Толковая Библия
или комментарий на все книги Св.Писания
Ветхого и Нового Заветов
под редакцией
А. П. Лопухина
[содержание]

В в е д е н и е.

Новый Завет.

Самым ранним разделением Библии, идущим из времен первенствующей христианской Церкви, было разделение ея на две, далеко не равныя части, получившия название Ветхаго и Новаго Завета.

Такое разделение всего состава библейских книг обусловлено было их отношением к главному предмету Библии, т. е. к личности Мессии: те книги, которыя были написаны до пришествия Христа и лишь пророчески Его предизображали, вошли в состав «Ветхаго Завета», а те, которыя возникли уже после пришествия в мир Спасителя и посвящены истории Его искупительнаго служения и изложению основ учрежденной Иисусом Христом и Его св. апостолами Церкви, образовали собой «Новый Завет».

Все эти термины, т. е. как самое слово «завет», так и соединение его с прилагательными «ветхий» и «новый» завет взяты из самой же Библии, в которой они, помимо своего общаго смысла, имеют и специальный, в котором употребляем их и мы, говоря об известных библейских книгах.

Слово завет (евр. — “berit”, греч. διαϑήκη, лат. — testamentum), на языке Св. Писания и библейскаго употребления, прежде всего, значит известное постановление, условие, закон, на котором сходятся две договаривающихся стороны, а отсюда уже — самый этот договор или союз, а также и те внешние знаки, которые служили его удостоверением, скрепой, как-бы печатью (testamentum). Α так как священныя книги, в которых описывался этот завет или союз Бога с человеком, являлись, конечно, одним из лучших средств его удостоверения и закрепления в народной памяти, то на них весьма рано было перенесено также и название «завета». Оно существовало уже в эпоху Моисея, как это видно из 7 ст. ХХІУ гл. кн. Исхода, где прочитанная Моисеем еврейскому народу запись синайскаго законодательства названа книгой завета («сёфер хабберит»). Подобныя же выражения, обозначающия собой уже не одно синайское законодательство, а все Моисеево Пятокнижие, встречаются и в последующих ветхозаветных книгах (4 Цар. ХХІІІ, 2, 21; Пр. Сирах. XXIV, 25; 1 Мак. I, 57). Ветхому же Завету принадлежит и первое, еще пророчественное указание на «Новый Завет», именно, в известном пророчестве Иеремии: «вот наступят дни, говорит Господь, когда я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» (Иер. XXXI, 31).

Впоследствии термин Новый Завет неоднократно употреблялся самим Иисусом Христом и святыми Его апостолами для обозначения начавшейся истории искупленнаго и облагодатствованнаго человечества (Мф. XXVI, 28; Мар. XIV, 24; Лук. XXII, 20; 1 Кор. XI, 25; 2 Кор. III, 6 и др.).

Подобно тому, как десятословие, или весь закон назывались «заветом», точно также выражение «новый завет» стало прила-гаться в христианской Церквик священным книгам, в которых содержится учение Христа и апостолов 1). Впрочем, состав ново-заветных священных книг имел в древности и другия наименования. Так, он назывался «Евангелие и Апостол», как состоящий из четырех книг евангельских и двадцати трех произведений священной апостольской письменности. Наконец, как и Ветхозаветныя книги, состав Новозаветных книг у Отцов и Учителей Церкви называется нередко просто «Писанием».

1) С таким значением мы встречаем термин «Новый Завет» в конце 2 и в начале 3-го века по Рождестве Христове, именно у Климента Александрийскаго (? 180 г.), у Тертуллиана (? 220 г.) и у Оригена (? 260 г.).

Состав Новаго Завета.

В Новом Завете всего находятся 27 священных книг: четыре евангелия, книга Деяний Апостольских, семь соборных посланий, четырнадцать посланий апостола Павла и Апокалипсис ап. Иоанна Богослова. Два евангелия принадлежат двоим апостолам из числа 12-ти — Матфею и Иоанну, два — сотрудникам апостолов — Марку и Луке. Книга Деяний написана также сотрудником апостола Павла — Лукою. Из семи соборных посланий — пять принадлежат апостолам из числа 12-ти — Петру и Иоанну и два — братьям Господа по плоти, Иакову и Иуде, которые также носили почетное наименование апостолов, хота и не принадлежали к лику 12-ти. Четырнадцать посланий написаны Павлом, который, хотя был призван и поздно Христом, но тем не менее, как призванный именно самим Господом в служению, является апостолом в высшем смысле этого слова, совершенно равным по достоинству в Церкви с 12-ю апостолами. Апокалипсис принадлежит апостолу из числа 12-ти, Иоанну Богослову.

Таким образом видно, что всех писателей новозаветных книг — восемь. Более всех потрудился в составлении писаний великий учитель языков ап. Павел, который основал много церквей, требовавших от него письменнаго наставления, которое он и преподавал в своих посланиях 1).

1) Некоторые западные богословы высказывают предположение, что настоящий состав новозаветных книг — не полный, что в него не вошли утерянныя послания апостола Павла — 3-е к Коринфянам (написанное будто бы в промежуток между 1-м и 2-м посланиями к Коринфянам, к Лаодикийцам, к Филиппийцам (2-е). Но, как будет показано в толковании на послания апостола Павла, те места из посланий этого апостола, на какия ссылаются западные богословы в подтверждение своего предположения, могут быть объяснены и не как указания на утерянныя будто бы послания. Притом невозможно допустить, чтобы христианская Церковь, с таким уважением относившаяся к апостолам и в частности к апостолу Павлу, могла совершенно утратить какое либо из апостольских произведений.

Разделение новозаветных книг по содержанию.

По содержанию своему священныя книги Новаго Завета разделяются на 3 разряда: 1) историческия, 2) учительныя и 3) пророческия.

Историческия книги — это четыре евангелия: Матфея, Марка, Луки и Иоанна и книга Деяний Апостольских. Оне дают нам историческое изображение жизни Господа нашего Иисуса Христа (евангелия) и историческое изображение жизни и деятельности апостолов, распространявших Церковь Христову по всему миру (книга Деяний Апостольских).

Учительныя книги — это послания апостольския, представляющия собою письма, написанныя апостолами к разным церквам. В этих письмах апостолы разъясняют различныя недоумения относительно христианской веры и жизни, возникавшия в церквах, обличают читателей посланий за разные допускаемые ими безпорядки, убеждают их твердо стоять в преданной им христианской вере и разоблачают лжеучителей, смущавших покой первенствующей Церкви. Словом, апостолы выступают в своих посланиях, как учители порученнаго их попечению стада Христова, будучи притом часто и основателями тех церквей, к коим они обращаются. Последнее имеет место по отношению почти во всем посланиям ап. Павла.

Пророческая книга в Новом Завете только одна: Это Апокалипсис ап. Иоанна Богослова. Здесь содержатся различныя видения и откровения, каких удостоился этот апостол и в которых предизображена будущая судьба Церкви Христовой до ея прославления, т. е. до открытия на земле царства славы.

