Евфимий Зигабен

Толкование
Евангелия от Матфея

ГЛАВА  XXVII

Стих 1-2. Утру же бывшу, совет сотвориша вси архиерее и старцы людстии на Иисуса, яко убити Его: и связавши Его ведоша и предаша Его Понтийскому Пилату игемону.[1219] Подобным же образом сказали Марк (15, 1) и Лука (23, 1); а Иоанн (18, 28) говорит: ведоша же Иисуса от Каиафы в претор. Бе же утро: и тии не внидоша в претор, да не осквернятся, но да ядят пасху. Всю ночь водили Его и пытали. Но, вот безумие! жаждая крови, предавая на смерть, они не считали себя оскверненными, а считали осквернением войти в преторию, — отцеживая комара, глотали верблюда.

Стих 3-4. Тогда видев Иуда предавый Его, яко осудиша Его, раскаявся возврати тридесять сребреники архиереем и старцем, глаголя: согреших предав кровь неповинную…,[1220] увидев, что Иисус Христос осужден иудеями на смерть. Следовало бы ему раскаяться до предательства; но таков уже дьявол: прежде совершения греха он не позволяет видеть зла, чтобы не последовало раскаяние, а после совершения он предоставляет эту возможность, чтобы повергнуть человека в печаль и отчаяние. Согреших, — сказал Иуда, — предав Кровь неповинную на пролитие.

Стих 4. Они же реша: что есть нам; ты узриши.[1221] Говоря: Согреших, предав Кровь неповинную, Иуда свидетельствовал, что Иисус Христос невинно умирает, и иудеи, сказав: что есть нам; ты узриши — согласились с его свидетельством; таким образом истина была засвидетельствована врагами. Но побуждаемые гневом, они сложили всю вину на Иуду, и упоенные страстью, спешат на убийство.

Стих 5. И поверг сребреники в церкви, отыде: и шед удавися.[1222] Сознаться в своем грехе пред всеми и бросить сребреники — было делом раскаяния, но удавиться — это дело отчаяния. Иуда узнал все зло, раскаялся и сознался в нем. Но не просил прощения у Того, Кто мог даровать его. Дьявол не допустил его раскаяться пред Христом, против Которого он согрешил, но удалил его еще до раскаяния, так как он не мог переносить угрызений своей совести. Ему следовало прибегнуть к милосердному Христу, а он прибегает к смерти, чтобы скорее освободиться от печальной и отчаянной жизни. И не тотчас получил то, чего так сильно желал: замеченный некоторыми он был снят с петли; затем жил некоторое время в уединенном месте и, низринувшись, т.е. поднявшись выше и упав ниц, расселся пополам, и вылились все опухшие внутренности его, как говорит книга Деяний (1, 18). Хотя в этом же месте написано, что Иуда приобрел землю неправедною мздою, но это было не после попытки удавиться, как некоторые думают. Объясняя это, Златоуст говорит, что земля, приобретенная неправедною мздою, есть земля горшечника, потому что тридцать сребреников, за которые она была куплена, для Иуды были мздою за неправду, которую он оказал Учителю: что может быть неправеднее предания Его? Будем же и мы, сребролюбцы, помнить, как Иуда и совершил грех, и не воспользовался деньгами, а погубил свою душу.

Стих 6. Архирее же приемше сребреники, реша: недостойно есть вложити их в корвану, понеже цена крове есть.[1223] Не стыдясь, признаются, что это цена крови, или плата за убиение. Корвана это было казнохранилище, где помещалось приносимое в дар. Полагаю, что это так называемое сокровищное хранилище (γαζοφυλακιον), потому что γαζα у римлян называется богатство.

Стих 7-8. Совет же сотворше, купиша ими село скудельничо, в погребание странным: темже наречеся село то село крове, до сего дне.[1224] Гораздо лучше было бы для них положить сребреники в корвану, потому что самое дело не обнаруживалось бы так повсеместно; но они для обличения своего гнусного убийства купили землю, название которой громче трубы возвещает о нем. И не просто делают это, но сделав совещание. Постоянно делают совещание, чтобы никто не остался невинным. Книга Деяний (1, 19) говорит, что земля та была названа Акелдама, т.е. земля крови. Следовательно, это была та самая земля, о которой говорит и книга Деяний.

Стих 9-10. Тогда сбыстся реченное Иеремием пророком, глаголющим: и прияша тридесять сребреник, цену Цененнаго, Егоже цениша от сынов Израилев, и даша я на село скудельничо, якоже сказа мне Господь.[1225] В книге пророка Иеремии, которую мы теперь читаем, этого не написано; значит, написано это было в утраченной (Может быть, из той книги, которую мы теперь читаем, это было впоследствии выброшено иудеями злонамеренно, как это случилось и с другими изречениями). Итак, первосвященники взяли цену бесценного Христа, Которого оценили от сынов Израилев, т.е. израильтяне. Их называет и первосвященниками, когда Иуда сказал к ним: что ми хощете дати, и аз вам предам Его? и они предложили ему тридцать сребреников (Мф. 26, 15). Повелел мне, т.е. сказал мне Господь.

Стих 11. Иисус же ста пред игемоном…[1226] Иоанн (18, 29-31) говорит, что, когда они привели Иисуса Христа в преторию, то Пилат вышел к ним и сказал: кую речь приносите на Человека Сего; Отвещаша и реша ему: аще не бы (был) Сей злодей, не быхом предали Его тебе. Рече же им Пилат: поимите Его вы и по закону вашему судите Ему… Они предали Иисуса Христа Пилату для убиения, а не для расследования дела. Но он не мог допустить, чтобы Иисуса Христа убили прежде расследования дела, поэтому и желает знать, в чем состоит вина Иисуса Христа; они же, не надеясь на себя, не говорят вины, а только отвечают: аще не бы (был) Сей злодей, не быхом предали Его тебе, потому что никогда и ни в чем мы не поступаем несправедливо. Пилат, вознегодовав на то, что они желают убить Иисуса Христа без расследования, предоставляет им самим убить. Обманувшись в надежде, они уже против желания обвиняют Его, как написал Лука (23, 2), который говорит: начаша же Нань вадити, глаголюще: Сего обретохом развращающа язык наш и возбраняюща Кесареви дань даяти, глаголюща Себе Христа Царя быти. Обрати внимание на их лукавство. Желая возбудить гнев Пилата против Иисуса Христа и таким образом скорее взять Его для убиения, они обвиняют Его в возмущении и присвоении царской власти; делают это и для того также, чтобы Пилат, испугавшись кесаря, даже и при своем желании, не мог освободить Иисуса Христа от смерти.

