Филон Александрийский.
О сотворении мира согласно Моисею.
Содержание
(89) Когда же весь мир был сотворен в соответствии с природой шестерицы, совершенного
числа, Отец прославил наступивший седьмой день, похвалив его и назвав святым.
Ведь не в одном каком-то городе или стране, но повсюду этот день является праздником,
который один в полном смысле слова Достойно назвать общим для всех людей и
днем рождения мира. (90) Не знаю, найдется ли кто-нибудь, кто по достоинству
смог бы воспеть природу седмицы, поскольку она превосходит всякое слово. Однако
не следует хранить молчание из-за того, что она необычайнее всего сказанного
о ней, но нужно дерзать изъяснять если не все, и даже может быть не самое главное,
то, по крайней мере, доступное нашему разумению.
(91) Седмица говорится в двух смыслах — [мыслимая] в десятерице, которая измеряется
только единицей, взятой семь раз, и образуется из семи единиц, и [мыслимая]
вне десятерицы, число, возникающее от единицы и соответствующее числам, полученным
[шестикратным] удвоением, утроением и так далее, что, например, представляет
собой шестьдесят четыре и семьсот двадцать девять, первое — соответствующее
[шесть раз] удвояемому, начиная от единицы, числу, второе — в свою очередь,
соответствующее [шесть раз] утрояемому, каковы шестьдесят четыре и семьсот
двадцать девять, первое получено [шестикратным] удвоением, второе — утроением.
Не будет лишним рассмотреть каждый из этих случаев. (92) [Всякое] последующее
[число в прогрессии] имеет очевидное преимущество, ведь, образуясь от единицы
путем последовательного удвоения, утроения и так далее, седьмое число соотвествует
кубу и четырехугольнику, поскольку охватывает оба вида бестелесной и телесной
сущности, [вид] бестелесной — по [признаку] плоскости, которую задают четырехугольники,
а телесной — по [признаку] пространства, которое задают кубы. (93) Верность
этого в отношении вышеназванных чисел очевидна. Так, седьмое по счету число,
полученное последовательным увеличением от единицы вдвое, то есть шестьдесят
четыре, есть [одновременно] четырехугольник, произведение восьми на восемь,
и куб — произведение четырех на четырежды четыре. И, в свою очередь, седьмое
по счету число, полученное последовательным увеличением от единицы втрое, есть
семьсот двадцать девять, — треугольник, получаемый умножением двадцати семи
на самого себя, и куб, получаемый умножением девяти на девятижды девять. (94)
И всегда если взять седьмое началом вместо единицы и увеличить его по тому
же принципу до седьмого по счету, то в результате обязательна получится куб
и четырехугольник. Поэтому от шестидесяти четырех в результате [шестикратного]
увеличения вдвое получается четыре тысячи девяносто шесть, одновременно четырехугольник
и куб, первый имеет своей стороной шестьдесят четыре, а второй — шестнадцать.
(95) Следует коснуться и другого вида седмицы, содержащегося в десятерице,
который оказывается ничуть не менее удивительным, чем предыдущая природа. Так,
семь образуется из одного, двух и четырех, которые имеют два очень важных гармонических
счета, двойной и четверной, первый образует созвучие октавы, второй — двойной
октавы. Седмица содержит в себе и другие различия, образуя своего рода пары.
Прежде всего, она делится на единицу и шестерицу, затем на двоицу и пятерицу,
и наконец, на троицу и четверицу. (96) Весьма важное значение для музыки имеют
соответствия и этих чисел. Ведь отношение шести к одному имеет шестерной счет,
шестерным же счетом образуется самый важный среди существующих интервал, которым
отделяется самый высокий звук от самого низкого, как мы покажем, когда перейдем
от чисел к гармоническому счету. Соотношение же пяти к двум являет величайшее
гармоническое свойство, почти не уступающее свойству октавы, что со всею ясностью
обнаруживает математическая теория музыки. Соотношение же четырех к трем образует
первую музыкальную гармонию — эпитритную, то есть образуемую четырьмя.