Так как предметом содержания евангелий служит жизнь и учение Самого Основателя нашей веры — Господа Иисуса Христа и так как, несомненно, в евангелии мы имеем основание для всей нашей веры и жизни, то принято называть четыре евангелия книгами законоположительными. Этим наименованием показывается, что евангелия имеют для христиан такое же значение, какое имел для евреев Закон Моисеев — Пятокнижие.

Краткая история канона свящ. книг Новаго Завета.

Слово «канон» (κανών) первоначально означало «трость», а потом стало употребляться для обозначения того, что должно служить правилом, образцом жизни (напр., Гал. VI, 16; 2 Кор. X, 13-16). Отцы Церкви и соборы этим термином обозначили собрание священных богодухновенных писаний. Поэтому канон Новаго Завета — есть собрание священных богодухновенных книг Новаго Завета в его настоящем виде 1).

1) По взгляду некоторых протестантских богословов, новозаветный канон есть нечто случайное. Некоторым писаниям, даже и не апостольским, просто посчастливилось попасть в канон, так как они почему либо вошли в употребление при богослужении. И самый канон, по представлению большинства протестантских богословов, есть не иное что, как простой каталог или перечень употреблявшихся при богослужении книг. Наоборот, православные богословы видят в каноне не иное что, как преданный апостольскою Церковью последующим поколениям христиан, признанный в то уже время состав священных новозаветных книг. Книги эти, по представлению православных богословов, не всем церквам были известны, может быть, потому, что имели или слишком частное назначение (напр., 2-е и 3-е послания ап. Иоанна), или слишком уже общее (послание к Евреям), так что неизвестно было, к какой церкви обратиться за справками относительно имени автора того или другого такого послания. Но несомненно, что это были книги, подлинно принадлежавшия тем лицам, имена которых оне на себе носили. Церковь не случайно приняла их в канон, а вполне сознательно, придавая им то значение, какое оне в действительности имели.

Чем же руководилась первенствующая Церковь, принимая в канон ту или другую священную новозаветную книгу? Прежде всего так называемым историческим преданием. Изследовали, действительно ли та или другая книга получена прямо от апостола или сотрудника апостольскаго, и, по строгом изследовании, вносили эту книгу в состав книг богодухновенных. Но при этом обращали также внимание и на то, согласно ли учение, содержащееся в разсматриваемой книге, во первых, с учением всей Церкви и, во вторых, с учением того апостола, имя котораго носила на себе эта книга. Это — так называемое догматическое предание. И никогда не бывало, чтобы Церковь, раз признавши какую либо книгу каноническою, впоследствии изменяла на нее свой взгляд и исключала из канона ее. Если отдельные отцы и учители Церкви и после этого все-таки признавали некоторыя новозаветныя писания не подлинными, то это был лишь их частный взгляд, который нельзя смешивать с голосом Церкви. Точно также не бывало и того, чтобы Церковь сначала не принимала какой либо книги в канон, а потом включила бы ее. Если на некоторыя каноническия книги и нет указаний в писаниях мужей апостольских (напр., на послание Иуды), то это объясняется тем, что мужам апостольским не было повода цитировать эти книги.

Таким образом Церковь, путем критической проверки, с одной стороны устраняла из всеобщаго употребления те книги, какия, по местам, незаконно пользовались авторитетом подлинно-апостольских произведений, с другой — устанавливала как всеобщее правило, чтобы во всех церквах признавались подлинно-апостольскими те книги, какия, может быть, некоторым частным церквам были неизвестны. Ясно отсюда, что с православной точки зрения может быть и речь не об «образовании канона», а только об «установлении канона». Церковь ничего не «творила из себя» в этом случае, а только, так сказать, констатировала точно проверенные факты происхождения священных книг от известных богодухновенных мужей Н. Завета.

Это «установление канона» продолжалось очень долгое время. Еще при апостолах, несомненно, существовало уже нечто в роде канона, что можно подтвердить ссылкой ап. Павла на существование собрания слов Христа (1 Кор. VII, 25) и указанием ап. Петра на собрание Павловых посланий (2 Петр. III, 15-16). По мнению некоторых древних толкователей (напр. Феодора Мопсуэтскаго) и новых, напр., прот. А. В. Горскаго, больше всех в этом деле потрудился ап. Иоанн Богослов (Приб. в Твор. Св. Отц., т. 24, стр. 297-327); Но собственно первый период истории канона — это период мужей апостольских и христианских апологетов, продолжающийся приблизительно с конца 1-го века и до 170-го года. В этот период мы находим большею частию довольно ясныя указания на книги, вошедшия в новозаветный канон; но писатели этого периода все-таки очень редко прямо обозначают, из какой священной книги они берут то или другое место, так что у них мы находим так называемыя «глухия цитаты». Притом, как говорит Барт в своем «Введении в Новый Завет» (изд. 1908 г., стр. 324), в те времена еще в полном разцвете были духовныя дарования и было много богодухновенных пророков и учителей, так что искать для своих учений основы писатели 2-го века могли не в книгах, а в устном учении этих пророков и вообще в устном церковном предании. Во второй период, продолжающийся до конца третьяго века, появляются уже более определенныя указания на существование принятаго Церковью состава новозаветных священ. книг. Так, фрагмент, найденный ученым Мураторием в Миланской библиотеке в относящийся приблизительно в 200-210 г. г. по Р. X., дает историческое обозрение почти всех новозаветных книг: не упомянуто в нем только ο послании в Евреям, ο послании Иакова и ο 2-м посл. ап. Петра. Этот фрагмент свидетельствует, конечно, главным образом ο том, в каком составе устанавливался канон к концу 2-го в. в западной Церкви. О состоянии канона в восточной Церкви свидетельствует сирский перевод Новаго Завета, известный вод именем Пешито. В этом переводе упомянуты почти все наши каноническия книги, за исключением 2-го посл. ап. Петра, 2 и 3 посл. Иоанна, послания Иуды и Апокалипсиса. О состоянии канона в церкви Карфагенсвой свидетельствует Тертуллиан. Он удостоверяет подлинность послания Иуды и Апокалипсиса, но за то не упоминает ο посланиях Иакова и 2-м ап. Петра, а послание в Евреям приписывает Варнаве. Св. Ириней Лионсвий является свидетелем о веровании церкви Галльской. По нему, в этой церкви признавались каноническими почти все наши книги, исключая 2-го посл. ап. Петра и посл. Иуды. Не цитируется также послание в Филимону. О веровании александрийской церкви свидетельствуют св. Климент Алекс. и Ориген. Первый пользовался всеми новозаветными книгами, а последний признает апостольское происхождение всех наших книг, хотя сообщает, что относительно 2-го посл. Петра, 2 и 3 посл. Иоанна, посл. Иакова, посл. Иуды и посл. к Евреям были в его время несогласия.