Стих 11. И вопроси его игемон, глаголя: Ты ли еси Царь Иудейский; Иисус же рече ему: ты глаголеши.[1227] Ты глаголеши, ты рекл еси и т. п. безукоризненное и полное смирения согласие. Иоанн (18, 33-37) и об этом рассказал подробнее: вниде паки Пилат в претор и пригласи Иисуса и рече Ему: Ты ли еси Царь Иудейсте; Отвеща ему Иисус: о себе ли ты сие глаголеши, или инии тебе рекоша о Мне; Отвеща Пилат: еда аз жидовин есмь; род Твой и архиерее предаша Тя мне: что еси сотворил; Отвеща Иисус: Царство Мое несть от мира сего: аще от мира сего было бы Царство Мое, слуги мои (убо) подвизалися быша, да не предан бых был иудеом: ныне же Царство Мое несть отсюду. Рече же Ему Пилат: убо Царь ли еси Ты; Отвеща Иисус: ты глаголеши, яко Царь есмь Аз. Услышав о возмущении и присвоении царской власти и испугавшись, Пилат спросил Иисуса Христа наедине, желая узнать от Него что-либо тайное. Но Иисус Христос в свою очередь спросил его: о себе ли сие глаголеши, или инии тебе рекоша о Мне? не потому, что не знал, но чтобы упрекнуть за то, что он не поставил тут же обвинителей и не заставил их представить доказательства возмущения и присвоения Им Себе царской власти, чтобы еще более посрамить их. В защиту свою Пилат говорит, что он не от себя это сказал: разве я иудей, чтобы знать Твои дела? Единоплеменники Твои, и, притом, самые почтенные, предали мне Тебя и они сами говорят это. Затем спрашивает: что Ты сделал, что они обвиняют Тебя в этом? Наконец Иисус Христос уничтожает подозрение в присвоении Им царской власти, говоря, что Царство Его не от мира сего, и освобождает Пилата от страха. Для подтверждения этой мысли Он присоединяет такое соображение: царство от мира сего крепко своими слугами, а царство Его, как небесное, крепко своею собственною силою. Сказав: Царство Мое несть от мира сего, Иисус Христос не исключил мир из под Своего господства, но показал, что Царство Его не нуждается, подобно царствам мира сего, в служителях, не подлежит страху и не имеет конца. Затем, выйдя, Пилат пытался освободить Иисуса Христа. Лука (23, 4-7) говорит, что он сказал первосвященникам и народу: ни коеяже обретаю вины в человеце сем. Они же крепляхуся глаголюще, яко развращает люди, учя по всей Иудеи, начен от Галилеи до зде. Пилат же слышав Галилею, вопроси, Человек Галилеянин есть; И разумев, яко от области Иродовы есть, посла Его ко Ироду, сущу и тому во Иерусалиме в тыя дни и т. д. Услышав от Иисуса Христа, что Царство Его не от мира сего, узнав, что Он не имеет никаких властолюбивых планов или признаков земного царства, и признав обвинение недоказанным, Пилат объявил Его невиновным. Так как иудеи не могли представить доказательств высказанных обвинений, то перешли к другому обвинению, говоря, что он развращает, т.е. возмущает люди, учя. Утверждают только то, что Он учит, но не говорят, чему учит, чтобы их не осмеяли… Ирод, сделав то, что говорит Лука отослал Иисуса Христа обратно к Пилату, между тем как первосвященники и книжники следовали за Ним и громко кричали против Него (Лк. 23, 11). Пилат, созвав первосвященников, начальников и народ, сказал к ним, как повествует Лука (23, 13-16): приведосте ми Человека Сего, яко развращающа люди: и се, аз пред вами истязав, ни единыя же обретаю в Человеце Сем вины, яже Нань вадите: но ни Ирод: послах бо Его к нему, и се, ничтоже достойно смерти сотворено есть о Нем: наказав убо Его отпущу. Под наказанием разумеет здесь небольшое бичевание для успокоения и прекращения гнева их, чтобы, считая Иисуса Христа побежденным, они смягчили вышедшую из границ свою ярость. Но при всем этом они не меньше зверствовали, неуклонно стремясь к одной цели, т.е. чтобы скорее убить Иисуса Христа; поэтому опять лают.

Стих 12. И егда Нань глаголаху архиерее и старцы, ничесоже отвещаваше.[1228] Так как они до безумия жаждали убить Его и ничем нельзя было удержать их, Спаситель знал, что всякий ответ был бы напрасен.

Стих 13. Тогда глагола Ему Пилат: не слышиши ли, колика на Тя свидетелствуют?[1229] Говорит это, побуждая Иисуса Христа защититься и освободиться, так как знал, что Он легко может опровергнуть клеветы их.

Стих 14. И не отвеща ему ни к единому глаголу…[1230] Так как сам он не мог удержать их, то ожидал от Иисуса Христа пространного ответа на свои слова. Пилат, не любя неправды, сильно желал освободить Иисуса Христа, но будучи слабым, уступал требованиям иудеев.

Стих 14. Яко дивитися игемону зело.[1231] Правитель дивился тому, что Он показывает такую кротость и, будучи в состоянии защититься и посрамить их, добровольно молчит и терпит.

Стих 15-17. На (всяк) же праздник обычай бе игемону отпущати единаго народу связня, егоже хотяху: имяху же тогда связана нарочита, глаголемаго Варавву: собравшымся же им, рече им Пилат: кого хощете (от обою) отпущу вам: Варавву ли, или Иисуса глаголемаго Христа?[1232] На праздник. Разумеется — Пасхи, так как Иоанн (18, 39) говорит, что Пилат сказал: есть же обычай вам, да единаго вам отпущу на Пасху. О Варавве яснее говорит Лука (23, 19), именно — что он был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство. Итак, Пилат, хотя и не мог освободить Иисуса Христа, как совершенно невинного, однако пытался простить Его в праздник, как будто осужденного.

Стих 18. Ведяше бо, яко зависти ради предаша Его.[1233] Полагал и знал, что ни в каком случае не предпочтут Ему человекоубийцу Варавву. Поэтому, набравшись смелости, спрашивает: кого хощете отпущу вам? Прежде этого вопроса, как говорит Марк (15, 8), народ начал кричать и просить о том, что он всегда делал для них. Просьба эта состояла в том, чтобы отпустить народу одного узника. Ухватившись за этот удобный случай, Пилат решился, как сказано, спросить их.

Стих 19. Седящу же ему на судищи, посла к нему жена его, глаголющи: ничтоже тебе и Праведнику Тому: много бо пострадах днесь во сне Его ради.[1234] Не сам Пилат видел такой сон, или потому, что был не достоин, или потому, что мог умолчать о нем, как судья, и потому, что могли не поверить сну, как будто придуманному для освобождения Иисуса Христа; а видит жена, или как более достойная, или как залуживающая более доверия со стороны иудеев, чтобы они, поверив ей, удержались. И не просто видит она сон, но страдает, т.е. мучится, чтобы муж, по крайней мере из сострадания к жене, воспротивился убийству, хотя бы они и не поверили этому сну. Ничтоже тебе и Праведнику Тому, т.е. пусть не будет никакого спора между тобою и Им, удержись от него. Следует обратить внимание на то, что днесь (σημερον) употреблено относительно ночи.

Стих 20. Архиерее же и старцы наустиша народы, да испросят Варавву, Иисуса же погубят.[1235] Убийцы Жизнодавцу предпочли убийцу, и не просто убийцу, но нарочитаго, т.е. всем известного своими злодеяниями; до того воспламенила их зависть. Сами будучи развращенными, они развращали и народ, чтобы и за обольщение его понести наказание. Марк (15, 11) говорит, что они помануша народу, т.е. возбудили его.

Стих 21. Отвещав же игемон рече им: кого хощете от обою отпущу вам?[1236] Он спросил и прежде; но так как они еще не ответили, потому что он был занят донесением жены, опять повторил вопрос.

