Глава
4
Деятельность свт. Митрофана
на Воронежской кафедре
Воронежская паства в первый раз увидела своего
архипастыря не ранее августа 1682 года.
Здесь уместно сказать несколько слов о
древних обычаях, которые соблюдались новопоставленными
архиереями во времена святителя
Митрофана. Во-первых, достигнув своего епархиального
города, архиереи останавливались в
ближайшей от города церкви. Здесь городское
духовенство впервые встречало своего архипастыря,
и уже из этой церкви, в сопровождении
всего духовенства и многочисленного народа,
Преосвященный шествовал в крестном ходе при
колокольном звоне у всех церквей в кафедральный
собор и, по вступлении в него, служил первую
Литургию.
Во-вторых, был обычай после первой Литургии
в кафедральном соборе и благодарственного
молебна с водоосвящением совершать крестный
ход вокруг города. В тот же день или на другой
новоприбывший архипастырь отправлял нарочных в Москву с благодарной запиской
к Царю, причем по древнему обычаю вместе с ней были
посылаемы для поднесения всем членам царского
семейства освященные на первом архиерейском
служении просфоры, святая вода и храмовые
иконы кафедрального собора.
Надо полагать, что все эти обычаи были соблюдены
и свт. Митрофаном. Однако Воронеж
прежде никогда не имел епископской кафедры.
Тяжело было ревнителю церковного благолепия
увидеть свой кафедральный собор, который сильно
обветшал, крыша от ветхости почти сгнила, и в
соборе нередко бывала течь, помосты церковные
были полуразрушены.
Кроме того, собор был окружен кружечным
двором (главным местом питейных сборов, вероятно,
здесь же был и питейный дом), тюремной
избой вместе с местом для наказания преступников
и другими подобными зданиями. Да и сам город
находился в жалком, убогом состоянии. Вот
как он был описан в 1670 году: «Городские стены
во многих местах сгнили от дождевой воды, повалились
или покосились, кровля на башнях сгнила,
мосты опали, и около города ров осыпался». До
приезда первосвятителя не было приличного для
него помещения, и любителю безмолвия и уединения
пришлось на первый раз приютиться со своей
свитой на постоялых дворах.
Первым делом святитель приступил к постройке
нового каменного величественного храма. В
течение двадцати лет своего пребывания на Воронежской
кафедре святитель Митрофан не только успел построить огромный собор, но на
свои келейные деньги устроил богатую ризницу, приобрел
дорогие сосуды, большое Евангелие, плащаницу
и все необходимое.
Но не столько смущали святителя скудость
его епархии и бедность кафедрального собора,
сколько распущенность его паствы в нравственнорелигиозном
отношении. В Воронежском крае
резче, чем где-либо в другом месте, обнаруживалась
грубость нравов и испорченность человеческой
природы. Нередко здесь совершались ужаснейшие,
варварские злодейства. И неудивительно:
этот край, в то время только населявшийся,
был местом ссылки для государственных преступников;
сюда, на окраину Русского царства, нередко
убегали из Москвы все те, кому угрожало заслуженное
наказание.
Раскольники толпами отправлялись в привольные
донские степи и леса, заселяя пустынные,
необжитые места целыми колониями (например, на
реке Медведице ими был основан город Кузьмин;
во главе кузьминцев, промышлявших разбоем, находился
раскольник Кузьма, называвший себя Папою).
На Дону находили себе безопасный приют
холопы и рабы, бежавшие от своих помещиков.
Сюда приходили беглые служилые люди, не
желавшие подчиняться приказам начальства или
уклонявшиеся от своих обязанностей. Бездомные
и бессемейные, постоянно находившиеся под
страхом поимки и наказания за свои преступления,
подобные беглецы часто укрывались в лесах
и степях вблизи городов и селений и занимались грабежом, составляя разбойничьи
шайки. Нередко возникали стихийные бунты, принимавшие
страшные размеры.
Духовенство состояло из людей малообразованных
или почти неграмотных; многие из простого
народа становились священниками не по призванию,
а ради куска хлеба. Пьянство, ссоры,
драки, нецензурная брань, самоуправство, сочувствие
расколу, суеверие — словом, самые грубые
пороки и безнравственные поступки – вот с чем
столкнулся святитель, разбирая подобные дела в
архиерейском судном духовном приказе.
По указу Великих Государей суд и даже расследование
дел по иску или обвинению священнослужителей
и монашествующих должны были
производиться только в архиерейских приказах. С
огромным смирением и терпением разбирал святитель
подобные дела, но распущенность епархиального
духовенства была настолько велика, и так
часто бывали случаи, приводившие в архиерейский
судный приказ духовных лиц по важным
преступлениям против веры и нравственности, что
святитель не мог и не имел времени лично вникать
в каждое подобное дело и принужден был отсылать,
вероятно, наиболее виновных в судную избу
для учинения там над ними наказания.
Однако, отсылая в гражданский суд лиц духовного
звания, уличенных в преступлениях, святитель
не лишал их сана и не исключал из духовного
звания. Это дошло до сведения Патриарха, вследствие
чего в 1683 году он прислал святителю грамоту,
т. е. послание, с выговором и наставлениями, как должно поступать в подобных
случаях. Без всяких сомнений, свт. Митрофан исполнил все
указания Святейшего Патриарха, которого искренне
уважал и глубоко почитал.
Среди других многочисленных и разнообразных
дел, подлежащих ведению и расследованию
в приказе Духовных дел, святителю Митрофану
приходилось заниматься розысками беглых
попов-раскольников (их число в Воронежском
крае резко умножилось после указа 1682 года,
который предписывал всем архиереям повсеместно
разыскивать и представлять суду объявившихся
раскольников), бракоразводными скандалами,
иметь судные тяжбы с разными лицами за
право владения праздными угодьями и вотчинами,
пожертвованными в разное время святителю
Государем.
Но особенно тяжело было святителю от своеволия
казаков, к которым правительство относилось
крайне снисходительно и на вольности их
смотрело сквозь пальцы. Казаки не выдавали из
своей среды виновных, которых нужно было
представить на епископский суд, и безнаказанно
притесняли всех, кто не мог постоять за себя, даже
монахинь, и святитель не мог ничего с ними
сделать, разве только написать жалобу Государю
в особо тяжелых случаях.
Новооткрытая Воронежская епархия была
окраиной Русского царства. Города и села, возникавшие
в ней, назывались украинскими (т.е. крайними,
пограничными) и польными (т.е. сопредельными
к обширным незаселенным степям и пустым полям). За пределами же Воронежа была
уже татарская земля, и татары, ногаи и другие
инородцы толпами нападали на русских поселян и
грабили их. Опасность со стороны этих врагов
была настолько велика, что без оружия нельзя
было выйти за городской вал.
Татары пользовались малейшею неосторожностью
жителей окраины и появлялись то в ближайших
к русским поселениям степях, то в лесах и
кустах, то на курганах, осматривая близлежащую
местность. Иногда они, пользуясь ночной темнотой,
прорывались за городские укрепления. Часто
они угоняли конские и другие стада, пасшиеся
вблизи города, кололи неосторожных и безоружных
жителей, отправлявшихся по степям и по берегам
рек в ближайшие места для своих промыслов;
брали целыми толпами пленников и, ограбив
их донага, снова отпускали, порой разоряли и целые
русские поселения.
Как велика была опасность со стороны татар,
можно видеть из грамоты святителя Митрофана.
На второй год по прибытии своем в епархию
он намеревался по правилу Святых Апостолов
и Святых Отцов на праздник Происхождения
Честного Древа (1-го августа) совершить крестный
ход со святыми иконами из города на источник
для освящения воды и вынужден был «для охранения
града и всяких чинов людей от прихода
неприятельских людей» просить воеводу, чтобы
он велел воронежским стрельцам быть с ружьями,
«чтобы под градом Воронежем от неприятельских
людей худа какого не учинилось».
|