Таким образом во второй половине второго века несомненно богодухновенными апостольскими произведениями признавались повсюду в Церкви следующия св. книги: четыре евангелия, книга Деяний Апостольских, 13 посланий ап. Павла, 1-е Иоанна и 1-е Петра. Прочия же книги были менее распространены, хотя и признавались Церковью за подлинныя. В третий период, простирающийся до второй половины 4-го века, канон окончательно устанавливается в том виде, какой он имеет в настоящее время. Свидетелями веры всей Церкви выступают здесь: Евсевий Кесарийский, Кирилл Иерусал., Григорий Богослов, Афанасий Александрийский, Василий Вел. и др. Наиболее обстоятельно говорит ο канонических книгах первый из этих свидетелей. По его словам в его время одни книги были признаваемы всею Церковью (τὰ ὁ?ολογού?ενα). Это именно: четыре евангелия, кн. Деяний, 14 посланий ап. Павла, 1-е Петра и 1-е Иоанна. Сюда он причисляет, впрочем с оговоркою («если угодно будет»), и Апокалипсис Иоанна. Затем у него идет класс спорных книг (ἀντιλεγό?ενα), разделяющийся на два разряда. В первом разряде он помещает книги, принятыя многими, хотя и пререкаемыя. Это — послания Иакова, Иуды, 2-е Петра и 2-е и 3-е Иоанна. Ко второму разряду он относит книги подложныя (νόϑα), каковы: Деяния Павла и др., а также, «если угодно будет», и Апокалипсис Иоанна. Сам же он все наши книги считает подлинными даже и Апокалипсис. Решительное же влияние в восточной церкви получил перечень книг Новаго Завета, имеющийся в пасхальном послании св. Афанасия Александрийскаго (367-го года). Перечислив все 27 книг Новаго Завета, св. Афанасий говорит, что только в этих книгах возвещается учение благочестия и что от этого собрания книг ничего нельзя отнимать, как нельзя что-либо и прибавлять к нему. Принимая во внимание великий авторитет, какой в восточной церкви имел св. Афанасий, этот великий борец с арианством, можно с уверенностию заключить, что предложенный им канон Н. Завета был принят всею восточною Церковью, хотя после Афанасия не последовала какого либо соборнаго решения относительно состава канона. Заметить нужно, впрочем, что св. Афанасий указывает при этом на две книги, которыя хотя и не канонизованы Церковью, но предназначены для чтения вступающим в Церковь. Эти книги — учение (двенадцати) апостолов и пастырь (Ерма). Все остальное св. Афанасий отвергает, как еретическое измышление (т. е. книги, носившия ложно имена апостолов). В западной Церкви канон Н. Завета в настоящем его виде окончательно установлен на соборах в Африке — Иппонском (393-го г.) и двух Карфагенских (397 и 419 г.). Принятый этими соборами канон Н. Завета римская церковь санкционировала декретом папы Геласия (492-496).

Те христианския книги, какия не вошли в канон, хотя и высказывали на это притязания, были признаны апокрифическими и предназначены едва-ли не на полное уничтожение 1).

1) У евреев было слово «ганув», соответствующее по смыслу выражению «апокрифический» (от ἀποκρύπτει, скрывать) и в синагоге употреблявшееся для обозначения таких книг, которыя не должны были употребляться при совершении богослужения. Какого либо порицания этот термин однако в себе не заключал. Но впоследствии, когда гностики и другие еретики стали хвалиться тем, что у них есть книги «сокровенныя», в которых будто бы содержится истинное апостольское учение, которое апостолы не хотели сделать достоянием толпы, Церковь, собиравшая канон, отнеслась уже с осуждением к этим «сокровейным» книгам и стала смотреть на них, как на «ложныя, еретическия, поддельныя» (декрет папы Геласия).

В настоящее время известны семь апокрифических евангелий, из которых шесть дополняют с разными украшениями историю происхождения, рождества и детства Иисуса Христа, а седьмое — историю Его осуждения. Древнейшее и самое замечательное между ними — Первоевангелие Иакова, брата Господня, затем идут: греческое евангелие Фомы, греческое евангелие Никодима, арабская история Иосифа древодела, арабское евангелие детства Спасителя и, наконец, — латинския — евангелие ο рождении Христа от св. Марии и история ο рождении Мариею Господа и детстве Спасителя. Эти апокрифическия евангелия переведены на русский язык прот. П. А. Преображенским. Кроме того, известны некоторыя отрывочныя апокрифическия сказания ο жизни Христа (напр. письмо Пилата к Тиверию ο Христе).

В древности, нужно заметить, кроме апокрифических, существовали еще не-каноническия евангелия, не дошедшия до нашего времени. Оне, по всей вероятности, содержали в себе то же, что содержится и в наших канонических евангелиях, из которых они и брали сведения. Это были: евангелие от евреев — по всей вероятности испорченное евангелие Матфея, — евангелие от Петра, апостольския памятныя записи Иустина мученика, Тацианово евангелие по четырем (свод евангелий), евангелие Маркионово — искаженное евангелие от Луки.

Из недавно открытых сказаний ο жизни и учении Христа заслуживают внимания: «Логиа» или слова Христа — отрывок, найденный в Египте; в этом отрывке приводятся краткия изречения Христа с краткою начинательной формулой: «говорит Иисус». Это отрывок глубочайшей древности. Из истории апостолов заслуживает внимания недавно найденное «Учение двенадцати апостолов», ο существовании котораго знали уже древние церковные писатели и которое теперь переведено на русский язык. В 1886-м г. найдено 34 стиха апокалипсиса Петра, который был известен еще Клименту Александрийскому.

Нужно упомянуть еще ο различных «деяниях» апостолов, напр., Петра, Иоанна, Фомы и др., где сообщались сведения ο проповеднических трудах этих апостолов Эти произведения, несомненно, принадлежат к разряду так называемых «псевдоэпиграфов», т. е. к разряду подложных. Тем не менее эти «деяния» пользовались большим уважением среди простых благочестивых христиан и были очень распространены. Некоторыя из них вошли после известной переделки в так называемыя. «дейния святых», обработанныя болланднстами, и оттуда св. Дмитрием Ростовским перенесены в наши Жития святых (Минеи-Четьи). Так, это можно сказать ο житии и проповеднической деятельности апостола Фомы.

Порядок новозаветных книг в каноне.

Книги новозаветныя нашли себе место в каноне соответственно своей важности и времени своего окончательнаго признания. На первом месте естественно стали четыре евангелия, за ними — книга Деяний Апостольских и затем Апокалипсис образовал собою заключение канона. Но в отдельных кодексах некоторыя книги занимают не то место, какое они занимают у нас теперь. Так, в Синайском кодексе книга Деяний Апостольских стоит после посланий ап. Павла. Греческая Церковь до 4-го века соборныя послания помещала после посланий ап. Павла. Самое название «соборныя» первоначально носили только 1-ое Петра и 1-ое Иоанна и только со времени Евсевия Кесарийскаго (4 в.) это название стало применяться ко всем семи посланиям. Со времени же Афанасия Александрийскаго (половина 4-го в.) соборныя послания в греческой Церкви заняли их настоящее место. Между тем на западе их по прежнему помещали после посланий ап. Павла. Даже и Апокалипсис в некоторых кодексах стоит ранее посланий ап. Павла и даже ранее кн. Деяний. В частности, и евангелия идут в разных кодексах в разном порядке. Так, одни, несомненно, ставя на первое место апостолов, помещают евангелия в таком порядке: Матфея, Иоанна, Марка и Луки, или, придавая особое достоинство евангелию Иоанна, ставят его на первое место. Другие ставят на последнем месте евангелие Марка, как самое краткое. Из посланий ап. Павла, кажется, первоначально первое место в каноне занимали два к Коринфянам, а последнее — к Римлянам (фрагмент Муратория и Тертуллиан). Со времени же Евсевия первое место заняло послание к Римлянам, — как по своему объему, так и по важности церкви, к которой оно написано, действительно, заслуживающее этого места. В расположении четырех частных посланий (1 Тим., 2 Тим., Тит., Фил.) руководились, очевидно, их объемом, приблизительно одинаковым. Послание к Евреям на востоке ставилось 14-м, а на западе — 10-м в ряду посланий ап. Павла. Понятно, что западная церковь из числа соборных посланий на первом месте поставила послания ап. Петра. Восточная же Цервовь, ставя на первое место послание Иакова, вероятно, руководилась перечислением апостолов у ап. Павла (Гал, II, 9).

