О том, что Евсевий никомидийский и Феогнис никейский снова
дерзнули, чрез устроение козней Афанасию, извращать никейскую веру
Евсевий и Феогнис, возвратившись из ссылки, взяли обратно
свои Церкви и, как я сказал, выгнали оттуда рукоположенных вместо них епископов.
Они имели немало дерзновения пред лицом царя, который очень уважал их, как
людей, от неправославия обратившихся к православию. Но, употребив во зло
царскую милость, эти епископы наделали миру еще более беспокойства, чем
прежде, потому что возбуждались двумя движителями: предзанятым ими учением
Ария и злобой против Афанасия. Так как Афанасий на Соборе мужественно боролся
с ними при исследовании догматов, то они сперва стали нападать на рукоположение
его и утверждали, что он не заслуживал епископства и избран людьми не достоверными.
Но с этой стороны Афанасий был явно выше клеветы, потому что с жаром подвизался
за никейскую веру, быв к тому уполномочен александрийской Церковью. Посему
Евсевий начал заботиться о том, как бы Афанасию устроить козни, а Арию дать
место в Александрии, ибо только таким образом можно было изгнать веру в
единосущие и ввести арианство. Итак, Евсевий писал Афанасию и просил его
принять Ария с единомышленниками. Но в послании его излагались просьбы,
а во услышание всех — угрозы. Видя однако же, что Афанасий никак не слушается,
Евсевий решился уговорить царя, чтобы он позволил Арию явиться пред ним
и потом дал ему права ехать в Александрию. Какой успех имело это дело, скажу
в своем месте, ибо прежде, чем оно окончилось, произошло в Церквах другое
возмущение, и мир их был нарушен опять своими же. Евсевий Памфил говорит,
что тотчас после Собора египтяне затеяли междоусобную вражду, а причины
не приводит. Потому-то и называют его двуязычным, что, уклоняясь от высказывания
причин, он положил не соглашаться с постановлениями никейского Собора. Что
же касается до нас, то мы узнали из различных посланий, писанных епископами
друг к другу после Собора, что некоторых между ними слово «единосущный»
приводило в смущение. Сделав его предметом своих бесед и исследований, они
возбудили междоусобную войну, и эта война нисколько не отличалась от ночного
сражения, потому что обе стороны не понимали, за что бранят одна другую.
Одни, уклоняясь от слова «единосущный», полагали, что принимающие его вводят
ересь Савеллия и Монтана [77], а потому называли их хулителями,
как бы отвергающими личное бытие Сына Божия. Другие, защищавшие единосущие,
думали, что противники их вводят многобожие, и отвращались от них как от
водителей язычества. Между тем и антиохийский епископ Евстафий укорял Евсевия
Памфила в том, что он искажает никейскую веру. А Евсевий говорил, что не
преступает ее, и нападал на Евстафия, как на водителя Савеллиевой ереси.
По этому случаю каждый епископ писал к другому, как к противнику. Оба они
утверждали, что Сын Божий есть лице и имеет личное бытие, оба исповедывали
единого Бога в трех лицах, а между тем, не знаю, как-то не могли согласиться
друг с другом, замолчать же отнюдь не решались [78].
____________________________
[76] Сарацин — араб, житель Аравийского
полуострова.
[77] Монтан — ересиарх II в. /он был перешедшим в христианство
жрецом Кибелы/,
проповедовавший близость Второго Пришествия и конца
света.
[78] Будучи осужденным на Никейском соборе, арианство сосредоточило
свои атаки против исходного в Никейском символе термина «единосущный», спровоцировав
тем самым раскол христиан на «единосущников» и «неединосущников». «Неединосущники»
/умеренные ариане/ утверждали, что Бог-Слово имеет не равную, но подобную Богу-Отцу
субстанцию. Различия между этими двумя партиями сводились к одной букве — йоте:
homousios /единосущный/ и homoiousios /подобосущный/. «Единосущники» стремились
подчеркнуть единство двух первых лиц Троицы и абсолютную божественность Слова.
«Неединосущники» сохранили от первоначального арианства отрицание идеи равенства
сущностей Отца и Сына, но приняли никейскую концепцию Христа несотворенного и совечного
Богу-Отцу. Лидерами «единосущников» были Евстафий Антиохийский и Афанасий Александрийский,
лидерами «неединосущников» — Евсевий Кесарийский и
Евсевий Никомидийский.
|