(97) Седмица являет и другое свое прекрасное свойство, священнейшее для размышляющего
ума. Ведь, составляясь из троицы и четверицы, она доставляет то, что по природе
среди сущих есть устойчивое и прямое. Как это получается, следует пояснить.
Прямоугольный треугольник, который есть начало качеств, составлен из чисел
три, четыре и пять. Три и четыре, представляющие собой сущность седмицы, образуют
прямой угол. Ведь угол тупой и острый являют неустойчивость, неупорядоченность
и неравенство. Ибо более тупой угол и более острый переходят друг в друга.
Прямой же не принимает отношения и не может быть более прямым в сравнении с
другим [прямым углом], но пребывает равным себе, никогда не изменяя своей природы.
Если же прямоугольный треугольник есть начало фигур и качеств, и из рассмотрения
необходимо признать, что сущность седмицы, одновременно троица и четверица,
задает прямой угол, то, выходит, ее следует считать источником всякой фигуры
и всякого качества. (98) К сказанному, пожалуй, необходимо добавить и то, что
три есть число плоской фигуры — поскольку точка задается единицей, отрезок
— двоицей, а плоскость — троицей, четыре же есть число пространственной фигуры,
вследствие прибавления единицы, то есть когда у плоскости появляется еще высота.
Из этого ясно, что сущность седмицы есть начало геометрии и стереометрии и,
говоря обобщенно, — совокупно телесных и бестелесных.
(99) Настолько священна природа седмицы, что именно ей принадлежит исключительная
роль в сравнении со всеми остальными числами в десятерице. Ведь из них одни
производят, но сами не производятся, другие производятся, но сами не производят,
третьи — и то, и другое: и производятся, и сами производят. И только седмица
не принадлежит ни одной из этих разновидностей. Правомерность этого следует
подтвердить доказательством. Так, единое производит все последующие числа,
само не являясь производным ни от чего. Восемь есть производное от четырех,
взятых дважды, но само не производит никакого числа в десятерице. В свою очередь,
четыре принадлежит к обоим разновидностям — производящих и производимых, ведь,
удваиваясь, оно производит восемь, а делясь на два, — два. (100) Семь же, как
я сказал, — единственное число, которое по своей природе не производится и
не производит. По этой причине прочие философы уподобляют это число родившейся
без матери деве Нике, которая, как говорят, появилась из головы Зевса, а пифагорейцы
— владыке над всеми. Ведь непроизводящее и неприводимое в движение пребывает
неподвижным, ибо в движении — становление, поскольку и производящее, и производимое
— не без движения, первое — чтобы произвести, второе — чтобы быть произведенным.
Только недвигающее и недвижимое есть главнейший властелин и владыка, подобающим
образом которого следует считать седмицу. Свидетельствует в пользу моих слов
и Филолай, сказавший так: "[Это число], есть владыка и властелин всего, бог
единый, сущий всегда, единственный, неподвижный, сам себе подобный, иной всему
остальному".
(101) В умопостигаемом седмица являет неподвижное и бесстрастное, а в чувственном
[сообщает] главную и самую существенную способность движениям планет, посредством
которых все земное движется к совершенству, а также — круговращениям луны.
Как это происходит, следует рассмотреть. Число семь в сумме последовательных
[входящих в него чисел] производит двадцать восемь — число совершенное, равное
своим составным частям. А это производное число задает круговращения луны,
от него она начинает увеличиваться в своих видимых очертаниях, к которым и
возвращается, когда снова начинает уменьшаться. Ведь она увеличивается от первого
появления месяца до половинной своей части в течение семи дней, затем в следующие
семь дней она достигает полноты, и затем снова возвращается, следуя тем же
путем, от полноты к половинной части, снова в течение семи дней, затем — к
виду месяца за такое же количество дней, из всех них и составляется указанное
число.