История канона Н. Завета со времени реформации.

В течении средних веков канон оставался неоспоримым, тем более что книги Н. Завета сравнительно мало читались частными лицами, а при богослужении из них читались тольво известныя зачала или отделы. Простой народ больше интересовался чтением сказаний о жизни святых, и католическая Цервовь даже с некоторым подозрением смотрела на интерес, какой отдельныя общества, как, напр., Вальденсы, обнаруживали к чтению Библии, иногда даже воспрещая чтение Библии на народном языке. Но в конце средних веков гуманизм возобновил сомнения относительно писаний Н. Завета, которыя и в первые века составляли предмет споров. Реформация еще сильнее стала возвышать свой голос против некоторых новозаветных писаний. Лютер в своем переводе Н. Завета (1522 г.) в предисловиях к новозаветным книгам высказал свой взгляд на их достоинство. Так, по его мнению, послание к Евреям написано не апостолом, как и послание Иакова. Не признает он также и подлинность Апокалипсиса и послания ап. Иуды. Ученики Лютера пошли еще дальше в строгости, с какою они относились к различным новозаветным писаниям и даже стали прямо выделять из новозаветнаго канона «апокрифическия» писания: до начала 17-го века в лютеранских библиях даже не исчислялись в числе канонических 2-е Петр., 2-е и 3-е Иоан., Иуды и Апокалипсис. Только потом исчезло это различение писаний и возстановился древний новозав. канон. В конце 17-го столетия, однако, появились сочинения критическаго характера о новозав. каноне, в которых высказаны были возражения против подлинности многих новозаветных книг. В том же духе писали рационалисты 18-го века (Землер, Михаелис, Эйхгорм), а в 19-м в. Шлейермахер высказал сомнение в подлинности некоторых Павловых посланий, Де-Ветте отверг подлинность пяти из них, а Ф. X. Баур признал из всего Н. Завета подлинно апостольскими только четыре главных послания ап. Павла и Апокалипсис.

Таким образом на западе в протестантстве снова было пришли к тому же, что переживала Христианская Церковь в первыя столетия, когда одни книги признавались подлинными апостольскими произведениями, другия — спорными. На Новый Завет уже установился было такой взгляд, что он представляет собою только собрание литературных произведений первохристианства. При этом последователи Ф. X. Баура — Б. Бауер, Ломан и Штек уже не нашли возможным признать ни одну из новозав. книг подлинно апостольским произведением… Но лучшие умы протестантства увидели всю глубину пропасти, куда увлекала протестантство школа Баура, или Тюбингенская и выступили против ея положений с вескими возражениями. Так, Ричль опроверг основной тезис Тюбингенской школы о развитии первохристианства из борьбы Петринизма и Павлинизма, а Гарнак доказал, что на новозаветныя книги следует смотреть, как на истинно апостольския произведения. Еще более сделали для возстановления значения новозаветных книг в представлении протестантов ученые Б. Вейс, Годэ и Т. Цан. «Благодаря этим богословам — говорит Барт, — никто уже не может теперь отнять у Новаго Завета того преимущества, что в нем и только в нем мы имеем сообщения об Иисусе и об откровении в Нем Бога» (Введение 1908 г., стр. 400). Барт находит, что в настоящее время, когда господствует такая смута в умах, протестантству особенно важно иметь «канон», как руководство, данное от Бога для веры и жизни, и — заканчивает он — мы имеем его в Новом Завете (там же).

Действительно, новозаветный канон имеет огромное, можно сказать, ни с чем несравнимое значение для христианской Церкви. В нем мы находим прежде всего такия писания, которыя представляют христианство в его отношении к иудейскому народу (евангелие от Матфея, послание Иакова и послание в Евреям), к языческому миру (1 и 2 к Солунянам, 1 к Коринфянам). Далее мы имеем в новозаветном каноне писания, которыя имеют своею целью устранить опасности, угрожавшия христианству со стороны иудейскаго понимания христианства (к Галатам посл.), со стороны иудейско-законническаго аскетизма (посл. к Колоссянам), со стороны языческаго стремления понимать религиозное общество, как частный кружок, в котором можно жить отдельно от общества церковнаго (посл. к Ефесянам). В послании к Римлянам указывается на всемирное назначение христианства, тогда как книга Деяний указывает, как осуществилось это назначение в истории. Словом, книги новозаветнаго канона дают нам полную картину первенствующей Церкви, рисуют жизнь и задачи ея со всех сторон. Если бы, на пробу, мы захотели отнять от канона Н. Завета какую нибудь книгу, напр., послание к Римлянам или к Галатам, мы этим нанесли бы существенный вред целому. Ясно, что Дух Святый руководил Церковью в деле постепеннаго установления состава канона, так что Церковь внесла в него действительно апостольския произведения, которыя в своем существовании вызваны были самыми существенными нуждами Церкви.

На каком языке написаны свящ. книги Новаго Завета.

Во всей римской империи во времена Господа Иисуса Христа и Апостолов господствующим языком был греческий: его понимали повсюду почти везде на нем и говорили. Понятно, что и писания Новаго Завета, которыя были предназначены Промыслом Божием для распространения по всем церквам, появились также на греческом языке, хотя писатели их почти все, за исключением св. Луки, были иудеи. Об этом свидетельствуют и некоторые внутренние признаки этих писаний: возможная только в греческом языке игра слов, свободное, самостоятельное отношение к LXX, когда приводятся ветхозаветныя места — все это, несомненно, указывает на то, что они написаны на греческом языке и назначены для читателей, знающих греческий язык.

Впрочем, греческий язык, на котором написаны книги Новаго Завета, это не тот классический греческий язык, на котором писали прирожденные греческие писатели времени расцвета греческой литературы. Это так называемый κοινή διάλεκτος, т. е. близкий в древне-аттическому диалекту, но не слишком отличавшийся и от других диалектов. Кроме того в него вошли многие арамеизмы и другия чуждыя слова. Наконец, в этот язык введены были особыя новозаветныя понятия, для выражения которых однако пользовались старыми греческими словами, получившими чрез это особое новое значение (напр., слово χάρις «приятность» в священном новозаветном языке стало означать «благодать»). Подробнее об этом см. в статье проф. С. И. Соболевскаго Κοινή διάλεκτος, помещенной в Прав.-Богосл. Энциклопедии, т. 10.

Текст Новаго Завета.