Стих 21. Они же реша: Варавву,[1237] как были научены.

Стих 22. Глагола им Пилат: что убо сотворю Иисусу глаголемому Христу?…[1238] Обманувшись в своей надежде, опять спрашивает о Христе и предоставляет это дело их власти, чтобы таким образом смягчить и уврачевать их, но они остаются непреклонными.

Стих 22. Глаголаша ему вси: да распят будет…,[1239] все, не только народ, но и первосвященники и старейшины. Не говорят — да будет убит, но да распят будет, чтобы и самый род смерти показывал в Нем злодея.

Стих 23. Игемон же рече: кое убо зло сотвори?…[1240] Не будучи в состоянии склонить их, открыто им противоречит.

Стих 23. Они же излиха вопияху, глаголюще: да пропят будет.[1241] Излиха (περισσως — сильно) вместо: еще сильнее (περισσοτερως), как написал Марк (15, 14). Лука сказал, что они продолжали с великим криком требовать, чтобы Иисус Христос был распят; и превозмог крик их и первосвященников.

Стих 24. Видев же Пилат, яко ничтоже успевает, но паче молва бывает, прием воду, умы руце пред народом, глагола: неповинен есмь от крове Праведнаго Сего: вы узрите.[1242] Очистил водою руки, показывая, что он чист и не причастен к убийству. У иудеев был обычай, чтобы такое свидетельство представляли не желающие участвовать в убийстве кого-либо. И Давид сказал: умыю в неповинных руце мои (Пс. 25, б).[1243]

Стих 25. И отвещавше вси людие реша: кровь Его на нас и на чадех наших.[1244] Кровью называют осуждение на (пролитие) крови. Вот преступный голос! вот крайнее безрассудство! Они навлекают проклятие не только на себя, но и на детей своих. Но Христос принимает раскаявшихся и из них, и из детей их; и не только освобождает их от такого проклятия, но и удостаивает бесчисленных благ. Из числа их был и Павел, и безчисленное множество уверовавших потом в Иерусалиме.

Стих 26. Тогда отпусти им Варавву: Иисуса же бив предаде (им), да Его пропнут.[1245] Марк (15,15) сказал, что Пилат желал сделать угодное народу, а Лука (23, 24), что он решил быть по прошению их. Бич (φραγελλιον) — это плеть, сделанная из веревок и ремней, которою били осужденных по спине. О бичевании ясно написал Иоанн (19, 1): Пилат поят Иисуса и би (εμαστιγωσε) Его. Сделал это, думая ослабить силу ярости иудеев, чтобы, видя нанесенное Иисусу Христу оскорбление и слыша приговор, по которому Он предавался в волю их, как сказал Лука (23, 25), т.е. на распятие (в этом состояла их воля), — чтобы они смягчили свой гнев и извергли наконец из себя весь яд. Для этой же цели Пилат допустил и все последующее, именно — что на Него надели багряницу, возложили венец, дали Ему трость и другими способами ругались над Ним.

Стих 27-29. Тогда воини игемоновы, приемше Иисуса на судище, собраша Нань все множество воин: и совлекше Его, одеяша Его хламидою червленою: и сплетше венец от терния, возложиша на главу Его, и трость в десницу Его…[1246] Эту хламиду червленую Марк (15, 17) назвал препрядою (πορφυραν), а Иоанн (19, 2) — ризою багряною (ιματιον πορφυρουν). Это была одежда пурпурового цвета. Матфей, нисколько не разноглася, назвал этот цвет червленым (κοκκινος), или багряным, как похожий на пурпуровый, потому что это не был настоящий пурпуровый. Так как Иисус Христос назывался Царем Иудейским, то в насмешку над Ним, как над Царем, надели на Него багряницу вместо порфиры, возложили на голову терновый венец вместо диадемы, дали в руку трость вместо скипетра и таким образом невольно выразили истину.

Стих 29-30. И поклоньшеся на колену пред Ним, ругахуся Ему, глаголюще: радуйся, Царю Иудейский. И плюнувше Нань, прияша трость и бияху по главе Его.[1247] Вот бесподобное долготерпение! вот незлобие, превосходящее всякое описание! (19,3) говорит, что Его также били по ланитам. Всякие оскорбления наносили Ему беззаконники, желая угодить ненавидящим Бога иудеям. Один только Иоанн (19, 4-16) рассказал и то, что следовало непосредственно затем, как опущенное другими, говоря: изыде убо паки вон Пилат и глагола им: се, извожду Его вам вон и пр… до того места, где сказано: тогда убо предаде Его им, да распнется. Отсюда видно, что Пилат дважды предавал Иисуса Христа на распятие; но сначала — притворно по вышеуказанной причине, а после того как, испробовав все меры, увидел, что они совершенно непреклонны, и в конце концов услышал от них: аще Сего пустиши, неси друг Кесарев: всяк, иже царя себе творит, противится Кесарю (Ин. 19, 12), тогда уже и в самом деле предал Его им на распятие. Поэтому также в первый раз просто предал Его, а во второй — предал Его им. Много мер испробовал Пилат, чтобы освободить Иисуса Христа от всякой ответственности, и всячески старался, чтобы Он не был убит, но ему должно было воспрепятствовать судебным порядком: не уступать тем, которые поступали несправедливо, и не предавать Того, в Котором, по его же собственному свидетельству, не было вины, заслуживающей смерти (Ин. 12, 6). А что Пилат мог и не предать Иисуса Христа, это видно из его же слов: не веси ли, яко власть имам распяти Тя и власть имам пустити Тя (Ин. 19, 10)? Поэтому Иисус Христос и не освободил его от ответственности, сказав: предавый Мя тебе болий грех имать (ст. 11)…, т.е. грех больший, подразумевается, твоего греха. Не оправдывает Пилата и обвинение Иисуса Христа в присвоении царской власти. Услышав об этом, он должен был призвать обвинителей, потребовать доказательств и поискать каких-нибудь признаков, свидетельствующих о желании Иисуса Христа присвоить власть, напр.: что Он созывал войска, собирал деньги, приготовлял оружие и т. п. А он, лишь только услышал, малодушно испугался и, оставив неисследованным такое обвинение, поверил и был этим поражен. Чем более жестоки и дерзки были иудеи, тем более он был робок и труслив, а оттого легкомыслен и податлив. Найди также рассказ о том, что прежде этого помещено, как мы сказали, у Иоанна; все это весьма полезно и для изложенного здесь.

Стих 31. И егда поругашася Ему, совлекоша с Него багряницу и облекоша Его в ризы Его: и ведоша Его на пропятие.[1248] Сняв с Него багряницу, сняли, конечно, и венец. Иоанн говорит (19, 16), что поемше же Иисуса и ведоша (в претор), так как иудеи заботились и о том, чтобы казалось, что Иисус Христос выведен осужденным оттуда.

