Исповедничество и верность Государю
Глава
6
В
марте 1697 года Петр отправился путешествовать
за границу, а 25 августа 1698 года он
из Вены возвратился в Москву для усмирения стрелецкого бунта. Печальные события
в Москве долго держали Петра в сильном раздражении.
В бунте стрельцов Петр видел противодействие
его преобразованиям со стороны приверженцев
старины.
Стрельцы, по его мнению, были только застрельщиками,
вооруженной силой, за которой стоит
масса людей, противящихся преобразованиям,
противящихся всему тому, в чем видел смысл своей
деятельности сам Петр. А к таким людям относятся
люди с бородами и длиннополыми кафтанами.
Вот почему Петр в первый же день своего
приезда в Москву собственноручно обрил бороды
некоторым знатным вельможам и тогда же раздал
указ «о брадобритии» с угрозой наказания и денежного
штрафа неподчиняющимся * .
Расправившись со стрельцами, Государь 23
октября 1698 года отправился в Воронеж. Картина,
которая представилась Петру по приезде в
Воронеж, была в его вкусе. Река была покрыта
множеством судов, больших и малых, построенных
в отсутствие Царя; не менее 20 кораблей датского,
голландского и венецианского стиля были
готовы к походу.
На луговой стороне Воронежа, близ города,
сооружено было адмиралтейство с царскими хоромами
и обширными складами, которые были наполнены
корабельными припасами, военными снарядами
и орудиями. Английские корабельные мастера
и голландские моряки, капитаны, штурманы,
матросы, нанятые в Лондоне и Амстердаме, к великому
удовольствию Петра, были уже в Воронеже.
В это же время прибыли к Петру в Воронеж возвратившиеся
из-за границы лучшие из русских учеников
морского дела — Скляев и Верещагин, прибытия
которых Государь ожидал с нетерпением.
Но при всем том печальные московские события
наводили на Петра мрачные подозрения и
сомнения, как видно из его письма к А. А. Виниусу:
«Мы, слава Богу, в изрядном состоянии нашли
флот. Только еще облако сумнения закрывает
мысль нашу, да не укоснеет сей плод, яко фиников,
которого насаждающие не получают». А
чтобы «облак сумнения» прогнать, нужно уменьшить
число бородачей и облечь их в немецкие
кафтаны, чтобы они не были «супротивниками»
его сподвижников-немцев в деле преобразования.
И, по всей вероятности, к этому времени нужно
отнести факт бритья бород Петром у знатнейших
жителей Воронежа.
Неудовольствие Петра можно также объяснить
злонамеренными слухами о его смерти, которые
во время его пребывания за границей достигли
как Москвы, так и Воронежа. Очевидно, что
их распускали люди, явно недовольные и рассматривавшие
всю деятельность Петра всего лишь
как какое-то досадное недоразумение, которое
вполне устранится со смертью преобразователя.
Во время своего очередного пребывания в
Воронеже Петр опять строил корабли и неутомимо
работал. Святитель Митрофан, без сомнения,
знавший о прибытии в Воронеж Петра, как усерднейший подданный его, с молитвенным
благословением встречал своего Государя, который, в свою
очередь, в каждый свой приезд в Воронеж прежде
всего заезжал к уважаемому им святителю.
Осмотрев работы на верфи, где много было
иностранцев, заправлявших кораблестроением, и
дав им нужные советы, Петр отправился в Белгород,
а оттуда в Азов и вскоре снова воротился в
Воронеж. Из Воронежа он почти ежедневно посылал
в Москву курьеров, чтобы узнавать о состоянии
здоровья больного своего любимца Лефорта.
Первого марта 1699 года Лефорт умер.
Получив известие о смерти своего любимца, Петр
в тот же день на почтовых отправился для его погребения
в Москву, куда прибыл через два дня.
После погребения Лефорта Петр снова отправился
в Воронеж со многими знатными особами.
От 13 марта 1699 года уцелело письмо святителя
Митрофана острогожскому полковнику
Ф. И. Куколю. Из него видно, как святитель рад
был свиданию с Великим своим Государем:
«Приходит праздник Благовещения Пресвятой
Богородицы, а на Воронеже соборная церковь во
имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Пожалуй,
Федор Иванович, к такому честному празднику
и ради пришествия Великого Государя
прикажи промыслить свеженького осетра, да белужины
свежей, или хотя малосольной. А у нас в
Воронеже взять и сомины негде».