Оригиналы новозаветных книг все погибли, но с них давно уже были сняты копии (ἀντίγραφα). Всего чаще списывались евангелия и всего реже — Апокалипсис. Писали тростником (κάλαμος) и чернилами (μέλαν) и больше — в первыя столетия — на папирусе, так что правая сторона каждаго папирусоваго листа приклеивалась к левой стороне следующаго листа. Отсюда получалась полоса большей или меньшей длины, которую потом наматывали на скалку. Так возникал свиток (τόμος), который хранился в особом ящике (φαινόλης). Так как чтение этих полос, написанных только с передней стороны, было неудобно и материал был непрочен, то с 3-го столетия стали переписывать новозаветныя книги на кожах или пергаменте. Так как пергамент был дорог, то многие пользовались имевшимися у них старинными рукописями на пергаменте, стирая и выскабливая написанное на них и помещая здесь какое-нибудь другое произведение. Так образовались палимпсесты. Бумага вошла в употребление только в 8-м столетии.

Слова в рукописях Новаго Завета писались без ударений, без дыханий, без знаков препинания и притом с сокращениями (напр., IC вместо Ἰησοῦς, ΠΝΑ вместо πνεῦμα), так что читать эти рукописи было очень трудно. Буквы в первые шесть веков употреблялись только прописныя (унциальныя рукописи от «унциа» — дюйм). С 7-го, а некоторые говорят, с 9-го века, появились рукописи обыкновеннаго курсивнаго письма. Тогда буквы уменьшились, но стали более частыми совращения. С другой стороны прибавлены были ударения и дыхания. Первых рукописей насчитывается 130, а последних (по счету фон-Содена) — 3700. Кроме того, существуют так называемые лекционарии, содержащие в себе то евангельския, то апостольския чтения для употребления при богослужении (евангелиарии и праксапостолы). Их насчитывается около 1300 и древнейшие из них восходят по своему происхождению в 6-му столетию.

Кроме текста, рукописи содержат в себе обыкновенно введения и послесловия с указаниями на писателя, время и место написания книги. Для ознакомления с содержанием книги в рукописях, разделяемых на главы (κεφάλαια), пред этими главами помещаются обозначение содержания каждой главы (τίτλα, argumenta)? Главы разделяются на части (ὑποδιαιρέσεις) или отделы, а эти последние на стихи (κῶλα, στιχοι). По числу стихов и определялась величина книги и ея продажная цена. Эта обработка текста обыкновенно приписывается епископу Сардинскому Евфалию (7-го в.), но на самом деле все эти деления имели место гораздо раньше. Для истолковательных целей Амионий (в 3-м в.) к тексту евангелия Матфея присоединил параллельныя места из других евангелий. Евсевий Кесарийский (в 4-м в.) составил десять канонов или параллельных таблиц, на первой из которых помещались обозначения отделов из евангелия, общих всех четырем евангелистам, на второй — обозначения (числами) — общих трем и т. д. до десятаго, где указаны разсказы, содержащиеся только у одного евангелиста. В тексте же евангелия отмечено было красною цифрою, в какому канону относится тот или другой отдел. Наше настоящее деление текста на главы сделано сначала англичанином Стефаном Лангтоном (в 13-м в.), а разделение на стихи — Робертом Стефаном (в 16-м в.).

С 18-го в. унциальныя рукописи стали обозначаться большими буквами латинскаго алфавита, а курсивныя — цифрами. Важнейшия унциальныя рукописи суть следующия:

K — Синайский кодекс, найденный Тишендорфом в 1856-м г. в Синайском монастыре св. Екатерины. Он содержит в себе весь Новый Завет вместе с посланием Варнавы и значительною частью «Пастыря» Ерма, а также каноны Евсевия. На нем заметны корректуры семи различных рук. Написан он в 4-м или 5-м веке. Хранится в Петерб. Публ. Библ. С него сделаны фотографические снимки.

A — Алевсандрийский, находится в Лондоне. Здесь помещен Н. Завет не в полном виде, вместе с 1-м и частью 2-го послания Климента Римскаго. Написан в 5-м в. в Египте или в Палестине.

B — Ватиканский, заключающийся 14-м стихом 9-й главы послания к Евреям. Он, вероятно, написан кем-либо из лиц, близко стоявших к Афанасию Алекс., в 4-м в. Хранится в Риме.

C — Ефремов. Это — палимпсест, названный так потому, что на тексте библейском написан впоследствии трактат Ефрема Сирина. Он содержит в себе только отрывки Новаго Завета. Происхождение его — египетское, относится к 5-му в.. Хранится в Париже.

Перечень прочих рукописей, позднейшаго происхождения, можно видеть в 8-м издании Новаго Завета Тишендорфа.

Переводы и цитаты.

Вместе с греческими рукописями Новаго Завета в качестве источников для установления текста Новаго Завета весьма важны и переводы св. книг Н. Завета, начавшие появляться уже во 2-м веке. Первое место между ними принадлежит сирским переводам как по их древности, так и по их языку, который приближается к тому арамейскому наречию, на котором говорили Христос и апостолы. Полагают, что Диатессарон (свод 4-х евангелий) Тациана (около 175-го года) был первым сирским переводом Н. Завета. Затем идет кодекс сиро-синайский (SS), открытый в 1892-м г. на Синае г-жей А. Lewis. Важен также перевод, известный под именем Пешитта (простой), относящийся ко 2-му веку; впрочем, некоторые ученые относят его к 5-му веку и признают трудом Едесскаго епископа Рабулы (411-435 г.). Большую важность имеют также египетские переводы (саидский, файюмский, богаирский), ефиопский, армянский, готский и древне-латинский, впоследствии исправленный блаж. Иеронимом и признанный в католической церкви самодостоверным (Вульгата).

Немалое значение для установления текста имеют и цитаты из Н. Завета, имеющияся у древних Отцов и Учителей церкви и церковных писателей. Собрание этих цитат (тексты) изданы Т. Цаном.

Славянский перевод Новаго Завета с греческаго текста был сделан св. равноапостольными Кириллом и Мефодием во второй половине девятаго века и вместе с христианством перешел к нам в Россию при св. Владимире. Из сохранившихся у нас списков этого перевода особенно замечательно Остромирово Евангелие, писанное в половине 11-го века для посадника Осгромира. Затем в 14-м в. святителем Алексием, митрополитом московским, сделан был перевод св. книг Η Завета, в то время когда св. Алексий находился в Константинополе. Перевод этот хранится в Московской синодальной библиотеке и в 90-х годах 19-го в. издан фототипическим способом. В 1499-м г. Н. Завет вместе со всеми библейскими книгами был исправлен и издан Новгородским митрополитом Геннадием. Отдельно весь Н. Завет был напечатан впервые на славянском языке в г. Вильно в 1623-м г. Затем он, как и другия библейския книги, был исправляем в Москве при синодальной типографии и, наконец, издан вместе с Ветхим при Императрице Елизавете в 1751-м г. На русский язык прежде всего в 1819-м г. было переведено евангелие, а в целом виде Н. Завет появился на русском] языке в 1822-м г., в 1860-м же г. был издан в исправленном] виде. Кроме синодальнаго перевода на русский язык есть еще русские переводы Н. Завета, изданные в Лондоне и Вене. В России их употребление воспрещено.