Стих 32. Исходяще же обретоша человека Киринейска, именем Симона: и сему задеша понести крест Его.[1249] Марк (15, 21) прибавил: отца Александрова и Руфова, а Лука (23, 26): шедшего с поля. Иоанн (19, 17) сказал: И нося крест Свой, (Иисус Христос) изыде… Сначала возложили крест на Него, как на осужденного, и Он, неся крест Свой, вышел, но потом, встретив Симона, заставили его нести. Лука сверх того прибавил (23, 27-29): идяше же вслед Его народ мног людий, и жены, яже и плакахуся и рыдаху Его. Обращься же к ним Иисус рече: дщери Иерусалимски, не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших: яко се, дние грядут и т. д… Не плачитеся επ εμε (надо Мною), т.е. обо Мне, но о себе и о детях своих, потому что вот приходят дни, именно — разрушения Иерусалима.

Стих 33. И пришедше на место нарицаемое Голгофа…[1250] Это место было недалеко от города, как написал Иоанн (19, 20).

Стих 33. Еже есть глаголемо краниево место.[1251] Еже, т.е. имя Голгофа, глаголемо, или сказаемо (μεθερμηνευομενον), как сказал Марк, т.е. по переводу с еврейского языка, значит место головы. Некоторые говорят, что там умер и лежит Адам, и по Домостроительству Божию там, где пал от смерти древний Адам, был поставлен трофей нового Адама против смерти, т.е. крест.

Стих 34. Даша Ему пити оцет с желчию смешен: и вкушь, не хотяше пити.[1252] Марк (15, 23) говорит, что Ему давали пить вино со смирною; но Он не принял. И то, и другое предлагали Ему в насмешку, как бы для восстановления упадающих сил. Уксус смешали с желчью, чтобы он был острый и горький. Все это указывало на язвительность и ненависть иудеев, так как и смирна тоже весьма горька. Все вышеуказанное предложили Иисусу Христу прежде возведения Его на крест, как сказали Марк и Матфей, а после возведения на крест дали Ему только уксусу, как опять-таки говорят они (Мф. 27, 48; Мк. 15, 36), а также Лука (23, 36) и Иоанн (19, 29). Следует обратить внимание и на то, что, не приняв вина со смирною, так как это не имело никакой цели, Иисус Христос теперь отведал уксусу с желчью только ради желчи, чтобы исполнилось Писание: и даша в снедь Мою желчь (Пс. 68, 22),[1253] — а когда был распят, испил только уксусу, ради того, что написано дальше: и в жажду Мою напоиша мя оцта.[1254] Конечно, когда Иисус Христос отведал уксусу с желчью, то, по видимому, исполнились оба эти изречения; но там написано: в жажду, а Он не ощущал жажды до возведения на крест, а после того. Поэтому Иоанн (19, 28) сказал: ведый Иисус, яко вся уже совершишася, да сбудется Писание, глагола: жажду. Сначала сами предлагали Иисусу Христу вышеуказанное питие в насмешку, как мы сказали, а потом услышав, что Он жаждет, поднесли Ему уксус. Но если написано: даша в снедь Мою желчь, т.е. чтобы есть, то почему они дали Иисусу Христу желчь выпить? Полагаю, что кусочки сухой желчи были размочены в уксусе, чтобы уксус служил вместо вина, а кусочки желчи — вместо хлеба, так что они подавали, собственно, питье, но вместе с тем и пищу. Совершенно ослабевшим мы обыкновенно даем вино, набросав туда хлеба, чтобы они сначала выпили вино, а потом съели и хлеб. Если же мы не так будем понимать это, то нигде мы не найдем повествования о том, чтобы Иисусу Христу давали желчь в пищу; разве только кто-либо будет понимать желчь в таинственном смысле, как горечь, которую они давали Иисусу Христу в пищу, т.е. вместо пищи ежедневно огорчали Его.

Стих 35. Распеншии же Его разделиша ризы Его, вергше жребия.[1255] Весьма близко к этому говорит и Лука (23, 34). Марк (15, 24) сказал: метающе жребий о них, кто что возмет. Но эти евангелисты просто и не разграничивая написали, что распинатели разделили и что бросали жребий, а Иоанн (19, 23-24) об этом предмете написал яснее: воины же, егда пропяша Иисуса, прияша ризы Его и сотвориша четыре части, коемуждо воину часть, и хитон: (т.е. прияша) бе же хитон нешвен, свыше исткан весь. Реша же к себе: не предерем его, но метнем жребия о нем, кому будет: да сбудется Писание глаголющее: разделиша ризы Моя себе и о иматисме Моей меташа жребия. Одни только одежды Иисуса Христа были разделены, хотя они были и хуже одежд разбойников, чтобы исполнилось пророчество о них Давида. Разделяли их, конечно, насмехаясь, как будто царские одежды; но все это устроилось так, чтобы исполнилось, как сказано, пророчество о них. Однажды разделили, а о несшитом хитоне, который пророчество назвало одеждою (ιματισμον), бросали жребий. Но сколько было одежд, этого не указал ни один из евангелистов. Некоторые говорили, что их было пять: четыре были разделены между четырьмя воинами, а пятый был этот несшитый хитон. Но это мнение представляется невероятным, особенно в виду того, что Спаситель довольствовался малым, между тем как во столько одежд не одевался никто даже из других людей. Поэтому мы предполагаем, — и может быть, это не слишком далеко от действительности, — что всех одежд было три: одна — вот этот несшитый хитон, прямо прилегающий к телу, затем другая одежда на этом хитоне и, наконец, поверх этих двух — третья, верхняя… Этот хитон, по преданию Отцов, был делом Богоматери; он был соткан с самого верху, т.е. ткань начиналась от шеи и шла вплоть до ног. На этом основании изъясняют его аллегорически, говоря, что воспринятая от Богоматери только плоть была соткана свыше, т.е. с неба имела соткавшее ее Божество, или — была соткана Богом, а не человеческим семенем. Две другие одежды распинатели разделили на четыре части, предварительно разодрав их, Сказав относительно несшитого хитона: не предерем его, показали, что другие одежды они разодрали. Поделили их не так, как драгоценные одежды, и не удержались от того, чтобы их не разорвать, но делили насмехаясь, как выше было сказано. Как будто не имеющие никакой цены разделили драгоценные одежды, чрез которые совершились столь великие чудеса; но и тогда сила их удерживалась. Некоторые недоумевают, как это оказалось, что Иисус Христос, дав апостолам заповедь не приобретать двух одежд (χιτωνας), Сам имел больше? Таким следует ответить, что и Сам имел один только хитон, который непосредственно прилегает к телу, а остальные одежды были не хитоны, а верхние; только нижняя одежда есть, собственно, хитон. Так нужно думать и относительно остальных одежд (т.е. что каждой из них было по одной). Смотри, как все тело Спасителя было поругано: голова — терновым венцом и ударами трости, лицо заплеваниями, ланиты — ударами, уста — желчью и уксусом, ухо — бранью, шея — заушениями, спина и грудь — бичеванием, руки и ноги — гвоздями, ребро — копьем, как повествует Иоанн (19, 34); остальные части — одеянием в хламиду и обнажением, а все тело — торжественным распятием. Поэтому, когда нас поносят, бесчестят или выставляют на позор, то и мы, помня все это, отвергнем всякое раздражение, имея в виду то, что Иисус Христос был Бог, а мы — люди, Он Владыка, а мы рабы, Он безгрешен, а мы грешны, Он пострадал от слуг, а мы от сослужителей, Он пострадал за нас, а мы за себя, Он — пред иудеями, римлянами и греками, а мы пред немногими, или по крайней мере не пред столь многими. (Толкование святого Максима): Сотканный сверху хитон есть связь между собою и ткань добродетелей, сотканная благодатью свыше и покрывающая собою наш разум; этот хитон часто снимают с нас убийцы наши — демоны чрез небрежение и леность, но им не позволяется раздирать его так, чтобы мы вовсе уже не знали добродетели; поэтому мы всегда знаем добродетель, хотя и не облекаемся ее покровом. Разорванные одежды означают внешнюю одежду чувственных богатств, разделяемую на четыре стихии мира; страстно пользоваться ими убеждают нас люди, издевающиеся над нами и осквернившие себя убийством. В другом смысле — сотканным сверху хитоном может быть душа каждого человека, как вдохнутая в него свыше: она не сшита, как простая и не сложная, — не разрываема, как бессмертная, а разделенная одежда — это тело, как разлагающееся посредством тления на четыре стихии.