(102) У тех, кто имеет обыкновение употреблять слова в их собственном смысле,
седмица называется осуществительной, поскольку ею все осуществляется. Убедиться
в этом можно из того, что всякое имеющее форму тело имеет три измерения — длину,
ширину и высоту, и четыре границы — точку, отрезок, плоскость и пространство,
из которых в сумме получается седмица. Было бы невозможно измерять тела седмицей
согласно сумме трех измерений и четырех границ, если бы не получалось так,
что идеи самых первых чисел — одного, двух, трех, четырех, из которых образуется
десятерица, — не обнимали бы сущности седмицы. Ведь указанные числа имеют четыре
границы — первую, вторую, третью, четвертую, и три деления: первое — между
одним и двумя, второе — между двумя и тремя, третье — между тремя и четырьмя.
.
(103) Независимо от сказанного со всей очевидностью являют осуществительную
способность седмицы и возрастные деления людей — от младенчества до старости,
которые ею измеряются. Так, в первое семилетие бывает появление зубов, во второе
— пора, когда можно производить семя, необходимое для рождения, в третье —
рост бороды, в четвертое — прибавление в силе, в пятое — время брака, в шестое
— расцвет умственных способностей, в седьмое — совершенствование и умножение
одновременно ума и речи, в восьмое — достижение совершенства в том и другом,
в девятое — снисходительность и кротость, когда страсти уже совсем усмирились,
в десятое — желанный конец жизни, хотя [необходимые для жизни] органы тела
еще сохраняются. Ведь долгая старость любит уменьшать и убавлять каждый из
них. (104) Эти возрасты описал и Солон, законодатель афинян, который сочинил
такую элегию:
Маленький мальчик, еще неразумный и слабый, теряет, Чуть ему минет семь
лет, первые зубы свои; Если же бог доведет до конца седмицу вторую, Отрок
являет уже признаки зрелости нам. В третью у юноши быстро завьется, при росте
всех членов, Нежный пушок бороды, кожи меняется цвет. Всякий в седмице четвертой
у же достигает расцвета Силы телесной, и в ней доблести явствует знак. В
пятую — время подумать о браке желанном мужчине, Чтобы свой род продолжать
в ряде цветущих детей. Ум человека в шестую седмицу вполне созревает И не
стремится у же к неисполнимым делам. Разум и речь в семь седмиц уже в полном
бывает расцвете, Также и в восемь — расцвет длится четырнадцать лет. Мощен
еще человек и в девятой, однако слабеют Для веледоблестных дел слово и разум
его. Если ж десятое бог доведет до конца семилетье, Ранним не будет тогда
смертный конец для людей.
(105) Так, Солон исчисляет человеческую жизнь десятью названными
седмицами. Врач же Гиппократ говорит, что возрастов семь — младенца, ребенка,
подростка,
юноши, мужа, пожилого человека и старца, и что они измеряются седмицами, но
они следуют не сразу одна за другой. Он говорит так: «В природе человека
семь промежутков времени, которые называются возрастами, — младенец, ребенок,
подросток,
юноша, муж, пожилой человек, старец. Младенец — до появления зубов в семь лет,
ребенок — до появления семени в четырнадцать лет, подросток — до вырастания
бороды в двадцать один год, юноша — до становления всего тела в двадцать восемь
лет, муж — до сорока девяти лет, семижды семь, пожилой человек — до пятидесяти
шести, семижды восемь, и с этого времени — старец». (106) При описании
свойств седмицы говорят еще и то, что она имеет самое удивительное природное
устроение,
поскольку составляется из троицы и четверицы. Третье число от единицы, если
производится [последовательное] удвоение, дает четырехугольник, а четвертое
— куб, а седьмое, полученное из обоих, — одновременно куб и четырехугольник.
Таким образом, третий элемент в геометрической прогрессии от единицы со знаменателем
два, т. е. четыре, есть четырехугольник, а четвертый, восемь, — куб, а седьмой,
шестьдесят четыре, — одновременно куб и четырехугольник. Так что воистину седьмое
число есть осуществительное, поскольку обнаруживает обе системы измерения и
плоскостную, по родству с троицей посредством четырехугольника, и пространственную,
по родству с четверицей посредством куба. А из троицы и четверицы — седмица.