Государь присутствовал в соборной церкви
на празднике и в знак своего особенного благоволения
к святителю Митрофану, во время самой Литургии, подарил Архиерейскому дому
Донщинскую пустынь, находившуюся в Задонском уезде.
В первый день Пасхи (9-го апреля), во время часов
перед Литургией, Государь еще пожертвовал
Архиерейскому дому в безоброчное владение
мельницу на реке Сосне в городе Острогожске.
Петр в 1699 году прибыл в Воронеж со многими
знатными особами. В числе этих особ были
генерал-адмирал Федор Алексеевич Апраксин,
заступивший место Лефорта, Я. В. Брюс, Крейц
(Крейцу поручено было под непосредственным
надзором самого Государя составить карту Азовского
моря) и другие.
Впоследствии, во время пребывания Петра
(в апреле), прибыли думный дьяк Емельян Украинцев,
Чередеев и другие, которые были назначены
Петром послами в Константинополь для заключения
перемирия с турками, так как Петр, по
приглашению польского и саксонского королей,
решился вступить с ними в союз против Швеции,
а для успешнейшего ведения этой северной войны,
дававшей надежду утвердить свое господство на
Балтийском море, которое представляло несравненно
большие выгоды, чем Черное, — нужно
было поспешить с заключением мира с Турцией,
чтобы в одно время не вести двух войн в противоположных
местах.
Чтобы выгоднее заключить мир с турками,
Петр отправил своего посланника на русском военном
корабле. При этом Петр захотел показать
туркам и крымчанам, чтобы представить им опасность
войны с ним, весь русский флот и на всякий случай узнать путь к заветной Керчи;
с этою целью сам Царь отправился провожать послов. Из
Воронежа отправились водою до Азова. Из Азова
в Таганрог, где в двух милях от города дожидался
их сорокапушечный корабль «Крепость».
От Таганрога до Керчи посланники шли Азовским
морем в государственном морском корабельном
и галерном караване (т. е. флоте), над которым
предводителем был Ф. А. Апраксин; командиром
же на корабле «Апостол Петр» был сам
Государь; в караване кроме «Крепости» было девять
кораблей, две галеры, яхта, два галиота, три
бригандира и четыре морских казацких струга.
Так как Петр для большей торжественности
нередко имел обыкновение приглашать с собою на
морские плавания и уважаемых им архиереев,
можно предположить или хотя бы поставить вопрос:
не участвовал ли в этом путешествии Царя и
святитель Митрофан? Если нередко Петр отправлялся
на Белое море с Холмогорским архиепископом
Афанасием, на Азовское море — с
преемником святителя Митрофана, Преосвященным
Арсением I и другими, то такой вопрос вполне
правомерен.
Путешествие это было довольно продолжительно,
из него Петр возвратился снова в Воронеж,
а отсюда в Москву. «Мы здесь в 18-й день
августа, — писал Петр I из Москвы в Воронеж
Ф. А. Апраксину, — объявили мир с турками
преизрядным фейерверком, в 19-й день объявили
войну против шведов. Война объявилась за многие
неправды шведскаго короля».
Осенью того же года Государь опять прибыл
в Воронеж и заложил новый военный корабль; 29
ноября поехал в Белгород, а отсюда в Азов. Близ
Таганрога делали при нем «экзерцицию» новопостроенные
в Воронеже корабли и галеры. После
того он опять возвратился в Воронеж. Во время
пребывания своего в Воронеже Государь занимался
обучением присланных 6000 рекрутов и упражнялся
в кораблестроении. Затем в конце года
поспешил к Рождественским Святкам в Москву и
там 20 декабря Петр приказал с января будущего
1700 года начать новое европейское летоисчисление
(т. е. вести летоисчисление не от сотворения
мира, как прежде было повсеместно в России, а от
Рождества Христова).
