и приступил к жертвоприношениям и
молитвам, в надежде, что теперь отвращены уже все бедствия и что отныне можно
предаться наилучшим ожиданиям. Колена еврейского народа стали приносить Господу
Богу дары, отчасти каждое в отдельности, отчасти сообща. Старейшины же колен,
соединясь по двое, пожертвовали повозки, запряженные двумя быками (так что
таких повозок было всего шесть), для того чтобы перевозить скинию со всею к ней
относящейся утварью во время путешествий. Кроме того, каждый старшина пожертвовал
еще по чаше, блюду и кадильнице, которая весила по десяти дариков[60],
и была наполнена курением. Блюда же и чаши (все из серебра) весили вместе
попарно двести сиклов, из которых семьдесят приходилось на долю каждой чаши, и
были наполнены смесью муки с оливковым маслом, как то требуется для
жертвоприношений на алтаре. Наконец, каждый представил по барану, теленку и
годовалому ягненку для жертвы всесожжения, а также по козлу для жертвы
всепрощения. Кроме того, каждый из старейшин приносил еще и другие, так называемые
спасительные жертвы, именно ежедневно по два быка и по пяти баранов с
годовалыми ягнятами и козлами.
Такие жертвы приносили они в продолжение двенадцати дней, ежедневно по
одной. Моисей же более не подымался на гору Синайскую, но получал в скинии от
Господа Бога наставления относительно образа жизни народа и составления для
него законов. Так как последние были гораздо лучше человеческих постановлений,
то этот дар Божий свято почитался в течение веков, так что евреи не нарушали ни
одного из этих законов, ни в мирное время, когда они пользовались изобилием
всех благ земных, ни во время войны, когда были в стесненном положении. Но имея
в виду составить об этих законах отдельное сочинение, я здесь не буду более
распространяться об этом[61].
Глава девятая
1. Заговорив о жертвах, я здесь упомяну о некоторых постановлениях,
касающихся ритуала очищения и жертвоприношений. Существует два рода последних,
и смотря по тому, приносятся ли они от лица частного человека или от лица всего
народа, и характер их двоякий: в одном случае вся жертва сжигается целиком,
отчего она и получает название жертвы всесожжения; в другом жертвенное животное
съедается во время пира, и жертва тогда называется благодарственною. Итак, я
поговорю о первом роде жертвоприношений.
Если частное лицо хочет принести жертву всесожжения, то оно закалает быка,
барана и козла; последние должны быть годовалыми, быки же могут быть и старше.
Все, предназначающееся в жертву всесожжения, должно быть мужского пола. По
заклании жертвенных животных священнослужители окропляют их кровью алтарь со
всех сторон, затем сдирают шкуры и рассекают туши на части, чтобы посыпать их
солью, возложить на алтарь, на котором уже имеются горящие дрова. Ноги
жертвенных животных и внутренности их подвергаются затем тщательной очистке и
возлагаются к остальным частям на алтарь, шкуры же поступают в пользу
священнослужителей. Таким-то образом приносили жертвы всесожжения.
2. Кто же собирается принести благодарственную жертву, тот закапает таких же
точно животных, как и при жертве всесожжения, и могут быть как самцы, так и
самки. После заклания животных кровью их окропляется алтарь, на который
возлагаются: почки, перепонка печени, жировые части и самая печень, а также
хвост барана. Грудь и правое бедро предоставляются священнослужителям,
остальное же мясо идет в еду в продолжение двух дней. Все же, что бы ни
осталось еще по истечении того срока, предается сожжению.
3. Жертвы бывают также грехоочистительными, и ритуал их схож с обрядом при
благодарственных жертвоприношениях. Те, кто не имеет средств приносить такие
дорогостоящие жертвы, являются с двумя горлицами или молодыми голубями, из
которых одного сжигают в честь Господа Бога, а другого оставляют в пищу
священнослужителям. О приношении этих птиц мы, впрочем, подробнее будем
говорить в сочинении о жертвоприношениях[62].
Кто по неведению впал в грех, жертвует барана и овцу, однолеток; кровью этих
животных священнослужитель окропляет алтарь, впрочем, не весь, как то
практиковалось при вышеуказанных жертвоприношениях, но лишь выступы по краям
его; почки и остальные жирные части вместе с печенью возлагаются на алтарь.
Шкуры и мясо священнослужители оставляют себе, и мясо это они должны еще в тот же самый день употребить в пищу в храме; закон не дозволяет оставлять его до
следующего дня. Если же кто-нибудь согрешил сознательно и нет никого, кто
изобличил бы его в этом, то он, по предписанию закона, должен принести в жертву
барана, мясо которого также в тот же самый день должно идти в пищу
священнослужителям в храме. Если старшины совершат прегрешение, то и они
приносят таким же образом жертвы, как и частные лица, с тою лишь разницею, что
приводят быка и козла[63].
4. Закон также предписывает присоединять к жертвенным животным, как при
жертвоприношениях от частных лиц, так и при общественных, известное количество
самой чистой муки; а именно: при овце прилагается одна мера, носящая название
ассарона, при баране — две, при быке — три меры. Эта мука для возложения на
алтарь смешивается с оливковым маслом, которое должно быть представляемо при
жертвенных животных, при быке — полгина, при баране — треть его, при овце —
четверть гина. Гин же представляет из себя древнееврейскую меру, которая
соответствует двум аттическим хоям. Также и вина приносят одинаковое с
оливковым маслом количество, и вино это разливается вокруг алтаря. Если же кто
приносит не в жертву, но по обету пшеничную муку, то он сначала возлагает на
алтарь горсть ее; остальную муку берут для своего употребления
священнослужители, причем либо поджаривают ее, смешав с оливковым маслом, либо
выпекают из нее хлебы. Но все то, что возложил священнослужитель на алтарь,
непременно предается сожжению целиком. Закон запрещает закалать в один и тот же
день детеныша вместе с маткою и вообще не позволяет приносить в жертву новорожденное
раньше истечения восьмидневного срока после появления его на свет. Существуют
также жертвоприношения за избавление от болезни или по другим причинам, причем
вместе с жертвенными животными в число подношений входят также сладкие лепешки.
Закон и тут не разрешает, раз священнослужители получают в свою пользу часть
приношений, оставлять что-либо до следующего дня[64].
Глава десятая
1. Закон также повелевает приносить в жертву ежедневно, утром и вечером, на
общественный счет годовалого барана; на седьмой же день, именующийся субботним,
закалается, по тому же ритуалу, пара их. Кроме этих ежедневных
жертвоприношений, в новолуние закалают еще двух быков, семь годовалых овец и
барана, да вдобавок в виде грехоочистительной жертвы еще барана, на случай если
кто-нибудь согрешил бессознательно[65].
2. В седьмом месяце, носящем у македонян имя гиперберетея, к указанным
жертвоприношениям присоединяют еще быка, барана, семь овец и козла для
отпущения грехов.
3. В десятый день этого месяца назначается пост до появления луны, и в этот
день закалают быка, двух баранов, семь овец и козла в виде грехоочистительной
жертвы. Кроме того, приводят еще двух козлов. Из них один выгоняется живым за
пределы стана в пустыню, служа носителем и искупителем грехов всего народа, другого же выводят на чистое место вблизи стана и сжигают там целиком, вместе с кожею,
без всякого очищения. Единовременно с ним предается сожжению также и бык,
которого доставляет не народ, но из своих личных средств первосвященник. Когда
этот бык заклан и кровь его, как и козла, доставлена в святилище,
первосвященник обмакивает в нее палец и окропляет по семи раз потолок и пол
святилища и столько же раз стены и золотой алтарь; остальную кровь он выносит
на двор и окропляет ею большой жертвенник. Затем внутренности, почки, жировые
части и печень быка возлагаются на алтарь, первосвященник присоединяет к этому
еще барана и приносит таким образом жертву всесожжения Господу Богу.
4. Так как время подходило к зиме, то Моисей приказал на пятнадцатый день
того же месяца, чтобы каждый построил себе шатер в виде жилья и приготовился к
встрече холодного времени года. Когда же они достигнут отечества [говорил он],
им придется собираться в том городе, в котором будет находиться храм и который
поэтому будет главным, и праздновать восьмидневный праздник, причем они будут
преподносить жертвы всесожжения и благодарственные и будут держать в руках
миртовые, ивовые, пальмовые и персиковые с плодами ветви. В первый день жертва
всесожжения должна состоять из тринадцати быков, четырнадцати овец и двух
баранов, а также одного козла для искупления грехов. В следующие дни им
придется приносить в жертву такое же число овец, баранов и по козлу; лишь
количество быков они могут уменьшать ежедневно на одного до тех пор, пока они
не дойдут до числа семь. На восьмой же день им следует воздержаться от всякого
труда и, по вышеуказанному нами ритуалу, принести Господу Богу в жертву
теленка, барана, семь овец и козла в виде искупления грехов.
5. Таким образом, было установлено для евреев строить по родному обычаю
шатры. В месяце ксанфике, который у нас носит название нисана и представляет
начало года, на четырнадцатый день после новолуния, когда солнце станет в знак
овна (в этот месяц произошло наше избавление от египетского рабства), Моисей повелел
приносить такую же жертву, какую мы, как было выше сказано, принесли при выходе
из Египта и которая называется Пасхою. Мы справляем ее по отдельным семьям,
причем ничто из пищи не сохраняется до следующего дня. На пятнадцатый день
наступает праздник опресноков, продолжающийся семь дней, в продолжение которых
люди питаются опресноками и ежедневно закалают двух быков и одного барана с
семью овцами. Все это представляется (в святилище] в качестве жертвы
всесожжения и служит ежедневною пищею священнослужителей, прячем ко всему этому
присоединяется еще козел для искупления прегрешений. Во второй день праздника
опресноков (следовательно, в шестнадцатый день этого месяца) берут от вновь
созревших плодов, к которым раньше никто не смел прикасаться, считая справедливым
почтить на первом плане Господа Бога, которым даруется вся эта благодать, и
приносят Ему в жертву следующим образом первый ячмень: высушив, смолов и
очистив от всех примесей кучу колосьев ячменя, посвящают на алтаре Господу Богу
ассарон их, а остальное предоставляют священнослужителям для личного
пользования. Лишь после этого дозволяется всем и каждому приступать к жатве.
Вместе с первыми плодами приносят в виде жертвы всесожжения Господу Богу и
ягненка[66].
6. По истечении седьмой седьмицы, т. е. сорока девяти дней, после этого
жертвоприношения, именно в Пятидесятницу, которую евреи называют Асарфа, что
значит пятидесятый день, приносят Предвечному в жертву выпеченный из двух
ассаронов белой муки сдобный хлеб и двух овец. Все, что тут приносится в жертву[67]
Господу Богу, по закону, идет в пищу священнослужителям, причем ничего не
должно оставлять до следующего дня. В виде жертвы всесожжения закапается три
теленка, два барана и четырнадцать овец, равно как два козла для искупления
грехов. Вообще, ни один праздник не обходится без жертвы всесожжения и без
прекращения работы; напротив, во всех случаях предписывается законом известный
вид жертвоприношения, полный отдых от трудов, равно как жертвенный пир.
7. Затем на общественный счет испекается пресный хлеб, на что идет двадцать
четыре ассарона муки. Из каждых двух ассаронов накануне субботы выпекается по
хлебу, а рано утром в субботу эти хлебы возлагаются на стол в святилище по
шести в ряд. Хлебы эти посыпаются курениями из двух золотых сосудов и оставляются
таким образом до следующей субботы, когда вместо них приносятся новые хлебы,
тогда как старые отдаются в пользование священнослужителям; курение, которое
лежало на хлебах, сжигается в жертву Господу Богу, а вместо него возлагается на
хлебы новое. Священнослужитель же дважды в день приносит в жертву из
собственных средств ассарон муки, смешанной с оливковым маслом; смесь эта
немного пропекается, и затем рано утром и вечером обе половины ее бросаются в
огонь. Впоследствии мы будем говорить об этом подробнее, здесь же и сказанного
кажется мне достаточным[68].
[19] Скиния (евр.- шалаш, куща, палатка) — еврейский походный
храм, сооруженный по образцу, указанному Богом Моисею на Синае. Ср. греч.
«скене», — место, где разыгрываются ритуальные действия, откуда
произошло сцена.
[20] Капитель (от лат. capitellum, — головка) — верхняя
часть, обычно выступающая, колонны или столба.
[21] Виссон — особо дорогая, очень тонкая ткань, из которой
делались составные элементы царской и жреческой одежды. В Египте — тончайшее
льняное полотно. По Геродоту, виссон сделан из «древесной шерсти», т.
е., возможно, из хлопка. В переводе Библии Лютера — шелк. В эпоху Римской
империи продавался на вес золота.
[22] Фас (от лат. fades — внешность) — лицевая сторона здания.
[23] Портал (от лат. porta — ворота) — архитектурно
оформленный вход в монументальные общественные и культовые здания.
[24] Пилоны ставились перед египетскими храмами и дворцами и
состояли из двух башен в форме усеченной пирамиды и ворот между ними.
[25] Помимо рассеянных в Библии указаний на устройство скинии,
описание последней встречается также у Филона Александрийского (Жизнь Моисея. III),
что дало возможность восстановить почти весь план и особенности этого
сооружения. Так как данные Флавия играли здесь далеко не последнюю роль,
целесообразно передать обобщенное представление о скинии. Ограду двора ее
образовали 60 деревянных столбов с бронзовыми подножиями и посеребренными
капителями, стоявшими на расстоянии пяти локтей друг от друга. Серебряные
кольца и гвозди прикрепляли к верхней части этих колонн, между которыми
тянулись деревянные или металлические шесты. Занавес был прикреплен к кольям
канатами.
По свидетельству Библии
и Филона Александрийского, расстояние между входом во двор и входом в скинию
было ровно вдвое больше, чем расстояние от входа в скинию до западной стороны
ограды, так как святилище занимало последнюю треть всего огороженного
пространства. (Перев.)
[26] Пурпур — дорогая тонкая шерстяная ткань, названная по
драгоценному красителю, добываемому в древности из моллюсков на восточных
берегах Средиземного моря.
[27] Вообще вход в скинию был закрыт завесою. (Перев.)
[28] Это описание ие во всем согласуется с описанием, имеющимся в
Библии (см. Исх. 27:9—19).
[29] Ср.: Исх. 26:14.
[30] Это аравийская акация, единственная древесная порода на
Синайском полуострове, которая достигает такой толщины, из которой получаются
доски. (Перев.)
[31] «Кивот», синоним слова «ковчег» (от
греч. kibotos — «ящик», «сундук»).
[32] мера длины в половину локтя.
[33] О Святая Святых и ее устройстве см. ниже. гл. 7 и 8.
[34] Дельфийский храм — с VI в. до н. э. храм Бога Аполлона в
древнегреческом г. Дельфах в Фокиде. В 80-е гг. до н. э. Дельфы были
разграблены фракийскими племенами. В конце I века н. э. храм был восстановлен.
[35] Дорийцы — одно из главных греческих племен. Первоначально
населяли Среднюю Грецию. Около 1200 г. до н. э. начали расселяться в
юго-западные районы Греции.
[36] мера емкости в 0,275 л.
[37] Фимиам (от др.-греч. fimicun — курю, кажу из кадила) —
благовонное вещество для курения, ладан.
[38] См. ниже, 10, 6—7.
[39]
Мина — др.-греч. мера веса преимущественно драгоценных металлов в 436,6 г, а
также денежная единица, равная 100 драхмам. Талант — др.-греч. мера веса в 26,2
кг и денежная единица, равная 100 серебряным драхмам.
[40] В основу этого описания положена кн. Исход (25:23—39;
26:1—37; 35:4—35; 36:1-Э«; 37:1—28).
[41] В Септуагинте так именуется высший представитель иудейского
священства — первосвященник (Лев. 4:3). Это наименование в Новом Завете
применено и к Иисусу Христу (Бвр. 4:14).
[42] Иерей (др.-греч. iereis) — греческое название
пресвитера, перешедшее в христианскую терминологию из античных культов. В
буквальном переводе на русский язык — священник.
[43] См. Исх. 39:28.
[44] Хитон — мужская и женская одежда у древних греков, имевшая
вид сорочки без рукавов.
[45] Ср.: Исх. 39:29.
[46] Это место текста неясно. Поэтому мы прибавили поставленное в
скобках. (Перев.)
[47] Головной убор состоял из подобия тиары или особым образом
повязанного тюрбана. (Ср.: Лев. 8:13).
[48] Здесь, очевидно, имеется в виду библейское «меил»,
искаженное Флавием. (Перев.) Это верхняя риза, связанная из пурпурной шерсти,
убранная внизу разноцветными яблоками и золотыми колокольчиками.
[49] Это библейское «эфод» (ср.: Исх. 28:4—14; 39:2—7)
— короткая верхняя одежда с золотыми застежками на плечах, на каждой было по
ониксу с вырезанными именами 12 израильских племен.
[50] Ессен — это, без сомнения, плохо написанное еврейское
«хошен» — четырехугольная квадратная сумка, снаружи украшенная
двенадцатью драгоценными камнями. В ней находились «Урим и Туммим», с
помощью которых первосвященник гадал о будущем народа. (Перев.)
[51] Ср.: Исх. 28:17—20; 39:10—13; Иез. 28:13.
[52] Написано по кн. Исход (28:15—38; 39:8—24, 26—30), с
пояснениями и дополнениями. (Перев.)
[53] Ср.: Исх. 28:1; Лев. 8:1.
[54] Драхма — др.-греч. монета, первоначально серебряная, весом в
1/60 мины. В Древней Греции по территориям различали семь драхм. Аттическая
драхма — 4,25 г.
[55] Ср.: Исх. 30:11—16; Чис. 1:1—46.
[56] Аттический хой — мера емкости ~ 97 л.
[57] Ср.: Исх. 30:7—8, 22—38.
[58] Апрель.
[59] Ср.: Лев. 8:1—9,24; 10:1—7.
[60] Дарик — золотая монета времен Персидской державы весом в 1
сикл.
[61] См. Чис. 7:1—89, где изложены эти законы.
[62] Это сочинение Иосифа Флавия до нас не дошло.
[63] Ср.: Лев. 1:1—17; 3:1—16; 5:7—19.
[64] Ср.: Чис. 15:1—15.
[65] Ср.: Исх. 29:38—42; Чис. 28:3—15.
[66] Ср.: Лев. 23:5—8; Чис. 28:16—25.
[67] Ср.: Лев. 23:6; Чис. 28:26—31.
[68] Лев. 24:5—9.
|