(107) Это число — не только осуществительное, но и, можно сказать, самое гармоничное
и в некотором смысле источник совершеннейшего звукоряда, имеющего все гармонические
созвучия: и кварту, и квинту, и октаву, — и все пропорции: арифметическую и
геометрическую, и к тому же гармоническую. Звукоряд состоит из следующих чисел:
шесть, восемь, девять и двенадцать. Восемь относится к шести, как четыре к
трем, в соответствии с чем устанавливается созвучие кварты. Девять к шести
— в соотношении трех к двум, по которому устанавливается созвучие квинты. Двенадцать
же к шести — в соотношении двух к одному, — созвучие октавы. (108) Содержит
она в себе, как я уже сказал, и все пропорции: арифметическую — из шести, девяти
и двенадцати, ведь в них среднее число больше первого на три, и на столько
же больше его последнее число; и геометрическую, образуемую из четырех чисел,
ведь восемь так же относится к шести, как двенадцать к девяти, то есть как
четыре к трем; и гармоническую, составленную из трех чисел, из шести, восьми
и двенадцати, (109) Гармоническая же пропорция распознается двояко: во-первых,
— когда отношение последнего к первому равно отношению разницы последнего и
среднего и разницы среднего и первого. Очевидное доказательство можно получить
из данных чисел: шести, восьми и двенадцати. А именно: последнее — одна вторая
от первого, отношение разниц — также одна вторая, двенадцать больше восьми
на четыре, а восемь больше шести — на два, два — одна вторая от четырех, (110)
Второй признак гармонической пропорции — когда среднее число в одно и то же
количество раз больше и меньше. Восемь, будучи средним, больше первого числа
на третью часть, ведь если отнять шесть от восьми, то остаток два будет третьей
частью от первого числа. И во столько же раз оно меньше первого, ведь если
отнять от двенадцати восемь, разница четыре будет третьей частью от двенадцати.
(111) Все это было необходимо сказать о той важности, которую имеет гамма,
или звукоряд, или какое еще следует этому Дать название. Столь великое множество
идей, и даже более, являет седмица в бестелесном и умопостигаемом. Распространяется
ее природа и на всю видимую сущность, достигая неба и земли, пределов всего.
Ибо какая частица этого мира не семилюбива, покоренная желанию и порыву к седмице?
(112) Так, считается, что небо поделено на семь кругов, названия которых следующие:
арктический, антарктический, летний тропический, зимний тропический, равноденственный,
зодиакальный и, наконец, млечный путь. Ибо горизонт есть кажущееся нам в зависимости
от того, насколько каждый имеет хорошее или плохое зрение, ибо чувство то в
большей, то в меньшей степени ограничивает видение его линии. (113) Что касается
планет, воинства, противостоящего неподвижным небесным телам, они также устроены
согласно семи порядкам, проявляя наибольшую склонность к воздуху и земле. Ведь
первый они обращают в так называемые времена года и преобразуют в соответствии
с каждым из них, производя столь великое множество различных перемен посредством
безветренной и ясной погоды, облачности и необычайной силы ветров. Кроме того,
они причиняют наводнения или спады воды на реках, затопляют равнины или, наоборот,
обезвоживают. И влияют на изменения моря, вызывая приливы или отливы, ведь
бывает так, что широкие морские бухты, когда море под действием отлива отступает,
вдруг оказываются далеким берегом, а некоторое время спустя, когда начинается
прилив, — [снова] морем большой глубины, проходимым не только для небольших
лодок, но и для огромных грузовых кораблей. Кроме того, все наземное — животные
и растения, дающие плоды — растут и достигают зрелости, каждое обеспечивая
продолжение своей природы, так что рядом со старыми цветут и достигают зрелости
молодые, чтобы без недостатка удовлетворить потребности во всем необходимом.