В этом году, вероятно, Петр, последовав
обычаю иноземцев, приказал украсить изваяниями
языческих богов новоустроенное им здание для
разных потреб при кораблестроении, находившееся
на острове реки Воронежа, где строились морские
суда. Государь, имея надобность по какомуто
делу видеться со святителем Митрофаном, послал
просить его к себе.
Святитель пешком отправился туда и, перейдя
через мост, когда уже приблизился к воротам
адмиралтейства, увидел над воротами здания и во
дворе расставленные статуи языческих богов, из
которых некоторые были представлены в нескромной
наготе. Увидев такие соблазнительные
статуи, святитель отвернулся и поспешно ушел
домой. Об этом донесено было Государю, и тот,
не понимая причины такого странного поступка, послал к Преосвященному спросить
о чем-то и вторично звать его к себе.
Святитель отвечал царскому посланнику:
«Доколе Государь не повелит низвергнуть идолов,
соблазняющих весь народ, он (святитель) не
может войти в его двор». Петр, не любивший противоречия
себе, получив от святителя такой свободный
и смелый ответ, при своей вспыльчивости,
разгневался на святителя и в третий раз послал к
нему с угрозой, что если архиерей немедленно не
исполнит его воли, то, как преступник царского
повеления, подвергнется смертной казни.
«Для меня жизнь — Христос, и смерть —
приобретение (Флп. 1, 21), — спокойно отвечал
безбоязненный архипастырь. — Тело мое в царских
руках, и он властен умертвить оное, а на душу
мою никакая человеческая власть не простирается,
но неприлично православному Государю ставить
языческих болванов и тем соблазнять простые
сердца. Итак, лучше мне умереть, нежели боязливым
молчанием, ради человекоугодия, изъявить
как бы соизволение свое на нечестивое взирание на
языческих богов, на поставление и хранение с честию
на видном месте их кумиров, что является соблазном
для младенствующего простого народа».
И затем, полагая царское определение о
смерти неизменным, святитель начал приготовляться
к переходу из этой временной жизни; для
этого он повелел в соборной своей церкви в самый
большой колокол благовестить ко всенощному
бдению. Услышав такой внезапный благовест,
Государь спросил: «Какой завтра праздник?»
Ему отвечали, что нет никакого. Петр послал
спросить святителя о причине благовеста, и тот
отвечал: «Мне, как преступнику, словом царским
изречена казнь смертная, и того ради я, приготовляясь
к смерти, спешу принести Господу Богу соборное
с церковью о грехах моих моление».
Удивился Государь такой по благочестию
ревности святителя, уступил его непоколебимой в
православии твердости, повелел уничтожить соблазнительные
изваяния и поспешил успокоить
праведника объявлением, что он прощает его, и
приказал не тревожить народ необыкновенным
звоном. Услышав об этом, святитель немедленно
пришел к Государю принести ему благодарение за
сохранение его жизни и за истребление соблазнительных
статуй. После этого случая Петр еще
больше стал уважать и любить святителя, кроме
того, он был глубоко благодарен ему за его патриотические
пожертвования на государственные
нужды.
Снаряжение и фуражировка своих полков на
войну, снабжение деньгами союзников истощили
царскую казну, так что из-за огромных расходов
на войну могла произойти остановка в постройке
кораблей на Воронежской верфи, и Воронежское
адмиралтейство крайне нуждалось в деньгах для
поспешного вооружения кораблей.
Узнав об этом, святитель Митрофан немедленно
прислал в адмиралтейство из своей домовой
казны 4000 рублей серебряными копейками. Это
пожертвование так было благовременно для Петра
и он был так сильно тронут таким поступком святителя, что немедленно прислал
ему похвальную грамоту.
В это же время к торжественному спуску на
воду корабля «Предестинация» (Божие предопределение)
вызваны были Петром из Москвы в
Воронеж Царевич Алексей Петрович, Царевна
Наталия Алексеевна, знатные бояре с их женами
и многие дамы и девицы немецкой слободы. 28-го
апреля 1700 года «Предестинация» с великой церемонией
была спущена на воду в присутствии
московских гостей. Но это был, кажется, последний
торжественный спуск кораблей в Воронеже
при жизни святителя.