Стих 36. И седяще стрежаху Его ту.[1256] Стерегли, чтобы кто-нибудь не снял Его.

Стих 37. И возложиша верху главы Его вину Его написану: Сей есть Иисус, Царь Иудейский[1257] (Письмена надписи показывали в распятом Царя практической, теоретической и богословской мудрости: практическую обозначала римская надпись; пророк Даниил видел царство римское, как самое сильное, а сила относится уже к практике. Теоретическую мудрость обозначала надпись греческая, так как теория была развита у греков более, чем у других народов, — а богословскую — еврейская, потому что евреи были самыми великими богословами между всеми другими народами). Приближенные Пилата, вырезав на дощечке вину, по которой Иисус Христос был распят, выставили на Кресте, чтобы ее могли читать все присутствующие и мимоходящие. Марк (15, 26) говорит: и бе написание вины Его написано: Царь Иудейск, а Лука (23, 38): бе же и написание написано над Ним писмены Еллинскими и Римскими и Еврейскими: Сей есть Царь Иудейск. Написано было это на трех языках потому, что в городе тогда было много греков и римлян. Иоанн (19, 19-21) говорит: написа же и титла Пилат и положи на кресте. Бе же написано: Иисус Назорянин, Царь Иудейский. Сего же титла мнози чтоша от Иудей, яко близ бе место града, идеже пропяша Иисуса: и бе написано еврейски, гречески, римски. Глаголаху убо Пилату архиерее Иудейстии: не пиши: Царь Иудейский: но яко Сам рече: Царь есмь Иудейский. Отвеща Пилат: еже писах, писах. Титла (τιτλος) по-римски значит причина, вина (causa — αιτια). Близ бе место града, идеже пропяша Иисуса  – нужно разставить слова так: близ города было место, где был распят Иисус. Итак, Пилат написал вышеуказанную вину и, прибив к Кресту, сделал ее известною для всех, чтобы иудеи по своему коварству не могли приписать Иисусу Христу другой какой-либо вины. Этим он и уступал иудеям, и вместе с тем защищал Иисуса Христа, показывая, что Он был распят по зависти. Так как выставленная пред всеми надпись ясно указывала на Его Царство, то первосвященники иудейские пытаются извратить эту надпись, говоря Пилату: не пиши: Царь Иудейский, чтобы не подумали, что это истинная надпись, но яко Сам рече: Царь есмь Иудейский, чтобы считали ее ложною. Но не убедили его в этом случае, потому что он ответил: еже писах, писах, т.е. не переменю написанного. Без сомнения, по Божественному промышлению надпись была положена только на Кресте Иисуса Христа. Так как все три креста тогда были зарыты вместе, то найденный много времени спустя Крест Господень прежде всего был узнан по надписи…

Стих 38. Тогда распяша с Ним два разбойника: единаго одесную, и единаго о шуюю.[1258] И это было сделано по старанию иудеев, чтобы, вися посреди разбойников, и Сам был сочтен разбойником, и чтобы общность наказания свидетельствовала о Нем, как будто о сообщнике их злодейства. Поэтому и всенародно распяли Его, как говорит Лука (23, 25): и стояху людие зряще, — и устроили так, что Он был распят руками воинов, и делали все, чтобы только распространить между всеми худое мнение о Нем. Здесь же исполнилось пророчество Исаии (53, 12), которое говорит: и со беззаконными вменися. Два разбойника служили образами двух народов — древнего и нового. Первый умер, произнося хулу на Иисуса Христа, а второй, наконец, признал Его Богом; Сам же Он был повешен посреди их, т.е. был между Ветхим и Новым Заветом.

Стих 39-40. Мимоходящии же хуляху Его, покивающе главами своими и глаголюще: разоряяй церковь и треми денми созидаяй, спасися Сам: аще Сын еси Божий, сниди со креста…,[1259] мимоходящие тою дорогою иудеи. Марк (15, 29) сказал, что они говорили: уа, разоряяй церковь и т. д. Уа означает насмешку и издевательство. Говорили это, представляя Его как бы лжецом.

Стих 41-42. Такожде же и архиерее ругающеся с книжники и старцы (и фарисеи), глаголаху: иныя спасе, Себе ли не может спасти…[1260] Сказано: такожде по причине злословия их, потому что они также злословили, хотя и в других словах. Говорили: иные спасе, желая оклеветать чудеса Иисуса Христа, как будто совершенные волшебством.

Стих 42. Аще Царь Израилев есть, да снидет ныне со креста, и веруем в Него.[1261] Это говорили ради надписанной вины. Так как они не могли переменить надписи, то стараются показать, что она ложна, потому что означала невозможное. Без сомнения, Иисус Христос сошел бы со креста, если бы они уверовали в Него.

Стих 43. Упова на Бога: да избавит ныне Его, аще хощет Ему. Рече бо, яко Божий есмь Сын.[1262] Что предсказал от лица их Давид, то теперь они сами говорят, приводя в исполнение это пророчество; именно там написано: упова на Господа, да избавит Его, да спасет Его, яко хощет Его (Пс. 21, 9).[1263] Говорили с упреком: Он уповал на Бога, как Его Сын; пусть теперь спасет Его, и говорили не потому, чтобы Бог не мог спасти Его, а потому, что будто бы Он не был Сыном Божиим. Вот беззаконные и даже пребеззаконные! Значит, ни пророки не были пророками, ни праведники праведниками, так как Бог не освободил их от опасностей; но они и были, и подвергались опасностям по различным причинам Божественного Домостроительства.

Стих 44. Тожде же и разбойника распятая с Ним поношаста Ему…,[1264] тожде вместо: таким же образом. Дьявол возбуждал против Иисуса Христа не только иудеев, но и римских воинов, и даже разбойников, распятых вместе с Ним, раздражал против Него. Матфей и Марк (15, 32) говорят, что оба разбойника поносили Иисуса Христа; а по сказанию евангелиста Луки (23, 39-40) один злословил Его, а другой, напротив, унимал злословящего. Сначала, забыв о своем собственном несчастье, оба они по своей жестокости поносили Иисуса Христа, так как и они были иудеи, а, может быть, даже в угоду иудеям, чтобы те сняли их; но потом один из них раскаялся, так как, с одной стороны, вспомнил о чудесах Иисуса Христа и непорочной Его жизни, с другой стороны слышал, что Он даже молился за Своих распинателей, как написал Лука (23, 34), и сверх того, видел, что в воздухе водворилась тьма вопреки естественному порядку.