(114) Кроме того, и созвездие Большой Медведицы, которую называют
спутницей моряков, составлено из семи звезд. Глядя на нее, кормчие проложили
тысячи морских
путей, прилежа занятию ненадежному и превосходящему человеческую природу. Ведь
посредством наблюдения вышеназванных звезд были открыты ранее неведомые земли:
населению суши — острова, а жителям островов — материки. Ибо надлежало для
существа, самого любимого Богом из сухопутных и морских, указать неведомые
роду людей места посредством самой чистой небесной сущности. (115) К сказанному
[следует добавить и то, что] звездный хор Плеяд образован седмицею. Их восхождения
и сокрытия для всех становятся причиной многочисленных благ. Ведь когда они
заходят, вспахиваются борозды для посева, а когда собираются восходить, [тем
самым] оповещают о жатве, а взойдя, поднимают радующихся земледельцев на сбор
необходимых [плодов], и они с ликованием делают запасы для каждодневного употребления
в пищу. (116) И великий владыка дня, солнце, создавая каждый год два равноденствия,
весной и осенью, весеннее — в созвездии Овна, а осеннее — в созвездии Весов,
дает очевиднейшее доказательство свойства седмицы. Ведь каждое равноденствие
случается в седьмой месяц, когда Законом предписывается праздновать самые большие
и многолюдные праздники, поскольку обоими исполняется все то, что дает земля,
весной — созревает пшеница и прочие злаки, а осенью — виноград и множество
всего остального, что произращивают древесные растения.
(117) Поскольку же по некой естественной склонности земное зависит от небесного,
логос седмицы, получивший начало свыше, сошел и к нам, поселившись в смертных
родах. Так, отдельная от владычествующей часть нашей души разделена на семь,
— пять чувств, орган речи и, наконец, рождающая способность. Все это, словно
в театральных зрелищах приводимое в движение владычествующей способностью,
каждое в отдельности то покоится, то приводит в движение соответствующие свойства
и побуждения. (118) Подобно тому и тело, если заняться рассмотрением его внутренних
и внешних частей, обнаруживает их по семи. Видимые части таковы: голова, грудь,
живот, две руки, две ноги. Те же, что внутри, называемые внутренностями, —
желудок, сердце, легкие, селезенка, печень, две почки, (119) В свою очередь,
голова, самое главное у живого существа, имеет семь частей — два глаза, столько
же ушей, две ноздри и седьмой — рот, посредством которого происходит, как сказал
Платон, вхождение смертного, а исхождение — нетленного. Ведь входят в него
пища и питие, тленная пища для тленного тела, исходят же слова, бессмертные
законы для бессмертной души, которыми руководствуется разумная жизнь.
(120) И разновидностей того, что различимо посредством самого лучшего из чувств,
зрения, столько же, ведь видимых [признаков] семь — тело, протяженность, форма,
величина, Цвет, движение, покой, и кроме этих более ни единого. (121) Между
тем оказывается, что разновидностей звука тоже семь — острый, тупой, облеченный,
четвертый — звук густой, пятый — тонкий, шестой — долгий и седьмой — краткий.
(122) Но ведь и Движений оказывается тоже семь — вверх, вниз, вправо, влево,
вперед, назад и по кругу, что с наибольшей наглядностью представляют исполнители
танцев. (123) Также считается, что и выделения тела соответствуют числу семь,
ведь из глаз текут слезы, из ноздрей очистительная головная жидкость, изо рта
— выделяемая слюна, есть также два накопителя для отведения излишних остатков,
один спереди, другой сзади, шестое — выделение пота по всему телу, и седьмое
— весьма важное для природы извержение семени посредством детородных органов.
(124) [Также и Гиппократ, знаток природы, учит, что укрепление семени и образование
плоти управляется седмицей.] В свою очередь и у женщин месячные истечения в
основном продолжаются семь дней. И зародыши во чреве достигают зрелости в течении
семи месяцев, так что выходит нечто весьма удивительное: семимесячные оказываются
жизнеспособными, в то время как восьмимесячные, как правило, не могут выжить.
(125) И тяжкие телесные недуги, особенно когда вследствие худосочия случаются
приступы лихорадки, сво-; ей высшей точки достигают, в основном, на седьмой
день, ведь именно тогда решается исход борьбы за жизнь — для одних выздоровление,
для других смерть.