Из Воронежа Петр немедленно отправился в
Москву, куда призывала его война со шведским
королем Карлом XII; но и среди военных походов
Петр не забывал о Воронеже и часто писал туда к
Апраксину о построении судов и о военных делах.
После несчастной для русских битвы со шведами
под Нарвой, Петр в конце 1700 года имел
свидание со своим союзником, польским королем
Августом в Биржах. Здесь было положено увеличить
число кораблей и сухопутных войск, и для
этого нужно было добывать деньги.
В марте из Москвы Петр отправился в Воронеж
посмотреть на строившиеся там корабли,
так нужные для войны. И здесь святитель Митрофан
вторично сделал подаяние на адмиралтейство
и снова награжден был царской похвальной
грамотой, по содержанию сходной с первой. Святитель
выдал на строение кораблей из домовой
своей казны 3000 рублей.
В Воронеже Государь провел праздник Пасхи.
Как видно из записки вице-адмирала Крейца,
в ночь под первый день Пасхи на кораблях
палили из пушек и освещали корабли фонарями.
Накануне праздника Государем был издан указ о
торжественной встрече на кораблях светлого праздника:
до полуночи корабли украшались флагами
и вымпелами и везде по ним были поставлены
фонари.
По освещении же кораблей в полночь, за час
до благовеста в соборе к заутрене, начиналась
пальба из пушек, сначала с корабля Его Царского
Величества. А вице-адмирал Крейц должен был
строго наблюдать за стрельбой с царского корабля
и не стрелять (и другим не дозволять) до тех пор,
пока из корабля Его Царского Величества с нижней
и верхней палубы выстрелят кругом, и после
этого уже стрелять, сделав до 60 выстрелов.
После выстрелов из государева корабля производилась
стрельба попеременно на всех кораблях
и судах, стоявших вниз по реке. Выстрелы
подразделялись на три приема: в первый производилась
редкая стрельба с дворца и царского корабля,
во второй, который был спустя четверть
часа после 1-го, стрельба производилась и на всех
других кораблях поочередно с небольшими промежутками,
в третий (вероятно, пред самым благовестом
к заутрене) выстрелили залпом из всех пушек.
Стрельбою с царского корабля командовал
Александр Данилович Меньшиков. Утреню на
Пасху Государь изволил слушать в церкви Успения
Пресвятой Богородицы.
Как бы в награду за богатые пожертвования
из бедной епархии Государь время от времени
жертвовал святителю разные угодья, целые вотчины,
и нередко без прошения со стороны Преосвященного.
Так, кроме Боршевского Троицкого
монастыря с угодьями (1682 г.), данного на содержание
Архиерейского дома, впоследствии были
пожертвованы святителю Карочунский монастырь,
две мельницы и другие угодья вниз по Дону
до пределов Белгородской митрополии, а 29
апреля 1699 года Государь дал грамоту, в которой
изъяснял, что так как «Белгородская и Рязанская
епархии не скудны, а Воронежская недостаточна,
то приписать еще к Воронежской епархии от Рязанской
города Усмань, да Острожки, Белоколоцк
и Демшинск, а от Белгородской город Острогожск
с уездами». Сверх того пожаловал в вотчину
Воронежскому епископу село Мокрый Боерак
с приселками.
И святитель царские щедроты принимал с
благодарностью как залог благоволения к нему Помазанника
Господня, но не прилагал своего сердца
к богатству, употребляя его или на созидание и украшение
храмов Божиих, или же жертвуя на
нужды государственные. Так, кроме вышеуказанных
пожертвований, святитель и впоследствии не
раз жертвовал Государю келейные свои деньги: в
1702 году святитель пожертвовал 1000 рублей, а в
1703 также 1000 рублей. Однажды святитель, вручая
Петру одно из своих пожертвований, сказал:
«Всякий сын Отечества должен посвящать остатки
от издержек своих казне государственной; прими же Государь и от моих издержек
оставшиеся сии деньги и употреби оные на войну против неверных».
И в предсмертном своем завещании святитель
обнаружил свою крайнюю нестяжательность.
Он пишет, чтобы после его смерти не обижали
служивших при нем и не взыскивали ни с кого келейных
его денег, ибо таковых у него нет.
______________
* Указы Петра Великого, 1696–1700.
|