Стих 45. От шестого же часа тма бысть по всей земли до часа девятаго.[1265] Случилось это после насыщения дерзкими насмешками, чтобы успокоивши гнев, они могли извлечь какую-нибудь пользу из чуда. Совершить это, вися на Кресте, было большим чудом, чем сойти со Креста. Если бы даже иудеи предполагали, что совершил это чудо не Иисус Христос, а Сам Бог, то и в этом случае они должны были устрашиться и понять, что Бог гневается за Него. Не могли также они сказать, что это было естественное затмение солнца, которое бывает мгновенно и в известной местности, и не бывает в четырнадцатый день месяца. Эта тьма продолжалась часа три, была по всей земле и, притом, в четырнадцатый день месяца, когда по причине полнолуния немыслимо затмение солнца по естественным законам природы.

Стих 46. О девятем же часе возопи Иисус гласом велиим, глаголя: Или, Или, лама савахфани; еже есть, Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил?[1266] Это изречение Давида. Признес по-еврейски, чтобы оно было понятно одним евреям, знающим писания Давида. Марк написал (15, 34): Елои, Елои. Или значит Боже мой, а Елои — Бог мой. Измученный страданиями от гвоздей. Иисус Христос, как человек, говорит: Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил? Т.е. зачем ты ниспослал Меня, чтобы так страдать. Сказал это, уверяя, что как истинно Он вочеловечился, так и был распят истинно, а не призрачно, как говорили многие из еретиков. Он и не возопил бы так, если бы не чувствовал боли. Можно и иначе сказать: умирая уже за людей, Иисус Христос воскликнул это в лице рода человеческого; в Себе Самом, говорит Григорий Богослов, Он изображает то, что свойственно нам, потому что прежде мы были оставлены и отвергнуты, а потом, т.е. теперь, мы опять приняты и спасены страданиями Иисуса Христа.

Стих 47. Нецыи же от ту стоящих слышавше глаголаху, яко Илию глашает сей.[1267] Это были римские воины, не понимавшие еврейских слов.

Стих 48. И абие тек един от них, и прием губу, исполнив же оцта, и вонзе на трость, напаяше Его.[1268] Сделал это, как делали и прежде в насмешку, как бы облегчая Его, или — чтобы горечь уксуса служила увеличением Его страдания.

Стих 49. Прочии же глаголаху: остави, да видим, аще приидет Илиа спасти Его.4 Марк (15,36) говорит, что сам подававший сказал: оставите, да видим, аще приидет Илиа спасти Его. Вероятно, говорили это и они, и он.

Стих 50. Иисус же, паки возопив гласом велиим, испусти дух.[1269] Какой это был голос, это показал Лука (23, 46): Отче, в руце Твои предаю дух Мой. Возопил громким голосом, чтобы все слышали и все знали, что до самой смерти Он называл Бога Отцом, все возлагал на Него и не был Ему противен, и чтобы видели, что Он умер по Своей власти, когда пожелал. Сказав: Отче, в руце Твои предаю дух Мой, Он, наконец, позволил смерти приблизиться к Себе. О том, что случилось после этого голоса Иисуса Христа, повествует Иоанн, потому что другие евангелисты опустили: стояху же при кресте Иисусове Мати Его и т. д. (Ин. 19, 25). Сказав о том, как Иисус Христос Свою любимую Мать и Деву поручил любимому ученику и девственнику и как Он, возжаждав, пил уксус, наконец говорит, что Иисус Христос, вкусив уксусу, сказал: совершишася (Ин. 19, 30) и, преклонив голову, предал дух. Обо всем этом найди в Евангелии от Иоанна.

Стих 51. И се, завеса церковная раздрася на двое с вышняго края до нижняго: и земля потрясеся: и камение распадеся.[1270] Разодралась завеса во храме и открылись скрывавшиеся за нею тайны; раздралось то, что относилось к букве, открылось то, что относится к духу. Или: солнце померкло, и разодралась церковная завеса, чтобы показать, что они сетуют о таком противоестественном зрелище, так как сетующие обыкновенно раздирали свои одежды и надевали черные. Землетрясением и расселинами в камнях Иисус Христос показал, что Он мог бы Своих противников погребсти и зарыть в земле, но не пожелал этого сделать по Своей благодати и ради тех из них, которые должны были уверовать и прославиться… В частности, завеса церковная раздирается для того, чтобы не могли даже ничего возражать против такого обличения. Если бы они вздумали оправдываться и говорить, что и при обыкновенных страданиях бывает помрачение солнца, землетрясение и расселины скал, то их заставило бы молчать раздрание церковной завесы, так как они не могли бы нигде указать такого случая. Раздранием завесы Бог показал, что от храма отступила Божественная благодать и что внутреннее его, т.е. Святое Святых сделается для всех доступным и видимым, что и исполнилось впоследствии при нашествии римлян. Самое же лучшее толкование: так как внутренняя сторона завесы служила образом неба, а внешняя — образом земли, то раздрание завесы означало то, что уничтожена преграда между небом и землею, т.е. вражда между Богом и человеком, и что небо стало доступно для людей, потому что Иисус Христос, уничтожив эту преграду, возобновил нам этот доступ. Вообще же все совершившееся служило знаком гнева Божия, который обличал бесстыдство иудеев и предсказывал их погибель.

Стих 52. И гроби отверзошася: и многа телеса усопших святых восташа.[1271] И это совершилось для доказательства силы Иисуса Христа и для устрашения иудеев, чтобы они сообразили, что ожививший так легко мертвых еще легче мог бы умертвить живых, — а также для подтверждения долженствующего последовать Воскресения.

Стих 53. И изшедше из гроб, по Воскресении Его, внидоша во святый град, и явишася мнозем.[1272] Вышли и явились, чтобы не показалось призрачным отверстие гробов и воскресение усопших. После Воскресения Иисуса Христа они вышли из гробов, вошли во святой город и явились многим, чтобы эти последние из их воскресения убедились в Воскресении Спасителя, заключая, что Воскресивший их тем более воскресил Себя. Воскресли святые, чтобы, говоря об Иисусе Христе, они заслуживали доверия. После того, как явились, они опять умерли.

Стих 54. Сотник (εκατονταρχος) же и иже с ним стрегущии Иисуса, видевше трус и бывшая, убояшася зело, глаголюще: воистинну Божий Сын бе Сей.[1273] Этого сотника Марк (15, 39) назвал латинским словом κεντυριων начальником сотни, потому что греческое εκατον — то же, что латинское centum, κεντουμ. Видев же, говорит, сотник (κεντυριων) стояй прямо Ему, яко тако возопив издше, рече: воистинну Человек Сей Сын бе Божий (Мк. 15, 39). Увидев, что Иисус Христос после того, как открыто назвал Бога Отцом и засвидетельствовал, что в руки Его предает дух Свой, через несколько времени испустил дух, — увидев также, как страшно было все случившееся в это время, сотник признал, что это был Сын Божий. Лука (23, 47) говорит о нем: видев же сотник бывшее, прослави Бога, глаголя: воистинну Человек Сей праведен бе…, праведным человеком называя, как я думаю, Сына Божия; или — прежде просто сказал, что человек этот был праведен, а потом даже, что это был Сын Божий. Лука же (23, 48) прибавил, что весь народ, сошедшийся на это зрелище, возвращался, бия себя в грудь. Не смея говорить из страха пред первосвященниками, народ бил себя в грудь, указывая этим на внутреннюю скорбь. Из прежних чудес и из того, что происходило в то самое время, он понимал, что это был Божий человек и что Ему сострадает и тварь, не перенося Его страдания.