(126) Значение ее сказывается не только в вышесказанных, но и в благороднейших
из наук, грамматике и музыке. Ведь лира, имеющая семь струн соответственно
хору планет, образует главные созвучия, являясь, можно сказать, родоначальницей
всякого музыкального инструмента. И из [рассматриваемых] в грамматике звуков,
тех, которые в прямом смысле называются гласными, — семь, поскольку они звучат
сами по себе и образуют членораздельное звучание в соединении со всеми остальными.
Ведь они восполняют недостаточность и полугласных, образуя полноценные звуки,
и преобразуют и изменяют природу глухих, сообщая им свою силу, чтобы непроизносимое
стало произносимым. (127) Поэтому я считаю, что те, кто изначально давали вещам
имена, поскольку они были людьми мудрыми, нарекли число семь от почтения к
нему и присущей ему значительности; так, римляне, прибавляя утерянную эллинами
сигму, дают гораздо более выразительное свидетельство, называя его септем,
как уже было сказано, от почтения к нему и присущей ему значительности.
(128) Это и многое другое говорится и мыслится в отношении седмицы, благодаря
чему в природе ей досталось самс почетное место. Почитается она и мудрейшими
из эллинов и из варваров, которые занимаются математической наукой, почтена
она и добролюбивым Моисеем, который запечатлел ее красоту на священнейших скрижалях
Закона и начертал ее в разумении всех своих потомков, заповедав, чтобы они
по истечении шести дней праздновали священный седьмой день, воздерживаясь от
иных дел, связанных с заботой о житейских делах и пропитании, и посвящая свой
досуг одному лишь философскому созерцанию для усовершенствования нравов и самоизобличения
совестью, которая, восседая в душе подобно судье, не устает порицать, одно
— внушительными угрозами, другое — сдержанными наставлениями, угрозами — за
то, что представляется совершенным умышленно, а наставлениями — за то, что
оказалось невольным и непреднамеренным, чтобы больше подобным образом не оступаться.
89. Природа шестерицы: шесть — первое число, равное сумме своих
частей, о чем речь шла выше, § 13; ср. Leg. I 3; Spec. II 177; QG III 38.
91. [Шестикратные} удвоение, утроение: т.
е. имеется в виду геометрические прогрессии от единицы
1, 2, 4, 8, 16, 32, 64 и 1, 3, 9, 27, 81, 243. 729
соответственно, со знаменателями 2 и 3.
97. Прямоугольный треугольник: ср.
Plat. Tim. 53c.
Отношение, об идее отношения см. выражения
Аристотеля: σύγκριναν τι προς τι (Pol.
1295a 27); την σύγχρισιν ποιητέον προς τι (Top.
159b 25). Прямой угол не принадлежит к относительным
понятиям, προς τι.
Равный себе: термин όμοιος,
равный, выражает геометрическую идею подобия:
ср. Arist. Anal. 99a 13.
Начало фигур и качеств: Платон (Tim. 53c)
строит элементы и их качества с помощью таких полиэдров,
которые имеют началом прямоугольный треугольник.
Седмица является, таким образом, источником всех
качеств.
98. Ср. Plat. Tim. 31b, 32b.
99. Седмица не принадлежит ни одной из
этих разновидностей: Иоанн Лид (Mens. 14-15)
возводит эту идею к Филолаю. Ср. Leg. II 15; Mos.
II 210; QG II 12; Spec. II 56; Her. 170, 216. Пифагорейцы
отождествляют добродетели числа семь с Афиной, см.
Io. Lyd. Mens. 48, 2-5.
100. Философы уподобляют это число... деве
Нике: об отождествлении Афины и Ники, см. Soph.
Phil. 134; Eur. Ion 454 sq., 1528 sq. В других текстах,
см. например, Her. 63, отсутствие матери является
символом жизни разума в Боге, так как женское начало
связано с чувственным. Ср. Mos. II 209—10.
В движении — становление: имеется в виду становление
чувственных вещей, которое следует отличать от умопостигаемого
становления Логоса, "Первенца" Божия. Ср. Conf. 63.
101. Движения планет: принято чтение
Кона (PCW): πλανήτων κινήσεσι.
Семь... производит двадцать восемь: т. е.
1 + 2 + 3 + 4 + 5 + 6 + 7 = 28.
Число совершенное, равное своим составным частям: совершенное
число равно сумме своих делителей: 28 = 1 + 2 + 4
+ 7 +14
102. Чтобы понять это место, следует восстановить
отсутствующие связи. У Ямвлиха (Theol. Arithm. 58,
15) читаем: Числа, которые идут от монады к четверице,
являются десятерицей в потенции, а десятерица тождественна
им в действии. Однако семь есть среднее арифметическое
между четверицей и десятерицей и, следовательно,
оно в некотором роде является средним между двумя
деся-терицами, одной в потенции, другой в действии,
поскольку оно есть половина суммы обеих. Таким
образом, четверица заключает в себе семь, будучи
десятерицей в потенции. Она является десятерицей
в потенции, так как сумма ее элементов 1 + 2+ 3 +
4 равна десяти. Итак, мы видим, что развертывание
потенции четверицы являет четыре предела и три интервала,
с которыми Филон соотнес четыре границы и три измерения
вещественного мира. Возможно, Филон намеренно опустил
эту связующую часть. Действительно, в результате
подобного рассуждения седмица становится средним
арифметическим; однако понятие среднего, μεσάτης, ведет
к понятию инструмента и связующего звена, όργανον και apSgov (Theol.
Arithm. 58, 4—5). Поэтому, представив семь как число
божественной неизменности, Филон уже не мог рассматривать
его как инструмент. Арнальдес (РАРМ, ad loc.) предлагает
развернуть аргументацию этого отрывка таким образом:
1) в чувственном мире, взятом изолированно, без мира умопостигаемого, сумма 3
+ 4 = 7 не находит применения, поскольку она символизирует соединение телесного
и бестелесного, чувственного и умопостигаемого;
2) однако семь есть то, что доводит тела до совершенства. Следовательно, нужно
найти это число каким-либо образом в их составе;
3)четверица, четыре предела и три интервала которой соответствуют четырем границам
и трем измерениям твердого тела, есть десятерица в потенции;
4) однако семь есть среднее арифметическое между четырьмя и десятью. Следовательно,
оно играет определенную роль при завершении мира, переходе от потенции (четырех)
к действию (десяти). Этот член рассуждения умалчивается;
5) следовательно, будучи десятью в потенции, четыре заключает в себе и число
семь;
6) в заключение, посредством четырех пределов и трех интервалов четверицы, которым
они соответствуют, четыре границы и три измерения, определяющие твердые тела,
заключают в себе число семь.
104. Этот отрывок приводится Климентом Александрийским (Strom. VI144).
Здесь дан перевод В. Латышева.
106. Третье число... дает четырехугольник: имеется
в виду геометрическая прогрессия от единицы со знаменателем
2, в которой третий по счету элемент равен 4, т.
е. 1, 2, 4.
Четвертое {число дает} куб: имеется в виду
геометрическая прогрессия от единицы со знаменателем
2, в которой четвертый по счету элемент равен 8,
т. е. 1, 2, 4. 8.
Седьмое [число дает] куб и четырехугольник: имеется
в виду геометрическая прогрессия от единицы со знаменателем
2, в которой седьмой по счету элемент равен 64, т.
е. 1, 2, 4, 8, 16, 32, 64.
108. Арифметическая пропорция: т. е.
имеет место арифметическая прогрессия с разностью
3.
Геометрическая пропорция: т. е. имеет место
геометрическая прогрессия со знаменателем 4/3.
110. Гармоническая пропорция: Феон
Смирнский, Анатолий и Ямвлих строят обыкновенно эту
пропорцию на шестерице, κατά εξάδα. Какую
связь эти термины имеют с седмицей? Здесь, вслед
за Ямвлихом (Theol. Arithm. 65 sq.), следует ввести
число 35, то есть произведение семи и пяти. Это произведение
представляет собой также сумму кубов двух первых
чисел 2 и 3, т. е. 8 + 27 = 35 и сумму трех первых
совершенных чисел 1 + 6 + 28. Число 35 является,
таким образом, ключом. Действительно, если сложить
четыре числа гармонической пропорции: 6, 8, 9, 12,
то получится 35 (то есть 7 x 5). Подобным образом,
если сложить два первых, 6 и 8, получится 14 (то
есть у 7 х 2); и если сложить два последних, получится
21 (то есть 7 х 3). Таким образом, везде проявляется
число 7.
116. Речь идет о Пасхе, празднуемой 14 нисана,
и о празднике Кущей, который бывает 15 тишри. Это
двойное попадание на седьмой месяц объясняется Коном
(PCW) по отношению к исчислению иудейского года.
Согласно древнему исчислению, год начинался месяцем
нисаном, а осеннее равноденствие попадало на тишри,
седьмой по счету месяц. Согласно же гражданскому
летоисчислению, год начинался месяцем тишри, а весеннее
равноденствие попадало на нисан, седьмой по счету
месяц. Прибегая к двум годам иудейского календаря,
Филон скрывает тот факт, что для того, чтобы оба
равноденствия попали на седьмой месяц, нужно посчитать
два раза и первый, и последний. Но если подобное
ухищрение и становится менее заметным с римским календарем,
оно все равно имеет место. Кроме того, иудейская
система, основанная на лунном месяце, представляет
одну сложность: каждые три года приходится добавлять
тринадцатый месяц.
117. Естественная склонность: φυσική συμπάθεια, вероятно,
следует понимать в смысле тех отношений, которые
устанавливаются между небесными сущностями, самыми
чистыми из видимых, и земными; в этих отношениях
вторые зависят от первых, ср., например, § 26, 46,
59-61. С другой стороны, возможно, здесь присутствует
аллюзия на учение Посидония о всеобщей космической "симпатии".
Логос седмицы: ср. § 43.
119. Как сказал Платон: в "Тимее" (75d)
речь идет не о смертном и нетленном, а
об αναγκαία,
необходимом, и άριστα,
наилучшем, которые соответственно входят и выходят
через рот. Оппозиция необходимое — наилучшее отсылает
к противопоставлению ανάγκη,
необходимость — νους, ум, ср.
Plat. Tim. 48а, которое Филон здесь игнорирует. Ссылка
на имя Платона в выражении, которое Платону не принадлежит,
с одной стороны, может быть литературным украшением,
ср. QE II 18, с другой стороны, — развитием платоновской
идеи о смертной и бессмертной частях души, которым
у Фило-на в таком случае соответствует тленное входящее
и нетленное исходящее, ср. Tim. 69c, 72d, 90b-c (см. Runia
D. Т. Op. cit. p. 275).
121. Разновидностей звука... семь: имеются
в виду звуки классической фонетической системы древнегреческого
языка, распределенные по признакам ударения, придыхания
и долготы. Эта же система могла распространяться
в грамматической теории и на фонетику других языков,
ср. los. Ар. I 83.
122. Движений... семь: ср. Plat. Tim.
34a.
124. Также и Гиппократ: эта фраза,
вероятно, является глоссой, поскольку присутствует
только в рукописи M (Laurentianus X 20).
Худосочия: ix δυσχρασίας των iv ήμΐν δυνάμεων — неправильного
смешения телесных соков, см. комм, к Conf. 184.
127. Здесь Филон возводит греч. επτά, семь, к σεβασμός,
почитание, и σΐμνότης, значительность. Для
установления этимологической связи ему необходимо "восстановить" в επτά звук "s",
обозначаемый "сигмой", что удается путем возведения επτά к
латинскому septem.
Те, кто изначально дал вещам имена: вероятно,
имеется в виду теория о наречении имен, сформулированная
у Платона (Crat. 388d—390а).
128. Угрозы... наставления: ср. Decal.
96—101; QG II 41; Leg. I 2—7.
Далее
|