Судьба новозаветнаго текста.

Важность новозаветнаго текста, его переписывание для употребления в церквах и интерес читателей к его содержанию были причиною того, что в древнее время многое в этом тексте изменялось, на что жаловались в свое время, напр., Дионисий Коринфский, св. Ириней, Климент Александрийский и др. Изменения вносились в текст и намеренно, и ненамеренно. Первое делали или еретики, как Маркион, или Ариане, второе же — переписчики, неразбиравшие слова текста или, если они писали под диктовку, не сумевшие различить, где кончается одно слово или выражение и начинается другое. Впрочем, иногда изменения производились и православными, которые старались удалить из текста провинциализмы, редкия слова, делали грамматическия и синтаксическия исправления, объяснительныя добавления. Иногда изменения проистекали из богослужебнаго употребления известных отделов текста.

Таким образом текст новозаветный мог бы очень рано, еще в течения 2-4-го века, быть совершенно испорчен, если бы Церковь не позаботилась o его сохранении. Заметить можно, что уже в раннее время представители Церкви старались сохранить истинный вид текста. Если Ириней в заключении своего сочинения περὶ ὀγδοάδος просит списывать его во всей точности, то, конечно, эта забота ο точности тем более рекомендовалась в отношении к книгам Н. Завета, содержавшим в себе признанный Церковью наиболее точным текст. Особенно усердно занимался установлением правильнаго текста Новаго Завета Ориген, а после него — его ученики Пиерий и Памфил. Известны также в качестве установителей текста Исихий и Лукиан, от котораго остался им самим переписанный экземпляр Н. Завета, текста котораго держались в своих толкованиях Василий В., Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, а также Феодорит. Этим то мужам мы и обязаны сохранением новозаветнаго текста в его первоначальном виде, не смотря на существование множества разночтений (эти разночтения приведены у Тишендорфа в 8-м издании Новаго Завета под строками текста).

Впервые в печатном виде появился текст Новаго Завета в Комплютенской Полиглотте кардинала Ксименеса в 1544-м г. Тут же был приложен и латинский перевод. Затем в 1516-м г. появилось издание Эразма (в Базеле), в 1565-м г., издание Теодора Безы (в Женеве), которое послужило оригиналом для авторизованнаго перевода 1611-го г. Еще большее распространение нашли себе издания Н. Завета книгопродавцев братьев Эльзевиров (в Лейдене), начавшия появляться с 1624-го г. Во втором издании Эльзевиров (1633 г.) сказано: «и так ты имеешь теперь текст всеми принятый (ab onmibus receptum), в котором мы не даем ни-чего измененнаго или испорченнаго». Это смелое утверждение книгопродавческой рекламы было принято богословами 17-го столетия за полную совершенную истину и таким образом на целое столетие этот текст получил права неприкосновеннаго всеми принятаго текста (Textus Receptus, обозначенный, по начальной букве имени Стефана, буквою S). У нас в русской церкви стал этот перевод руководственным и печатается доселе св. Синодом. До 1904-го г. и английское библейское общество также распространяло только этот текст. С 18-го столетия однако уже начали отрешаться от того преклонения, с каким прежде относились к этому тексту и стали появляться новыя издания, более точно воспроизводящия тип древнейшаго текста Н. Завета. Наиболее известны издание Гризбаха (1777 г.), К. Лахмана (1831 г.), Тишендорфа (1-е изд в 1811-м г., последнее — посмертное — в 1894-м г.), который собственно воспроизвел у себя Синайский кодекс, им найденный, Триджельса, Весткота и Хорта (1881 г.), Нестле (1894 г.), фон-Содена 1902 и 1906 г.).

Новейшими изследованиями поколеблено то доверие, какое имели Тишендорф, Весткот, Хорт и Б. Вейс к древнейшим унциальным рукописям, но вместе с тем признано, что для установления первоначальнаго текста не могут служить ни сирские, ни западные тексты Н. Завета, на которые некоторые ученые высказывали слишком преувеличенныя надежды. Поэтому библейская наука в настоящее время убеждает всех изследователей Н. Завета принимать во внимание при установлении чтения того или другого места и внутренния основания за и против. Даже наши синодальные издатели в последнем четырехъязычном издании Новаго Завета стараются проверить греческий текст различными справками с другими текстами, т. е. совершают известную критическую работу над текстом. Но из самаго издания не видно, какими правилами руководились исправители текста, и поэтому полезно привести здесь правила критики текста, выработанныя западной библейской наукой, как они изложены у Барта. (Введение, стр. 442 и сл., изд. 1908 г.).

1) Более краткий вид чтения первоначальнее, чем более обширный, так как понятно, что краткое и потому часто темное и трудное для понимания положение разъяснялось примечаниями на полях, и эти примечания позже могли приниматься в текст, между тем как едва ли позднейший переписчик осмелился бы сокращать священныя изречения до того, чтобы сделать их непонятными.

2) Более трудный вид чтения древнее, чем более легкий, по-тому что никому не было интереса вносить в текст трудность, между тем как облегчение трудности было потребностью для многих.

3) Не имеющие смысла виды чтения нужно отклонять, хотя бы они и имели за себя свидетельство рукописей. Здесь, конечно, понимаются не такия мысли, которыя не соответствуют чем-либо нашему воззрению, а такия, какия стоят в явном противоречии с другими мыслями того же писателя и противоречат вообще связи мыслей его труда.

4) Виды чтения, из которых можно объяснить себе возникновение разночтений, следует предпочитать параллельным видам чтения.

5) Только там, где прежде перечисленныя внутренния основания ничего не говорят положительнаго, нужно решать вопрос по древнейшим рукописям и другим свидетелям.

6) Поправки без свидетельства рукописей могут быть делаемы только там, где преданный древностью текст не позволяет сделать вовсе никакого удовлетворительнаго объяснения. Но и такия поправки не должны быть вносимы в текст, а разве только помещаемы под строкою текста. (Из новых критиков текста много поправок предлагает в своих трудах Блясс).

Для православнаго истолкователя, конечно, при установлении вида чтения в затруднительных местах необходимо руководиться прежде всего церковным преданием, как оно дается в толкованиях Отцов и учителей Церкви. Для этого прекрасным пособием могут служить издаваемыя при Богословском Вестнике Московской Дух. Академией переводы творений св. Отцов (напр., Кирилла Александрийскаго).

Евангелие.