Стих 55. Бяху же ту и жены многи издалеча зрящя, яже идоша по Иисусе от Галилеи, служащя Ему…,[1274] т.е. доставляя необходимое. Они составляли лик учениц, сгруппировавшихся около Богоматери и доставлявших средства для издержек. Обрати внимание на обратный порядок вещей: ученики разбежались, а ученицы оставались.

Стих 56. В нихже бе Мариа Магдалина, и Мария Иакова и Иосии мати, и мати сыну Зеведеову.[1275] (Некоторые говорят, что уйдя после погребения Иисуса Христа, Богородица от сильной скорби заболела, и не была в состоянии уже приходить после этого ко гробу, но лежала и плакала до тех пор, пока не было возвещено Ей о Воскресении). Так как жен было много, то перечисляются наиболее замечательные. Некоторые говорят, что называемая евангелистами иногда матерью Иакова и Иосии, иногда Мариею Иаковлевою, а иногда Мариею Иосиевою есть Богородица, потому что это были сыновья Иосифа; и как по Божественному Домостроительству отец их Иосиф называется мужем Богородицы, так, с другой стороны, и они — сыновьями Ее. Но, кажется, трудно верить этому предположению. Прежде всего, ничто не препятствовало назвать Богородицу Матерью Иисуса, как евангелист и называл Ее весьма часто в предыдущих повествованиях; затем неразумно было бы также везде в последующих повествованиях ставить прежде Ее Магдалину и показывать, что она была пламеннее Богоматери. Поэтому мы предполагаем, что это была какая-то другая Мария, мать Иакова и Иосии, не сыновей Иосифа, но других, которые были из числа семидесяти учеников. Много у иудеев было лиц, которые носили такие же имена. Может быть, Богородица стояла ближе к Кресту, чем остальные жены, так как сильная скорбь заглушала в Ней страх пред иудеями; может быть, также Она ходила вокруг, так как не могла устоять на одном месте вследствие сильных страданий, которые Она, естественно, испытывала, как Мать; а затем Она осталась у гроба и смотрела на все происходившее. Если же мы примем это предположение, то следует спросить, почему же не упомянули о Богородице евангелисты? Потому что относительно Ее известно было, что Она все время присутствовала, и делала то, что свойственно матерям; поэтому евангелисты не сказали также об Ее рыданиях. Они прежде еще засвидетельствовали о Ней, что Она следовала за Своим Сыном, когда Он учил. Следует знать и то и другое, и принимать то, что представляется более естественным. Марк (15, 40) говорит: бяху же и жены издалеча зрящя, между которыми была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии, и Саломия. Относительно Саломии некоторые говорили, что это та самая, которую Матфей назвал матерью сынов Зеведеевых.

Стих 57. Позде же бывшу, прииде человек богат от Аримафеа, именем Иосиф, иже и сам учися у Иисуса.[1276] Иоанн (19, 31 и след.) рассказал еще кое о чем, случившемся до прихода к Пилату Иосифа, говоря: Иудее же, понеже пяток бе, да не останут на кресте телеса в субботу и т. д… о том, как перебили голени у разбойников и вонзили копье в ребро Спасителя. Об этом Иосифе Марк (15, 43) написал, что это был благообразный советник и ожидал Царствия Божия, — благообразный, т.е. сановитый и благочестивый, — советник, т.е. один из членов синедриона в своем городе, официальное лицо, — ожидал Царствия Божия, которое наступит после Второго Пришествия Христова. Лука (23, 50-51) назвал его человеком добрым и правдивым и сказал, что он не участвовал в совете и деле иудеев и происходил из Аримафеи, города иудейского. Иоанн (19, 38) говорит, что он был учеником Иисуса Христа, но тайным из страха пред иудеями. Иосиф был из числа семидесяти учеников.

Стих 58. Сей приступль к Пилату, проси телесе Иисусова…,[1277] будучи с ним знаком. Марк (15, 43) говорит, что он осмелился войти к Пилату и просил тела Иисусова. Прежний свой страх он совершенно смыл последующею отважностью и предал себя на смерть за благорасположение к Учителю, возбуждая против себя ненависть всех Иудеев.

Стих 58. Тогда Пилат повеле дати тело.[1278] Марк (15, 44) сказал: Пилат же удивися, аще уже умре: и призвав сотника, вопроси его: аще уже умре? и уведев от сотника, даде тело Иосифови. Пилат думал, что Иисус Христос, как какой-то высший, Божественный Человек, будет умирать медленно; но Он, как истинный человек, умер по законам природы.

Стих 59. И приемь тело Иосиф, обвит е плащаницею чистою.[1279] Иоанн (19, 38-40) написал подробнее, говоря: прииде же и взят тело Иисусово. Прииде же и Никодим, пришедый ко Иисусовы нощию прежде, нося смешение смирнено и алойно, яко литр сто. Прияста же тело Иисусово и обвиста е ризами со ароматы, якоже обычай есть Иудеом погребати.[1280] Знаменит был Иосиф и прежде, но сделался еще знаменитее от того, что осмелился взять и почтить тело Иисуса Христа; и не только снял его, но и с почестью похоронил. Погребли тело, намастив смирною и алоем, чтобы оно благоухало и не портилось, так как они воздавали эту честь Иисусу Христу, как простому человеку. Поэтому и мы, принимая в себя Тело Господа чрез причащение, будем намащать его благоуханиями добродетелей как в своих делах, так и в мыслях.

Стих 60. И положи е в новем своем гробе, егоже изсече в камени: и возвалив камень велий над двери гроба, отыде.[1281] Один только этот евангелист говорит, что этот гроб принадлежал Иосифу, а другие не обозначили, чей он был. Иоанн (19, 41) сказал: бе же на месте, идеже распятся, верт, и в верте гроб нов, в немже николиже никтоже положен бе и т. д. Вероятно, что и сад, в котором находился гроб, принадлежал Иосифу. Божественным Промыслом устроено было так, что гроб этот был еще новый, чтобы после того, как Спаситель воскрес, нельзя было подумать, что воскрес кто-либо другой. Привалил большой камень при помощи Никодима. Гроб был высечен вроде пещеры.

Стих 61. Бе же ту Мариа Магдалина и другая Мариа, седяще прямо гроба.[1282] Марк (15, 47) говорит: Мариа же Магдалина и Мариа Иосиева зрясте, где его полагаху; а Лука (23, 55-56): вслед же шедшыя жены, яже бяху пришли с Ним от Галилеи, видеша гроб, и яко положено бысть тело его. Возвращшяся же уготоваша ароматы и миро. Упомянутые жены, следуя за погребающими, сидели против гроба и смотрели, где и как полагалось тело, чтобы, возвратившись и приготовив благовония и масти, осыпать ими и умастить тело. Когда Иисус Христос был погребен, наступил уже вечер, в который нельзя было идти ко гробу. Иудеи особенно чтили вечер этой пятницы, не только как предпразднество субботы, но и как праздник по причине Пасхи, потому что в этот вечер должно было закалать пасху. В субботу жены остались в покое, как заповедовал Закон, потому что они соблюдали еще Закон и обычаи; а в воскресенье хотели идти ко гробу, — что и сделали, как будет сказано несколько после. Так как они не имели еще высокого понятия о Воскресении, то и надеялись найти там погребенное тело.

