Глава четвертая
О том, что устроение человека во всем дает видеть начальственную его власть
Как в этой жизни художники придают вид инструменту соответственно его функциям,
так наилучший Художник создал паше естество как некий сосуд, пригодный для
царственной деятельности, и по душевным преимуществам, и по самому телесному
виду устроив его таким, каким нужно быть для царствования. Ибо душа прямо показывает
в себе царственность, и возвышенность, и великую далекость от грубой низости
тем самым, что она, не подчиняясь, свободно, полновластно располагает своими
желаниями. А это кому иному свойственно, кроме царя? И сверх того сделаться
образом Естества всеми владычествующего значит не что иное, как при самом создании
немедленно стать естеством царственным. Ибо, как по человеческому обычаю приготовляющие
изображения державных и черты лица снимают верно, и облачением в порфиру показывают
царское достоинство, и изображение называется обыкновенно царем, так и человеческое
естество, поскольку приуготовлялось для начальствования над другими по причине
подобия Царю Вселенной, выставлялось как бы неким одушевленным изображением,
то общее с Первообразом имело и достоинство и имя, но не в порфиру было облечено,
не скипетром и диадемою показывало свой сан (этого нет и у Первообраза), а
вместо багряницы облечено добродетелью, что царственнее всех одежд, вместо
скипетра утверждено блаженством бессмертия, вместо царской диадемы украшено
венцом правды, так что, в точности уподобляясь красоте Первообраза, всем доказывало
царский свой сан. |