Выражение «евангелие» (τὸ εὐαγγέλων) в классическом греческом языке употреблялось для обозначения: а) награды, которая дается вестнику радости (τῷ εὐαγγέλῳ), б) жертвы, закланной по случаю получения какого-либо добраго известия или праздника, совершеннаго по тому же поводу и в) самой этой доброй вести. В Новом Завете это выражение означает: а) добрую весть ο том, что Христос совершил примирение людей с Богом и принес нам величайшия блага — главным образом основал на земле царство Божие (Матф. IV, 23), б) учение Господа Иисуса Христа, проповеданное им Самим и Его апостолами ο Нем, как ο Царе этого царства, Мессии и Сыне Божием (2 Кор. IV, 4), в) все вообще новозаветное, или христианское учение, прежде всего повествование ο событиях из жизни Христа, наиболее важных (1 Кор. XV, 1-4), а потом и изъяснение значения этих событий (Рим. I, 16). г) Будучи собственно вестью ο том, что Бог совершил для нашего спасения и блага, евангелие в то же время призывает людей к покаянию, вере и изменению своей грешной жизни на лучшую (Марк. I, 15. Филип. I, 27). д) Наконец, выражение «евангелие» употребляется иногда для обозначения самаго процесса проповедания христианскаго учения (Рим. I, 1). Иногда к выражению «евангелие» присоединяется обозначение и содержание его. Встречаются напр. фразы: евангелие царства(Матф. ІV, 23), т. е. радостная весть ο царстве Божием, евангелие мира (Еф. VI, 15), т. е. ο мире, евангелие спасения (Еф. I, 13), т. е. ο спасении и т. д. Иногда следующий за выражением «евангелие» род. пад. означает виновника или источник благой вести (Рим. I, 1; XV, 16; 2 Кор. XI, 7, 1 Сол. II, 8), или личность проповедника (Рим. II, 16).

Довольно долго сказания ο жизни Господа Иисуса Христа передавались только изустно. Сам Господь не оставил никаких записей своих речей и дел. Точно также и 12 апостолов не были рождены писателями; они были люди «не книжные и простые» (Деян. IV, 13), хотя и грамотные. Среди христиан апостольскаго времени также было очень мало «мудрых по плоти, сильных и благородных» (1 Кор. I, 26), и для большинства верующих гораздо большее значение имели устныя сказания ο Христе, чем письменныя. Таким образом апостолы и проповедники или евангелисты «передавали» (παραδιδόναι) сказания ο делах и речах Христа, а верующие «принимали» (παραλαμβάνει), — но, конечно, не механически, только памятью, как это можно сказать об учениках раввинских школ, а всею душою, как бы нечто живое и дающее жизнь. Но скоро этот период устнаго предания должен был окончиться. С одной стороны христиане должны были почувствовать нужду в письменном изложении евангелия в своих спорах с иудеями, которые, как известно, отрицали действительность чудес Христовых и даже утверждали, что Христос и не объявлял Себя Мессиею. Нужно было показать иудеян, что у христиан имеются подлинныя сказания ο Христе тех лиц, которыя или были в числе Его апостолов, или же стояли в ближайшем общении с очевидцами дел Христовых. С другой стороны нужда в письменном изложении истории Христа стала чувствоваться потому, что генерация первых учеников постепенно вымирала и ряды прямых свидетелей чудес Христовых редели. Требовалось поэтому письменно закрепить отдельныя изречения Господа и целыя Его речи, а также и разсказы ο Нем апостолов. Тогда то стали появляться то там, то здесь отдельныя записи того, что сообщалось в устном предании ο Христе. Всего тщательнее записывали слова Христовы, которыя содержали в себе правила жизни христианской, и гораздо свободнее относились к передаче разных событий из жизни Христа, сохраняя только общее их впечатление. Таким образом одно в этих записях, в силу своей оригинальности, передавалось везде согласно, другое же видоизменялось. О полноте повествования эти первоначальныя записи не думали. Даже и наши евангелия, как видно из заключения евангелия Иоанна (XXI, 25), не намеревались сообщать все речи и дела Христовы. Это видно между прочим и из того, что в них не помещено напр. такое изречение Христа: «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. XX, 35). О таких записях сообщает ев. Лука, говоря, что многие до него уже начали составлять повествования ο жизни Христа, но что в них не было надлежащей полноты и что поэтому оне не давали достаточнаго «утверждения» в вере (Лук. I, 1- 4).

По тем же побуждениям очевидно возникли и наши каноническия евангелия. Период их появления можно определить примерно лет в тридцать — от 60-го г. до 90-го (последним было евангелие от Иоанна). Три первыя евангелия принято называть в библейской науке синоптическими, потому что оне изображают жизнь Христа так, что их три повествования без большого труда можно просматривать за одно и соединять в одно цельное повествование (синоптики — с греч. — значит: вместе смотрящие). Евангелиями оне стали называться каждое в отдельности, может быть, еще в конце перваго столетия, но из церковной письменности мы имеем сведения, что такое наименование всему составу евангелий стало придаваться только во второй половине второго века. Что касается названий: «евангелие Матфея», «евангелие Марка» и т. д., то правильнее эти, очень древния названия с греческаго нужно перевести так: «евангелие по Матфею, евангелие по Марку (κατὰ Ματϑαῖον, κατὰ Μ.)». Этим церковь хотела сказать, что во всех евангелиях заключается единое христианское благовествование ο Христе-Спасителе, но по изображениям разных писателей: одно изображение принадлежит Матфею, другое — Марку и т. д.

Четвероевангелие.

Таким образом древняя Церковь смотрела на изображение жизни Христа в наших четырех евангелиях не как на различныя евангелия или повествования, а как на одно Евангелие, на одну книгу в четырех видах. Поэтому то в Церкви и утвердилось за нашими евангелиями название «Четвероевангелие». Св. Ириней называл их «четверообразным Евангелием» (прот. ер. III, II, 8).

Отцы Церкви останавливаются на вопросе: почему именно Церковь приняла не одно евангелие, а четыре? Так Иоанн Златоуст говорит: «неужели один евангелист не мог написать всего, что нужно. Конечно, мог, но когда писали четверо, писали не в одно и тоже время, не в одном и том же месте, не сносясь и не сговариваясь между собою и при всем том написали так, что все как будто однеми устами произнесено, то это служит сильнейшим доказательством истины. Ты скажешь: «случилось, однакоже, противное, ибо четыре евангелия обличаются нередко в разногласии». Сие то самое и есть верный признак истины. Ибо если бы евангелия во всем в точности были согласны между собою, даже касательно самых слов, то никто из врагов не поверил бы, что писались евангелия не по обыкновенному взаимному соглашению. Теперь же находящееся между ними небольшое разногласие освобождает их от всякаго подозрения. Ибо то, в чем они неодинаково говорят касательно времени или места, нисколько не вредит истине их повествования. В главном же, составляющем основание нашей жизни и сущность проповеди, ни один из них ни в чем и нигде не разногласит с другим, — в том что Бог соделался человеком, творил чудеса, был распят, воскрес, вознесся на небо. (Бес. на ев. Матфея 1-я).

Св. Ириней находит и особый символический смысл в четверичном числе наших евангелий. «Так как четыре страны света, в котором мы живем, и так как Церковь разсеяна по всей земле, и свое утверждение имеет в евангелии, то надлежало ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживляющих человеческий род. Всеустрояющее Слово, возседающее на херувимах, дало нам евангелие в четырех видах, но проникнутое одним духом. Ибо и Давид, моля ο явлении Его, говорит: Ты, седяй на херувимех, явися (пс. LXXIX, 2). Но херувимы (в видении пр. Иезекииля и Апокалипсиса) имеют четыре лица, и их лики суть образы деятельности Сына Божия». Св. Ириней находит возможным приложить в евангелию Иоанна символ льва, так как это евангелие изображает Христа, как вечнаго Царя, а лев есть царь в животном мире; к евангелию Луки — символ тельца, так как Лука начинает свое евангелие изображением священническаго служения Захарии, который закалал тельцов; к евангелию Матфея — символ человека, так как это евангелие преимущественно изображает человеческое рождение Христа, и наконец, к евангелию Марка — символ орла, потому что Марк начинает свое евангелие с упоминания ο пророках, к которым Дух Св. слетал как бы орел на крыльях (прот. ер. II, II, 8). У других отцов Церкви символы льва и тельца перемещены н первый придан Марку, а второй — Иоанну. Начиная с 5-го в. в таком виде символы евангелистов стали присоединяться и к изображениям 4-х евангелистов в церковной живописи.

Взаимныя отношения евангелий.

Каждое из четырех евангелий имеет свои особенности и больше всех евангелие Иоанна. Но три первыя, как уже сказано выше, между собою имеют чрезвычайно много общаго и это сходство невольно бросается в глаза даже при беглом их чтении. Скажем прежде всего ο сходстве синоптических евангелий и ο причинах этого явления.

Еще Евсевий Кесарийский в своих «канонах» разделил евангелие от Матфея на 355 частей и заметил, что 111 из них имеются у всех трех синоптиков. В новейшее время экзегеты выработали даже еще более точную числовую формулу для определения сходства евангелий и вычислили, что все количество стихов, общих всем синоптикам, восходит до 350. У Матфея, затем, 350 стихов свойственны только ему, у Марка таких стихов — 68 у Луки — 541. Сходства главным образом замечаются в передаче изречений Христа, а разности — в повествовательной части. Когда Матфей и Лука в своих евангелиях буквально сходятся между собою, с ними всегда согласуется и Марк. Сходство между Лукой и Марком гораздо ближе, чем между Лукой и Матфеем (Лопухин — в Пр.-Б. Энцикл. т. 5 стр. 173). Замечательно еще, что некоторые отрывки у всех трех евангелистов идут в одной и той же последовательности, напр. искушение и выступление в Галилее, призвание Матфея и разговор ο посте, срывание колосьев и исцеление сухорукаго, утишение бури и исцеление гадаринскаго бесноватаго и т. д. Сходство иногда простирается даже на конструкцию предложений и выражения (напр. в приведении пророчества Малахии IIІ, 1).

Что касается различий, наблюдаемых у синоптиков, то их очень не мало. Иное сообщается только двумя евангелистами, иное — даже одним. Так только Матфей и Лука приводят нагорную беседу Господа Иисуса Христа, сообщают историю рождения и первых годов жизни Христа. Один Лука говорит ο рождении Иоанна Предтечи. Иное один евангелист передает в более сокращенной форме, чем другой или в другой связи, чем другой. Различны даже и частности событий в каждом евангелии, а также и выражения.

Такое явление сходства и различия в синоптических евангелиях давно уже обращало на себя внимание толкователей Писания и давно уже высказывались различныя предположения, объясняющия этот факт. Более правильным представляется мнение, что наши три евангелиста пользовались общим устным источником для своего повествования ο жизни Христа. В то время евангелисты или проповедники ο Христе ходили с проповедью повсюду и повторяли в разных местах в более или менее обширном виде то, что считалось нужным предложить вступавшим в Церковь. Образовался таким образом известный определенный тип устнаго евангелия и вот этот тип мы и имеем в письменном виде в наших синоптических евангелиях. Конечно, при этом, смотря по цели, какую имел тот или другой евангелист, его евангелие принимало некоторыя особенныя, только его труду свойственныя, черты. При этом нельзя исключить и того предположения, что более древнее евангелие могло быть известно евангелисту, писавшему позднее. При этом различие синоптиков должно быть объясняемо различными целями, какия имел в виду каждый из них при написании своего евангелия.

Как мы уже сказали, синоптическия евангелия в очень многом отличаются от евангелия Иоанна Богослова. Так оне изображают почти исключительно деятельность Христа в Галилее, а Иоанн изображает главным образом пребывание Христа в Иудее. В отношении к содержанию синоптическия евангелия также значительно разнятся от евангелия Иоанна. Они дают, так сказать, изображение, более внешнее, жизни, дел и учения Христа и из речей Христа приводят только те, какия были доступны для понимания всего народа. Иоанн, напротив, пропускает очень многое из деятельности Христа, напр. он приводит только шесть чудес Христа, но за то те речи и чудеса. какия он приводит, имеют особый глубокий смысл и чрезвычайную важность ο лице Господа Иисуса Христа Наконец, в то время как синоптики изображают Христа преимущественно, как основателя царства Божия и потому направляет внимание своих читателей на основанное Им царство, Иоанн обращает наше внимание на центральный пункт этого царства, из котораго идет жизнь по перифериям царства, т. е. на Самого Господа Иисуса Христа, котораго Иоанн изображает как Единороднаго Сына Божия и как Свет для всего человечества. Поэтому то евангелие Иоанна еще древние толкователи называли по преимуществу духовным (πνευματικόν) в отличие от синоптических, как изображающих преимущественно человеческую сторону в лице Христа (εὐαγγέλιον σωματικόν) т. е. евангелие телесное.

Однако нужно сказать, что и у синоптиков есть места, которыя говорят ο том, что как синоптикам известна была деятельность Христа в Иудее (напр. Матф. XXIII, 37; XXVII, 57. Лук. X, 38-42), так и у Иоанна имеются указания на продолжительную деятельность Христа в Галилее. Точно также синоптики передают такия изречения Христа, которыя свидетельствуют об Его Божеском достоинстве (напр. Матф. XI, 27), а Иоанн с своей стороны также по местам изображает Христа, как истиннаго человека (напр. II, 1 и сл. VIII, 40 и др.). Поэтому нельзя говорить ο каком либо противоречии между синоптиками и Иоанном в изображении лица и дела Христа.

Достоверность евангелий.

Хотя давно уже критика высказывалась против достоверности евангелий, а в последнее время эти нападения критики особенно усилились (теория мифов, особенно же теория Древса, совсем не признающаго существования Христа), однако все возражения критики так ничтожны, что разбиваются при самом малейшем столкновении с христианскою апологетикою. Здесь впрочем не будем приводить возражений отрицательной критики и разбирать эти возражения: это будет сделано при толковании самаго текста евангелий. Мы скажем только ο главнейших общих основаниях, по каким мы признаем евангелия вполне достоверными документами. Это во-первых существование предания очевидцев, из которых многие дожили до эпохи, когда появились наши евангелия. С какой стати мы стали бы отказывать этим источникам наших евангелий в доверии? Могли ли они выдумать все, что есть в наших евангелиях? Нет, все евангелия имеют чисто исторический характер. Во-вторых, непонятно, почему бы христианское сознание захотело — так утверждает мифичесвая теория — увенчать голову простого раввина-Иисуса венцом Мессии и Сына Божия? Почему напр. ο Крестителе не сказано, чтобы он творил чудеса? Явно потому, что оне их не творил. Α отсюда следует, что если о Христе сказано как ο Великом Чудотворце, то значит Он действительно был таким. И почему бы можно было отрицать достоверность чудес Христовых, раз высшее чудо — Его воскресение засвидетельствовано так, как никакое другое событие древней истории? (см. 1 Кор. гл. ХІ.).