Стих 62-64. Во утрий же день, иже есть по пятце, собрашася архиерее и фарисее к Пилату, глаголюще: господи, помянухом, яко лстец он рече, еще Сый жив: по триех днех востану: повели убо утвердити гроб до третияго дне, да не како пришедше ученицы Его нощию, украдут Его и рекут людем: воста от мертвых: и будет последняя лесть горша первыя.[1283] Утвердить гроб, т.е. запечатать и поставить стражу. Так как всякий должен был уверовать, что Иисус Христос умер, погребен был и воскрес, то смотри, как эти три обстоятельства засвидетельствованы врагами: обрати только внимание на слова их. Слова: помянухом, яко лстец он рече, еще Сый жив — свидетельствуют о том, что Иисус Христос умер; следующие затем — повели утвердити гроб — подтверждают, что Он не был украден, когда был охраняем гроб, и следовательно, Воскресение Его достоверно. Можно также спросить, когда Иисус Христос сказал: по триех днех востану? Что востанет в третий день, об этом Он часто говорил ученикам, а что по триех днех востану, Он никогда не сказал. Это заключение иудеи вывели из указаннаго им примера Ионы. Последним обманом называют Воскресение Иисуса Христа из мертвых, а первым — то, что Он был Сын Божий. О, бессмысленные! Подумайте, для чего ученики украли бы тело. Если бы Иисус Христос не воскрес в третий день, как обещал, то очевидно, что обманутые Им и сделавшиеся чрез Него врагами всего народа, безродными и бездомными, они скорее отвратились бы от Него и возненавидели бы как обманщика, а поэтому не пожелали бы и украсть Его. Но не могли бы они в таком случае убедить и народ, что Иисус Христос воскрес из мертвых. На что они могли полагаться? На силу своего слова? но они были необразованны. На множество богатства? но они были беднее всех. На славу своего рода? но они были неизвестные из неизвестных. На свое количество? Но их было не больше десяти. На славу своего отечества? Но они происходили из неизвестных стран. Может быть, на обетования Учителя? Но какие? Если бы Он не воскрес, они не верили бы и Его обетованиям. Отсюда ясно видно, что напрасно вы предполагаете, что ученики могли украсть Его; это не вероятно по указанным причинам.

Стих 65. Рече же им Пилат: имате кустодию: идите, утвердите, якоже весте.[1284] Как спира, так и кустодия — отряд воинов. Пилат не позволил самим воинам утвердить гроб, но все относящееся к утверждению поручил собственно первосвященникам и фарисеям в сопровождении стражи. Бог устроил так, чтобы они не могли сказать после Воскресения, что воины, сами утверждая гроб, передали тело ученикам.

Стих 66. Они же шедше утвердиша гроб, знаменавше камень с кустодиею.[1285] Не только наметили камень у дверей гроба, приложив к нему печать, но выбрав воинов, каких сами желали, поставили при нем в качестве стражи, — как это откроется несколько ниже, И все это они делали в субботу, нарушая ее в пылу своей ненависти. Так как мы будем говорить о путешествиях жен ко гробу, то благовременно заметим наперед, что евангелисты различными повествованиями о явлениях представляют немалое затруднение для невнимательных. Златоуст не исследовал этого различия; но другие, не будучи в состоянии согласить сказаний евангелистов, много говорили о них. Одни из них, говоря о четырех путешествиях, бывших в различное время, утверждают, что жены были не те же самые, о которых упоминают четыре евангелиста, но другие, одного имени с ними. Другие же соглашаются с первыми относительно четырех путешествий, но утверждают, что они были совершены одними и теми же женами. Но тех и других, как говорящих легкомысленно и неосновательно легко опровергнуть, если только кто либо внимательнее вникнет в сказания евангелистов. Мы же, испросив себе благодати у Того, Кто был погребен и воскрес, постараемся примирить эти сказания и ясно показать согласие между собой всех евангелистов.

______________________________

[1219] Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.

[1220] Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам говоря: согрешил я, предав кровь невинную.

[1221] Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам.

[1222] И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился.

[1223] Первосвященники, взяв сребреники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови.

[1224] Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля та «землею крови» до сегодня.

[1225] Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: «и взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь».

[1226] Иисус же стал перед правителем.

[1227] И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь.

[1228] И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал.

[1229] Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя?

[1230] И не отвечал ему ни на одно слово,

[1231] так что правитель весьма дивился.

[1232] На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели. Был тогда у них известный узник, называемый Варавва; итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом?

[1233] Ибо знал, что предали Его из зависти.

[1234] Между тем как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него.

[1235] Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить.

[1236] Тогда правитель спросил их: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам?

[1237] Они сказали: Варавву.

[1238] Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?…

[1239] Говорят ему все: да будет распят.

[1240] Правитель сказал: какое же зло сделал Он?

[1241] Но они еще сильнее кричали: да будет распят.

[1242] Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы.

[1243] буду омывать в невинности руки мои.

[1244] И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших.

[1245] Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

[1246] Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию*, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него багряницу; и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость;…

*Судилище преторское.

[1247] …и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский! И плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове.

[1248] И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие.

[1249] Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его.

[1250] И, придя на место, называемое Голгофа,

[1251] что значит: «лобное место»,

[1252] дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить.

[1253] И дали в пищу Мне желчь.

[1254] И в жажде Моей напоили Меня уксусом.

[1255] Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий;

[1256] и, сидя, стерегли Его там;

[1257] и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: «Сей есть Иисус, Царь Иудейский».

[1258] Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую.

[1259] Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста.

[1260] Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти;

[1261] если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него;

[1262] уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: «Я Божий Сын».

[1263] «Он уповал на Господа; пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден ему.»

[1264] Также и разбойники, распятые с ним, поносили Его.

[1265] От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого;

[1266] а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? То есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?

[1267] Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он.

[1268] И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить;

[1269] Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух.

[1270] И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись;

[1271] и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли

[1272] и, выйдя из гробов по Воскресении Его, вошли во святой град и явились многим.

[1273] Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий.

[1274] Там были также и смотрели издали многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему;

[1275] между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых.

[1276] Когда же настал вечер, пришел богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса;

[1277] он, придя к Пилату, просил тела Иисусова…

[1278] …Тогда Пилат приказал отдать тело;

[1279] и, взяв тело, Иосиф обвил его чистою плащаницею*

* полотном

[1280] Он пришел и снял тело Иисуса. Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи.

[1281] и положил его в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился.

[1282] Была же там Мария Магдалина и другая Мария, которые сидели против гроба.

[1283] На другой день, который следует за пятницею, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого.

[1284] Пилат сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете.

[1285] Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать.